— Мистер и миссис Райс, это самое тяжело дело из всех, с какими мне приходилось сталкиваться за четырнадцать лет адвокатской практики. Есть основания считать, что в родильном доме была допущена ошибка и обе семьи получили не своих детей.
Лаура охнула, а Бэд, сидевший рядом с ней на диване, вскочил.
— Что? Вы с ума сошли, — закричал он. — Вы сошли с ума, раз приходите к нам с подобным бредом.
— Хотел бы я, чтобы это было так, мистер Райс. Но могу сказать вам… я представляю семью и мы уже несколько месяцев ведем расследование и, к сожалению…
— Я не хочу об этом слышать, — снова заорал Бэд. Лаура прикоснулась к его руке.
— Бэд, пожалуйста, не надо. Мы должны выслушать.
Слава Богу, мальчиков нет дома. Сердце ее стучало, как…
— Посмотрите на мою жену. Она сейчас упадет в обморок.
Маккензи покачал головой.
— Не знаю что и делать. Я должен вам об этом сказать, но я не хочу, чтобы миссис Райс стало плохо. Что же мне делать? — Он с состраданием посмотрел на Лауру.
— Конечно же, продолжайте, — прошептала она.
— Те, другие люди, когда им об этом сказали, обратились ко мне. Они были потрясены так же, как и вы, так же, как и вы, не могли поверить…
— Это какой-то трюк, — перебил его Бэд. — Такого не бывает. Это все подстроено и я, черт возьми, выясню, что за этим кроется. — Щеки у него пылали, на шее, видневшейся из-под расстегнутого воротничка рубашки, вздулись жилы. — Прийти к нам и до смерти напугать, — он опомнился и заговорил потише. — Я не виню вас, мистер Маккензи. Вы адвокат и с какой бы невероятной надуманной историей ни обращались к вам клиенты, вы все равно должны их выслушать. Но я-то не должен.
— История и вправду невероятная, — спокойно ответил Маккензи, — но она не выдумана. Могу ручаться. Я знаю этих людей, они мои друзья, а не просто клиенты, и они честные люди. Кроме того, само собой разумеется, что я провел собственное подробное расследование. Мы просмотрели архивы, которые после закрытия роддома Барнса были переданы в больницу имени Вильсона, мы расспросили сестру родильного отделения роддома Барнса, которая до сих пор работает в этой больнице. Но она, естественно, ничего не знает. Единственное, что нам удалось установить точно — помимо ребенка той семьи в послеродовом отделении в тот период находился лишь один младенец мужского пола — сын Омера и Лауры Райс.
Бэд тяжело дышал, наклонившись вперед и положив на колени сжатые в кулаки руки. — Хватит, прошу вас. Достаточно, мистер Маккензи, — он все еще сдерживался и говорил спокойно, хотя было видно, что это дается ему с большим трудом. Лаура заговорила очень тихо:
— Нет, Бэд, не хватит. Мы должны выслушать все до конца. У нас нет выбора, — и она сжала подлокотник дивана, словно желая укрепить себя.
— Месяцев пять назад, — начал Маккензи, — у сына этих людей Питера, который, надо сказать, был болен с самого рождения, наступил кризис. За прошедшие годы они перебывали во всех крупнейших медицинских центрах страны — в Балтиморе, Нью-Йорке, Атланте. В больнице, куда его положили в последний раз, решили провести генетическое исследование, для которого потребовался всесторонний анализ крови родителей — ДНК и все такое. Тогда-то и выяснилось, что Питер никак не мог быть их сыном.
— А разве в лабораториях не делают ошибок? — От самоконтроля Бэда не осталось и следа. — Какой-то ничтожный лаборантик пришел к выводу, что это не их ребенок. А эти люди и сами порядочные ничтожества. И вот они начинают разнюхивать, а где же их сын и кто он, и решают, что мой мальчик и есть их сын. Ну нет. Они, что, за дурака меня принимают?
— Я знаю, это похоже на загадочную детективную историю, но… — начал Маккензи, но Бэд опять перебил его:
— Лишь отчасти. Том мой сын, и тут нет никакой загадки. Все. Точка.
Несколько минут все молчали. Лаура вытерла вспотевший лоб и руки и, скомкав в руке носовой платок, ждала, что будет дальше.
— Здесь у меня кое-какие документы и выписки, — мягко проговорил Маккензи, — хотите взглянуть?
— Нет. Не буду я все это читать, чтобы вы не подумали, будто я придаю всему этому вздору хоть какое-то значение, — выкрикнул Бэд.
Маккензи попробовал другой подход и обратился к Лауре:
— Вам же самим станет спокойнее, если вы как можно больше обо всем узнаете.
— Мы и так спокойны, — ответил за Лауру Бэд. — Абсолютно спокойны.
— Я бы на вашем месте не был. В то время, когда ваш сын и тот другой мальчик находились в роддоме, там было всего пять новорожденных и три из них — девочки.
— А теперь послушайте, что я вам скажу, — решительно изрек Бэд. — В роддоме в тот период наверняка находились и другие новорожденные, в том числе и мальчики. Какого-нибудь младенца могли случайно принести в послеродовое отделение из отделения патологии. Разве можно утверждать, что их сына перепутали именно со вторым малышом в послеродовом отделении, которым, по случайному стечению обстоятельств, оказался наш ребенок? Это противоречит здравому смыслу.
— Едва ли можно всерьез принимать в расчет возможность, которую вы обрисовали, мистер Райс, хотя исключать ее полностью тоже нельзя, — Маккензи помолчал. — Вот почему мы должны все проверить, все предусмотреть. Мои клиенты уверены, что подмена могла произойти только в родильном доме. Как только малыш оказался дома, его ни на минуту не оставляли без присмотра.
— Еще одна выдумка, — сказал Бэд.
— Ну, это легко проверить. Для этого требуется лишь сделать анализ крови вам обоим и вашему сыну.
— Анализ крови! — взорвался Бэд. — Да будь я проклят, если мы согласимся. Это неконституционно, это вмешательство в нашу личную жизнь.
— Нет, — возразил Маккензи. — Я могу получить судебное постановление, мистер Райс, но я предпочел бы этого не делать.
У Лауры подступила тошнота к горлу. Если бы Бэд попросил его уйти, если бы она могла лечь и собраться с мыслями.
— Но какого черта они не подадут в суд на роддом? — потребовал Бэд. — И не оставят в покое других людей?
— Как я вам сказал, роддом прекратил свое существование. Да и в любом случае эта семья никому не хочет причинять неприятностей. Их единственное желание — узнать, что стало с ребенком.
Только сейчас Лаура в полной мере осознала весь ужас положения. Слезы, которые она давно мужественно сдерживала, полились потоком. Она закрыла руками пылающее лицо, не пытаясь их вытереть.
— Посмотрите, — грубо сказал Бэд, — посмотрите, что творится с моей женой. В прекрасный летний день разваливается семья. Только и всего! — Он щелкнул пальцами. Потом вял со стола фотографию Тома и поднял ее. — Вот наш сын. Он не узнает ни слова из того бреда, что вы нам тут наговорили. Это ясно? Это разбило бы ему жизнь, и я этого не допущу.
— Красивый молодой человек, — только и ответил Маккензи и снова открыл свой атташе-кейс. — У меня с собой фотография Питера Кроуфильда.
— Ну и держите ее при себе, — откликнулся Бэд. Но Маккензи достал фотографию и повернул так, чтобы ее было хорошо видно. Лаура против воли подняла глаза. С фотографии на нее смотрел светловолосый юноша. Узкое лицо с тонкими чертами. Короткий нос, длинная верхняя губа, ямочка на подбородке… Это было лицо Тимми.
— Это Тимми. Боже мой, это же Тимми, — простонала она.
Протянув руку, Бэд взял фотографию.
— Это вовсе не Тимми, — тихо проговорил он. — Я улажу это дело. Предоставь это мне.
— Думаю, вам придется воспользоваться услугами адвоката, мистер Райс, — спокойно посоветовал Маккензи. — Само по себе ничего не решится.
— Так я и сделаю, черт возьми. Мои дела ведет адвокатская контора «Фордайс и Фордайс». Я затаскаю этих людей по судам, если они не оставят нас в покое. Полагаю, их следующим шагом будет установление опекунства, да? — скривился он. — О Господи!
— Ни о каком опекунстве не может быть и речи, когда ребенку исполнилось восемнадцать.
«Кто эти люди, — думала тем временем Лаура, — чего они добиваются? Мой Том принадлежит мне. О, Бог мой, я не верю всему этому, я не могу, не хочу верить. Что из того, что этот мальчик похож на Тимми? Многие ребята похожи на Тимми».
