— Почему же вы не сделали этого?

— Я не могу этого объяснить. Даже, несмотря на его лохмотья, было что-то в нем такое неоспоримое. Что-то, что обдавало меня жаром. Это пробуждало во мне желание коснуться его, несмотря на то, что он был хрупок и тощ. А затем он произнес самую невероятную вещь из всех. Он сказал, что если я дам ему пять минут, он доставит мне три оргазма.

Я охнула от ее слов. Она рассмеялась из-за моего вида.

— Я тоже очень этому удивилась. У меня было достаточно хвастливых парней в свое время, но такого я еще не слыхивала. Тем не менее, я была немного заинтригована, так как услышала такое из уст столь молодого человека. Сначала я подумала, что он был из тех многих юнцов, что приходят ко мне. Большинство из них совсем без опыта, которые считают, что проституция — это легкий способ заработать деньги. Они не имеют ни малейшего понятия, как это тяжело физически, и как это опустошает духовно. Я предположила, что он был с какой-нибудь фермы, и приехал в город, чтобы разбогатеть.

Я сглотнула в ужасе, прежде, чем заговорила.

— И вы заставили его доказать свои слова? — она рассмеялась, — моя госпожа, в моем возрасте, мне повезет, если у меня случится три оргазма в год. Поэтому я сказала ему, что если он будет настолько хорош, как он говорит, я найму его. И я выяснила, что даже при смерти от голода, он был намного лучше, чем хвалился. Он был лучшим, с кем я была, а его способности просто непревзойденные.

У меня скрутило живот от ее слов. Я очень хорошо знала, как много он тренировался.

— И вы взяли его, — она кивнула, — об этом решении я никогда не пожалею. Я даже и представить не могла, каким прекрасным он станет после нескольких обедов и отдыха. И как поразительно он будет похож на принца Стикса. Я продержала его так три недели, прежде чем позволила ему работать. С первой же ночи он стал принимать клиентов. Ашерон стал таким популярным, что нам пришлось завести лист ожидания.

— Если вы заинтересованы провести с ним часок, я могу занести вас в список. Но, как я уже сказала, ваша очередь придет недель через десять.

Я сидела там, ошеломленная ее словами. Ошеломленная тем, что же стало с маленьким мальчиком, которого я держала у себя на коленях и подкидывала, пока он смеялся. Что же они сделали с ним? Как же это могло быть его жизнью? Это было настолько несправедливо, что хотелось плакать.

— Могу ли я каким-нибудь образом поговорить с ним с глазу на глаз?

Катера взглянула на просьбу скептически.

— Он предпочитает не разговаривать со своими клиентами."

— Я не хочу быть его клиентом, — сказала я сурово, — мне довелось знать его лично.

Она вздернула бровь.

— Друг?

— Что-то вроде этого, — сказала я, не желая говорить ей правду о нашем родстве. Я достала еще денег и вручила их ей.

— Пожалуйста, я заплачу сколько угодно, если вы дадите мне всего несколько минут наедине с ним.

Она размышляла несколько секунд, прежде чем ответить.

— Ладно. Если только сможете прийти ко мне сегодня вечером…

— Меня не должны видеть в таком месте.

— Я понимаю, но сомневаюсь, что он пойдет на встречу с вами. Он отказывается видеться с кем-либо вне дома. Сегодня впервые со дня его приезда, я смогла вытащить Ашерона на улицу. Но, — сказала она задумчиво, — если вы сможете прийти на рассвете. У нас тут редко, кто бывает в это время. Мы убираем после ночи и все наши клиенты уходят. Я смогу провести вас к нему.

— Я улыбнулась облегченно.

— Спасибо. До встречи на рассвете.

18 мая, 9529 г. до н. э.

Утро было холодным, такое ощущение, что оно было также напугано, как и я. Абсолютно одна, я выскользнула из дворца и пошагала тихонько через город, следуя указаниям Катеры, пока не нашла ее бордель. Как она и говорила, вокруг было пустынно. Она впустила меня через заднюю дверь, затем провела тихонько через весь дом к комнате в самом углу. Я хорошо прикрыла свою голову и лицо и старалась не смотреть на бедные души, мимо которых мы проходили. Она открыла дверь.

Я вошла внутрь нерешительно, ожидая увидеть там Ашерона, но его там не было, однако я услышала звук воды, доносящийся из соседней комнаты, и догадалась, что он, должно быть, принимает ванну. В комнате витал тяжелый затхлый запах секса, и я постаралась не смотреть на только что заправленную постель. Я закрыла глаза и подумала о Стиксе и о том, как он живет в мире и комфорте, в то время, как Ашерона заставляют этим заниматься. Я даже не могла представить то унижение, которому подвергался Ашерон каждый день. Ту боль. Он вошел в комнату абсолютно голый, вытирая свои волосы. Увидев меня на пороге, он прямо уменьшился.

— Простите, моя госпожа, — сказал он своим знойным ровным голосом, в котором сохранился лишь отзвук атлантского акцента. Я была благодарна тому, что хотя бы шариков больше не было в его языке.

— Я думал, что уже закончил.

Я сняла капюшон. Узнав меня в тот же миг, он прищурился.

— Не может быть, это же моя сестра Рисса. Скажи мне, ты здесь для того, чтобы спасти меня или чтобы поиметь? О, подожди, я забыл. Когда ты меня спасаешь, ты же и имеешь меня, не так ли?

Слезы застилали мне глаза от такого враждебного презрения, но кто же мог винить его за это.

— Тебе не нужно быть таким грубым.

— Ты уж извини меня за отсутствие манер. Будучи шлюхой, я не всегда знаю, как разговаривают порядочные люди. Более того, они говорят со мной только в одном случае, когда хотят дать мне инструкции, чтобы ублажить их получше.

Он бросил полотенце на кровать и подошел к стулу у окна. Не обращая на меня никакого внимания, он сел и открыл коробку на столе. Я наблюдала в тишине, как он взял несколько странных семян и цветков и поместил в графин. Затем поджег их и закрыл крышкой. Взяв маленькую глиняную чашу, он поднес ее к лицу, прикрывая нос и рот, а затем вдохнул.

— Что ты делаешь?

Он затянулся еще несколько раз прежде, чем убрать чашу ото рта.

— Я употребляю ксенобию, — на мой непонимающий взгляд он снова стал мне объяснять, — это наркотик, Рисса.

— Ты что болен?

Он рассмеялся на это, а затем вдохнул еще этого.

— Это с какой стороны посмотреть, — сказал он после небольшой паузы. У него заходили желваки, когда он ближе посмотрел на меня.

— Я использую это для того, чтобы забыть, сколько пар рук лапали меня за день. Это позволяет мне спать спокойно.

Я слышала о таких вещах, но в моем мире им не было места. Без сомнений это Эстес показал ему наркотики. Мне хотелось выть от того, что стало с тем Ашероном, который пек хлеб и играл с Майей.

— Так зачем ты здесь, Принцесса? — спросил он.

— Я хотела тебя увидеть.

— Зачем?

— Я беспокоилась о тебе. Я увидела тебя сегодня на базаре и хотела увидеть, как ты устроился.

Ашерон добавил еще трав и подул на них, чтобы смешать с красными угольками.

— Я в порядке. Теперь ты можешь идти домой и уснуть в теплой и мягкой постели.

Мнимый сарказм в его голосе ранил меня до глубины души. Я покачала головой из-за навернувшихся на глаза слез.

— Как ты можешь это делать с собой?

Он приподнял бровь.

— Рисса, я хорошо отдресированная собака. И я делаю лишь то, чему обучен.

— Но ведь это так унизительно. Как ты мог вернуться к этому?

Его глаза бушевали, и я увидела ярость, которую он выплеснул на меня.

— Вернуться к этому? Почему, старшая сестра, ты спрашиваешь об этом так, как будто это нечто плохое. Для меня это рай. Мне приходиться заниматься сексом только с 10–12 людьми за ночь, и в большинстве случаев только с одним за раз. Я наконец-то могу есть за столом, а не с пола или чьих-то рук. Никто не заставляет меня выпрашивать еду и не наказывает за несколько дней в году, когда я болен и не могу работать. Если хоть кто-то пальцем тронет меня здесь, то Катера вышвыривает его из притона. Она даже платит мне за работу. И у меня есть выходной раз в неделю. Что лучше всего, так это то, что, когда я ложусь спать, то в кровати я нахожусь один. У меня ничего лучше в жизни не было.