Обожженной рукой бросила в него амулет Молли. Он угодил прямиком в его израненную грудь. На этот раз волшебная сила амулета не растратилась попусту, не подпалила руку, не рассеялась в никуда, отозвавшись на заклинание колдуна. Чудовище тяжело ранено и уже не может украсть энергию амулета. Вся она оставалась внутри него.

Амулет взорвался внутри тигра, уничтожив все органы без исключения. Взрывной волной пронесся по телу, вскрывая кровеносные сосуды, раздирая на части полость сердца. Повсюду растекалась вонючая, мерзкая кровь. Уцелевшие кости и мышцы меняли форму. Старая кожа разрывалась, на ее месте появлялась новая. Шерсть освещало приглушенное мерцание.

Я бросилась назад, бережно поддерживая израненную руку и стараясь не смотреть в его сторону. Потоки серебристой энергии сгустились и потемнели в попытке придать ему новую форму, довести превращение до конца. Но вскоре сияние дрогнуло. Черные мушки на мгновение исчезли и появились вновь. Выродок упал на ковер, угодив головой в зловонное месиво, которое из него вытекло. Серебристый свет окутывал его еле заметным туманом.

А потом и вовсе улетучился.

На ковре лежал полуголый человек. Или почти человек. На коже головы сохранились остатки кошачьей шерсти. Вместо запястий — когтистые лапы. Но туловище и конечности по большей части человеческие, хотя суставы странно вывернуты, а колени загибались в обратную сторону, не как у приматов. Он был огромным существом. Намного массивнее, будь он обычным человеком, сейчас же его тело приросло массой после незавершенного превращения. Килограмм сто тридцать мяса. Одна половина лица — чироки. Другая — Иммануэля. Но из верхней и нижней челюстей с той и другой стороны выдавались длинные смертоносные клыки.

Я дотронулась до него ногой. Не дышал. На горле не видно пульса. В развороченной взрывом груди просто-напросто не осталось сердца. Пожиратель печени был мертв.

Я уничтожила скинуокера. Возможно, последнего в мире, если не считать меня.

Я понимала, что должна оплакивать эту потерю. Испытывать потрясение. Горечь. Но пока что все мои чувства сводились к ликованию Пантеры. «Убили Большую кошку! Мы вместе! Пантера победила!»— кричала она от радости в моей голове.

Стоя над выродком, посреди руин коридора второго этажа в доме Лео Пеллисье, я не отрываясь смотрела на его лицо, разглядывая длинные черные волосы, так похожие на мои, смуглую кожу, чуть темнее моего собственного золотистого оттенка…

Пантера скомандовала: «Уходи! Сейчас же!»Подробный порядок действий в следующие минуты и часы молниеносно выстроился у меня в голове. Во-первых, остановить кровотечение. Нужно перевязать плечо. Нащупав внутренний карман куртки, я вытащила оттуда жгут. Потребовалась минута, чтобы вспомнить, что с ним делать, — последствие сильного потрясения. Зубами и здоровой рукой я размотала петлю и наложила жгут поверх плечевого сустава, крепко затянув и плотно придавив застежку-липучку. Ремень задел головку оголенной плечевой кости. Я чуть не задохнулась от боли.

Пантера смотрела на кровь, струящуюся по моей руке, льющуюся на пол с пальцев.

«Меняй форму».

— Не могу, — пробормотала я. — Не сейчас.

Она зарычала от недовольства. Но жгут помог: поток крови приостановился. Я глянула на Антуана. Мертв. И его гибель на моей совести. Но сейчас я не могла чувствовать горечь и стыд — ничего, кроме сиюминутного исступленного восторга оттого, что я осталась в живых, радости, замутненной шоком и болью. Я понимала: он погиб из-за моего амулета, так же как и пожиратель печени. Но сводить счеты с собственной совестью я буду позже.

Наткнулась на тело женщины. Тоже мертва. Шея свернута. Все верно: это та самая женщина в длинной юбке, которая приходила на встречу с Анной и Риком. Они и вправду вместе выслеживали выродка. И насколько я сумела понять, использовали Анну в своих целях.

Нужно было выбираться отсюда. Но для начала надо убедиться, что мне заплатят за работу. По требованию договора я должна предоставить доказательства смерти. Вытащила фотоаппарат и сделала с десяток снимков, потом отщелкала несколько мобильным телефоном, хотя качество, конечно, не очень. Отправила фотографии самой себе на почту, положила телефон и фотоаппарат обратно в карман. Вынула кинжалы из тела пожирателя печени и вытерла их о джинсы. Двигаясь с трудом, прошла мимо Антуана по лестнице к мотоциклу — в надежде ускользнуть отсюда до того, как приедет Лео и решит, будто я убила его сына — или того, кто был его сыном. Сил и энергии на сражение с магистром Нового Орлеана у меня не осталось.

Кое-как я спустилась по лестнице, проковыляла по подъездной дорожке к мотоциклу. Завела мотор. Уносясь прочь, я заметила перед домом только одну машину. В ней — никого. Интересно, кто оставил ее здесь? И почему?

Успела добраться домой и не истечь кровью. Схватила стейки, бросила их на траву на заднем дворе. Разделась и рухнула на разломанные камни в саду, острые края валунов больно вонзались в тело. Нужно было срочно обратиться, чтобы залечить раны, но на превращение по всем правилам с ожерельем не хватило времени. Вместо этого я вызвала в памяти образ звериной спирали и устремилась в нее. Надо мной поплыли серебристые волны и черные мушки. Боль жалила, как клеймо, как будто с меня заживо сдирали кожу, свежевали, пока сердце продолжало биться.

Я лежала на расколовшихся камнях. Тяжело дышала. Поднялась и потянулась: от задних лап к позвоночнику и дальше к когтям на передних лапах, клыкам — одно длинное, легкое движение. Плавно спрыгнула на землю, изогнув дугой спину. Съела много сырого, холодного мяса. Холодного и мертвого, но полного жизни. Насытившись, полакала воды из фонтана с вампиром.

Она попросила: «Давай превратимся обратно, пожалуйста?»Обратилась с подобающим почтением, снова хочет занять положение альфа. Я опустилась животом на землю и позволила ей вернуться.

Кровь больше не текла, все видимые глазу последствия борьбы исчезли. Я принялась избавляться от улик.

На случай, если правоохранительные органы захотят обвинить меня в смерти Антуана. На случай, если в коридоре дома Лео были установлены камеры наблюдения, которых я не заметила.

Садовым шлангом я смыла кровь с мотоцикла и травы в саду, шваброй стерла грязь и кровь с крыльца и пола в доме. Отнесла одежду в душ. Встала под струю воды. Постирала и прополоскала одежду — в надежде, что омерзительная вонь пожирателя печени исчезнет. Кожаную куртку можно было смело выбрасывать: разодрана на плече, в том месте, где пожиратель печени вгрызался в него зубами. Шелковая футболка тоже приказала долго жить, но джинсы и сапоги еще можно спасти. Если, конечно, удастся вывести со штанов закаменевшую грязь. Когда я вернусь домой, они явно будут стоять столбом. А ботинки завтра утром отдам в ремонт. Для этого, правда, надо протянуть остаток ночи и не распрощаться с жизнью. Я вымылась несколько раз подряд с мылом и шампунем, ополаскиваясь и намыливаясь снова, пока не избавилась от вони.

Вытерлась пушистым полотенцем, развесила одежду и оставила ее стекать. Большая часть моего гардероба находилась здесь же. Зазвонил телефон. Посмотрела на номер и ответила, продолжая одеваться:

— Я жива.

— Могла бы и позвонить, — сказала Молли обиженно. По голосу я поняла, что она чем-то расстроена и плачет. — Позвони, когда сможешь. — Она положила трубку.

Я собрала вещи, прекрасно понимая, как много мне еще предстоит сделать, прежде чем я окажусь в безопасности. Если не получится выполнить все вовремя, до того как Лео пронюхает, что случилось, и примчится сюда разъяренный, надо будет бежать. Я съела миску овсянки, прикончив большую коробку и остатки сахара и молока. Дрожать я перестала, но по-прежнему чувствовала странную слабость внутри. Возможно, это и было горе. Я затолкала его поглубже и заперла. Если выживу, обязательно найду время разобраться с переполнявшими меня эмоциями.