Альба едва заметно улыбнулась сквозь слезы, подумала и сказала:

— Ладно, на этот раз я тебя прикрою. Но больше на такое не рассчитывай. Я настаиваю хотя бы на том, чтобы ты посвящал меня в свои дела и рассказывал, во что ввязываешься. Тогда я буду во всем тебе помогать. Поверь, я сделаю все, что в моих силах. А теперь иди, а то опоздаешь на поезд.

Прежде чем отойти к стойке, чтобы рассчитаться за ужин, я крепко поцеловал Альбу в губы.

Уже выйдя на улицу, я в последний раз обернулся и заглянул в окно бара, где за моей спиной на этой странной сцене оставались два воплощения одиночества: заплаканная Альба и старая пьянчужка, разговаривающая сама с собой.

На подходе к клубу я понял, что с моей памятью приключилось нечто странное. Прошло, наверное, полгода, после того как я был здесь с моими бледными друзьями, но мне казалось, будто мы встречались буквально вчера.

В столь поздний час у входа уже не было толпы, жаждущей попасть внутрь. У дверей я увидел лишь двух девчонок с вьющимися волосами, которые о чем-то болтали с вышибалой, дымившим при этом какой-то дрянью не хуже паровоза.

Само собой, отсутствие толпы у входа вовсе не означало, что охранник упустит возможность показать свою власть.

— Молодой человек, прошу прощения, ваше приглашение?

Столь вежливое обращение звучало как откровенное издевательство перед входом в клуб, обычными посетителями которого были не слишком сведущие в изящных манерах парни в коже и девчонки в дырявых чулках и старых потрепанных кружевах.

— Не могу вспомнить, куда подевал, — соврал я, — Впрочем, нет проблем — я могу заплатить за вход.

— Вынужден вас огорчить, но так не пойдет. К сожалению, молодой человек, вход сюда только по приглашениям.

— Дело в том, что мы с друзьями договорились встретиться в вашем клубе. Я полагаю, что они уже там.

Наигравшись в вежливость и обходительность, вышибала не стал мне хамить, а просто отвернулся и продолжил болтать с девчонками-готами, дав тем самым понять, что я для него просто не существую. Кстати, одна из его собеседниц, на редкость невзрачная и, я бы даже не побоялся сказать, страшненькая, то и дело искоса поглядывала на меня.

Я был одет во все черное, но не стал накладывать на себя боевой макияж. Я так давно не встречался с ребятами из «Retrum», что, честно говоря, не помню даже, куда подевал старую пудреницу, подаренную ими.

До часа ночи — обозначенного времени встречи — оставалось еще около получаса. Поэтому я присел на край бетонной клумбы, стоявшей у входа в клуб, и стал ждать приятелей. Возможно, они смогли бы произвести на охранника благоприятное впечатление и убедили бы его пропустить нас.

Я отключился от происходящего и лишь случайно краем глаза заметил, что одна из девчонок-готов, та самая, что все время посматривала на меня, наклонилась к охраннику и стала шептать ему что-то на ухо, непроизвольно показывая пальцем в мою сторону. Тот в ответ лишь отрицательно покачал головой. Тогда девчонка стала дергать его за рукав. Так капризная и упрямая дочка настойчиво выпрашивает что-то у отца.

Я даже не слишком удивился, когда эта стратегия дала свои результаты. Человек-горилла подозвал меня свистом, прямо как собаку.

Когда я подошел к дверям, он просто молча слегка отодвинул тяжелую штору, давая понять, что путь в клуб мне открыт. В темный холл я заходил под довольный и даже чуть снисходительный смех девчонок. Было понятно, что они пройдут в зал следом за мной, мне еще предстоит встретиться и, быть может, даже пообщаться с ними.

Я танцевал уже два часа, а Лорены и Роберта все не было. Впрочем, я без них особо не скучал.

Я, словно в гипнотическом трансе, двигался в такт зловещим хитам, лившимся из динамиков, и впервые за много времени понимал, что нахожусь в том месте, где чувствую себя легко и непринужденно. Я действительно был своим в этом темном зале, где звучали песни о боли, страданиях и смерти. Эта музыка была бальзамом на душу такого мрачного ворона, как я, — ночного жителя, которого слишком долго держали под слепящими лучами солнца.

Отсюда, из этого крысиного гнезда, скрытого где-то в дебрях Побле-Ноу, моя жизнь в Тейе казалась чем-то далеким и нереальным. Более того, я начал чувствовать себя виноватым. Притворно корректное сосуществование с отцом, занятия в институте и даже полный фальши роман с Альбой — все это казалось мне непростительным обманом.

Если смотреть на вещи объективно, то Альба действительно оказалась замечательной девушкой с просто золотым сердцем. Вот только мне все ее достоинства были не нужны. Моя душа блуждала по самым темным катакомбам этого мира. Я ворвался в жизнь Альбы лишь для того, чтобы навлечь на нее страдания и боль. Рано или поздно она должна была все осознать. По-моему, этот час уже наступил.

Медленно двигаясь в ритме мрачной и депрессивной музыки группы «JoyDivision», я твердо решил, что сегодня выполню свое обещание, данное Альбе, но это случится в последний раз. Я действительно собирался вернуться к ней ближе к утру, вместе позавтракать, а затем вернуться домой. Я твердо решил для себя, что после этого мне нужно будет держаться от нее подальше и ни в коем случае не подпускать Альбу к себе.

Так будет лучше для нее самой.

После того как я сформулировал для себя это решение, у меня словно гора с плеч свалилась. Я почувствовал, как моя душа наполняется пусть и мрачным, но все же покоем. Особенно в тему была в тот вечер музыка, звучавшая на танцноле. Манчестерских патриархов готики сменила гораздо менее известная композиция из первого альбома группы «Аляска у LosPegamoides». Я впервые стал вслушиваться в слова этой песни, и вдруг в какой-то момент у меня кровь застыла в жилах.

Лицо в окне,

Ковер в пятнах,

Ты слышишь шаги

Того, кто следит за тобой.

REDRUM.

REDRUM.

Именно в этот момент на площадке, где уже собралось немало всякой потусторонней нечисти, появились два привидения, выделявшиеся в толпе. Это были высокий и худой юноша и девушка-вампирша с огненно-рыжими волосами. Их белые лица словно светились в темном танцевальном зале.

Я почувствовал на себе взгляды этой парочки и оглянулся.

Лорена разжала темно-лиловые губы и сказала:

— А мы по тебе соскучились.

Прежде чем ответить на приветствие, я успел вслушаться в последние аккорды песни. Под ритмичную мелодию вокалисты хором повторяли раз за разом одно и то же слово, звучавшее не то как лозунг, не то как пароль или заклинание.

REDRUM.

REDRUM.

REDRUM.

Мы крепко обнялись и втроем пошли на второй этаж, где оказалось светлее и можно было просто поглядеть друг другу в глаза. Мы сели вокруг одного из столов-гробов, и я при огоньках свечей посмотрел в лица тех людей, которые были со мной в самые счастливые дни моей жизни, вплоть до той страшной ночи на Хайгейтском кладбище.

Роберт практически не изменился, оставался все таким же нескладным, тощим, с черными как смоль, вечно непослушными волосами.

Прическа Лорены за то время, что мы не виделись, успела измениться. Вместо короткой стрижки у нее теперь были достаточно длинные волнистые волосы, смягчавшие довольно резкий контур вытянутого лица. Она уже не походила на девушку, сошедшую со страниц книги о девятнадцатом веке. Улыбаясь темно-лиловыми губами, казавшимися почти черными на белой маске лица, передо мной сидела весьма привлекательная ведьма, явно производившая эффектное впечатление на печальных, унылых созданий, обитавших в этом вертепе.