Валунам в саду на заднем дворе повезло меньше. Верхний уменьшился до размеров булыжника. Самый большой отвалившийся от него кусок недотягивал по размеру и до половины первоначального объема, самый маленький напоминал скатный гравий. Мне не нравится забирать массу. Я не понимала, каким образом это происходит, но мне не давало покоя чувство, что дело это небезопасное. Тем не менее пока что удавалось возвращаться в свой привычный человеческий облик в целости и сохранности. Прислонившись к камню, я перебирала в руке золотую цепь.

Когда мне исполнилось восемнадцать и пришло время покинуть приют, я устремилась в горы на северо-запад, повинуясь внутреннему зову. Гнала мотоцикл на Волчью гору до разбитой дождями дороги, затем пошла по тропе до горы Подкова. С нее спустилась в леса. На дне узкого оврага, еле волоча ноги по сухим листьям, наткнулась на побитый осадками кварцевый валун. Прямо по центру сквозь него проходила золотая жила.

Ту ночь я провела рядом с валуном: в темноте, промокнув до нитки, забралась в спальник. Впервые за шесть лет, не имея при себе ни ожерелья, ни жизненных сил для поиска змеи, я обратилась. В хищную кошку. Пантера встретила меня как старого друга, давно молчавшего. Несколько недель напролет мы охотились, ели, навещали наши старые логова. Скрывались от людей. Искали наше потомство. Котята исчезли. Все мои сородичи умерли. Я была последней. Куда ни пойди.

Потом снова вернула свой человеческий облик, выдолбила из валуна несколько золотых кусочков и затолкала их в карман. Позднее нанизала один на регулируемую двойную золотую цепочку и стала носить при себе, остальное золото легло в банковский сейф на черный день. Должным образом сосредоточившись, я могла чувствовать золото, увидеть местонахождение каждого самородка и жилы в камне высоко в горах. При этом не важно, где я находилась. Это давало мне чувство защищенности, безопасности. Спокойствия.

Тело била дрожь, я перекинула золотой кулон через голову и вошла в дом. Едва успела доплестись до плиты, как раздался телефонный звонок.

— Мол, — ответила я, — со мной все в порядке.

— Это я, тетя Джейн, — просопела Энджелина на том конце. — Ты напугала меня.

Ее ответ ошеломил меня.

— Что? — только и смогла выдавить я.

— Не превращайся больше в птицу, тетя Джейн. Ты могла упасть. — Она плакала.

Я сильнее сжала в руке мобильник, мое холодине сердце сразу же оттаяло.

— Хорошо, Энджи, детка. Больше никаких птиц.

— Я люблю тебя, — пробормотала она. — Мне нужно идти. Но мама говорит, что мы скоро приедем к тебе и гости. — И повесила трубку.

После двухлитрового горшка овсянки, стейка Пантеры с кровью, немного поджаренного на рашпере, и целого чайника крепкого черного чая я наконец-то почувствовала себя человеком. Более-менее. Хотя я и вымоталась, живот болел, а голова кружилась так, что приходилось держаться за мебель. Энджи была права. Это до добра но доведет. Опасно и просто глупо так рисковать.

Я дрожала от холода и никак не могла согреться даже после того, как долго парилась в душе, до тех пор пока из горячего крана не потекла прохладная вода. Я свернулась калачиком под одеялами с ручкой и блокнотом в руках и кратко записала все, что помнила с ночи. Местонахождение часовни — псевдочасовни, но все-таки часовни. В ней был крест и монахиня. То есть жрица, а это почти то же самое. Следовательно, это часовня, правильно? Расположение дома, в который вошло чудовище, отложилось в голове нечетко. Оно совершило убийство? Кажется, работал телевизор. Может, я перепутала доносившиеся звуки с реальным преступлением? И свихнувшийся пожиратель печени скрылся в земле поддомом?

Вопросы, но ни одного ответа. В голове туман и обрывки воспоминаний.

Последний проблеск — мысль о жрице, поднявшей над головой сияющий деревянный крест. Дерево не могло светиться, даже в присутствии зла, вот почему у меня всегда при себе серебряные кресты. Странно. Просто странно. И совсем необъяснимо, как может вампир держать крест: Как она пережила это? Не придя хотя бы к мало-мальски однозначному выводу, я заснула.

Проснулась я, согревшись, но с чувством раздражения. Кто-то громко и нетерпеливо колотил в дверь. Не знаю, долго ли это продолжалось, прежде чем я услышала. Дайте девушке поспать. Неужели так сложно? Teло онемело и ныло от боли. Еле-еле скатилась с кровати, потянув за собой одеяла, откопала выданный мне халат и кое-как оделась. Сквозь стекло увидела Джо — Рика ля Флера.

— Проклятие! — Нехотя открыла переднюю дверь. — Надеюсь, ты по очень важному делу.

На нем были джинсы, ботинки и ковбойская шляпа. Взявшись за край, он сдвинул ее на затылок, чтобы ничего не мешало внимательно изучать меня с головы до голых пят. Неторопливое рассматривание, больше походившее на инвентарный учет, через мгновение переросло в чувственное любование. Такая перемена не замедлила отразиться и на запахе: деловой напор уступил место сексуальной заинтересованности. Лицо растянулось в ухмылке.

— Надеюсь, ты одна и тебе одиноко.

Заметив мой злобный взгляд, он поднял руку и осторожно вытянул ее в мою сторону, как будто ожидая пощечины. Или опасаясь быть выкинутым на улицу со множественными телесными повреждениями. Убрал прядь волос с моего лица и заправил ее за ухо.

Пантера пробудилась и неожиданно взялась за дело. Явно задумала неладное. Замурлыкала. Вдохнула и взяла надо мной верх. Наступило время расплаты за превращение в филина. Я почувствовала, как она вцепилась когтями в желудок. И изо всех сил впилась в старую paну на груди. В это время Рик провел пальцами по моей шее до ворота халата, медленно коснулся ключицы и устремился ниже.

Пытаясь совладать с Пантерой, я схватила его за запястье. Близкая дружба с ним не входила в мои планы.

— Что тебе нужно? — огрызнулась я, отводя руку в сторону. Хорошо все-таки, что в голосе прозвучало раздражение, а не желание. Но под коленками и вдоль позвоночника выступила испарина. Пантера хотела его. Очень.

— Зашел узнать, не хочешь ли ты прокатиться верхом.

— Сделать что, простите? — Разум заполонили образы спаривающихся хищников, они рычали и царапались.

Губы расползлись в улыбке еще шире, он явно дразнил меня, а у меня никогда не получалось с честью вынести это испытание.

— Лошади, — пояснил он, тщательно проговаривая каждую букву, как будто перед ним умственно отсталая и для него не секрет все, что крутится в моей голове. Вчера вечером тебя не было в клубе, вот я и решила зайти узнать, как ты относишься к прогулке верхом.

Я выпустила его запястье. Рука безвольно упала, улыбка при этом осталась на месте.

— Я не спала прошлой ночью, — только и сумела ответить я. — Который час?

— Четыре. Самое время подниматься. В это время жизнь здесь только начинается, а вечеринки длятся до утра.

Не дожидаясь приглашения, он прошел внутрь, на этот раз я не стала ему препятствовать. Конечно, глупо с моей стороны. А вот Пантере страсть как хотелось воспользоваться случаем и провести рукой по его ягодицам; пришлось сопротивляться. Только через мой труп. Обычно расплата не носила столь ярко выраженного сексуального характера. Обычно она просто отказывалась превращаться обратно в человека, когда приходило время. Лучше уж упрямство, чем плотоядные фантазии ее вожделения.

Пантера еще крепче вцепилась в меня, пытаясь разорвать. От сильной боли я ловила ртом воздух.

— Поставь чайник, — бросила я.

Развернувшись на одной ноге, прошагала в свою комнату и хлопнула дверью. Сильно. Возможно, немного перестаралась, но, по крайней мере, пусть знает, что я о нем думаю. Он появился совсем некстати. Но зато знал Анну, которая спала с упырем — точнее, пожирателем печени, — когда от него не разило тухлятиной. И еще затевал что-то с Антуаном — страшно любопытно. Хотелось узнать, что известно Рику, а для этого придется провести с ним время, познакомиться поближе, понять, что у него на уме. Конечно, если там вообще что-то есть. Нужно пойти проверить дом, куда выродок вломился ночью. Но сначала — поесть. Хорошенько заправиться. Не знаю почему, но я просто умирала от голода.