Меган хлопнула дверью и вышла.

Лукас не стал ее останавливать, понимая, что ее нечем утешить. Он задумался, ища какие-то слова, чтобы объяснить ей, почему они с Брандтом приняли решение отправить ее в тюрьму.

Через минуту в дверь просунулась голова Брандта.

– Здесь не опасно? – спросил он.

– Она ушла.

– Знаю. Я слышал, как она бушует наверху. Но я ожидал, что ты весь дом разнесешь на куски.

– Зачем? Я не собираюсь садиться в тюрьму, – съязвил Лукас.

– Разумеется, – сказал Брандт. – Но я знаю тебя, Лукас. И все понимаю. В самом деле, нехорошо получается. Что-то вроде предательства по отношению к женщине, в которую ты влюблен.

Лукас пригвоздил его гневным взглядом.

– Я уже объяснил тебе раньше. Я не влюблен в нее.

– Когда я у тебя о ней спрашивал, ты сказал, что я тебя знаю лучше, – напомнил Брандт, делая ударение на последних словах. – И тут ты прав. Порой мне кажется, что я действительно знаю тебя лучше, чем ты сам. Во всяком случае, твое поведение очевидно. Ты любишь ее, Лукас. Поедешь ты или не поедешь за Сайласом Скоттом, ничего не изменится, сколько бы ты мне ни объяснял. И не говори, что твой долг – чтить память Энни, а потому ты не можешь любить Меган Адамс. – Брандт помолчал и продолжил, но уже мягче: – Твое искаженное представление о долге – единственное, что мешает тебе сказать ей, что ты ее любишь. Разве я не прав? – Он коснулся руки друга. – Но ты был не так уж верен Энни при ее жизни. Прежде всего потому, что она обманула тебя с замужеством. Вспомни, ты сам мне говорил, когда она сказала тебе, что беременна. Ты посчитал единственно правильным выходом жениться на ней. Я думаю, ты достоин похвал за то, что не вышвырнул ее на улицу, когда раскрылся обман. И потом, когда Энни действительно забеременела, ты остался с ней. Ты не расторг брак, хотя и не любил ее, потому что тебе не позволял твой долг.

– И мой ребенок, – добавил Лукас.

– Я знаю, – сказал Брандт. – Но Чед родился позже. Большинство мужчин не стали бы ждать так долго.

Лукас ничего не ответил.

– Когда ты перестанешь казнить себя, Лукас? Ты не виноват в их смерти, ты не знал, что Скотт сбежал из тюрьмы. Ты даже не подозревал, что он охотится за тобой. И могло ли кому-нибудь прийти в голову, что он захочет убить их вместо тебя?

Лукас почувствовал, как к глазам подступили жгучие слезы..

– Я должен был оставаться дома, черт побери! – Он стукнул кулаком по столу. – Энни просила меня не уезжать. Просила не оставлять ее больше одну. Но я просто не мог упустить шанс. Не хотелось терять тысячу долларов – сумму, намного большую, чем требовалось вложить в ранчо. – Лукас отвернулся, пытаясь привести в порядок свои чувства. – Ты знаешь, что для меня тяжелее всего? – Наконец он заставил себя вновь посмотреть в лицо другу. – Знаешь?

– Я знаю, как больно ты перенес потерю Чеда, – сказал Брандт.

– Не только. – Лукас взволнованно покачал головой. – Потерять его и Энни было достаточно больно, – сказал он с горечью, – но сознавать, каким страданиям они подверглись по моей вине, – вот что больнее всего. Когда я представляю маленького Чеда, мне… – Он осекся. – Утрата Энни хоть и ранила меня, но не так сильно.

Брандт промолчал.

– Мне казалось, – продолжал Лукас, – что я ее ненавижу за тот обман. Я сам себе вдалбливал, но внушение не действовало. В сущности, я понимал, почему она так сделала. Избавиться от того подонка – я имею в виду ее отца – она могла, лишь выйдя замуж. Он ее избивал, а позже начал приставать. Видит Бог, она до смерти боялась, что однажды ночью он придет к ней в комнату и изнасилует. Как можно винить молодую девушку, если она думала, что замужество позволит ей избежать домашнего кошмара?

Мы знали друг друга не один год, мы росли вместе. Когда Энни пришла ко мне и сказала, что беременна, я сделал то, что сделал бы каждый порядочный мужчина. Я знал, что ребенок не мой. Черт побери, я ее даже не трогал!

Лукас сделал паузу, чтобы собраться с мыслями. Да и Брандту нужно было дать время переварить то, о чем он раньше не слышал, даже будучи его лучшим другом.

– Когда Энни призналась, что солгала мне про беременность, чтобы заставить меня жениться, мы серьезно поссорились. Тогда я сказал ей, что ненавижу ее. И она умирала с мыслью о моей ненависти к ней, потому что после той ссоры я ничего другого ей не говорил.

– Я думаю, она понимала, что ты ее простил. Я помню вас вместе. Я не видел мужчину, ненавидевшего свою жену, я видел заботливого мужа. Возможно, ты не любил ее как женщину, но ты проявлял к ней доброту. Ты любил ее как мать своего ребенка, Лукас. – Брандт положил руку ему на спину и мягко добавил: – Я считаю, Энни понимала тебя, как никто другой.

Лукас распрямился и прокашлялся.

– Ты не хочешь оставить Сайласа Скотта в покое? – отважился спросить Брандт. – Все равно когда-нибудь его поймают и накажут за его подвиги. Почему тебе не сосредоточиться на Меган? Не пора ли подумать о своей будущей жизни, Лукас?

Лукас вздохнул:

– Может, я не смог сказать Энни, что я ее люблю, но я не должен был допустить ее смерти.

– Разве не существует другого способа возместить потерю, кроме мести?

– Ты, вероятно, забываешь, что Сайлас Скотт убил моего сына тоже. Я намерен заставить его заплатить за все.

– Подозреваю, – сказал Брандт со вздохом, – что в своих усилиях перекроить твой ум я преуспел не больше, чем женщина наверху. Я только надеюсь, что рано или поздно ты все равно сдашься.

– Я не сдамся ни перед чем, – ощетинился Лукас. – Я расскажу тебе, как добраться к бандитам, но я не стану провожать тебя в их убежище, – объявил он внезапно. – К чертовой матери вас всех! Я уеду отсюда, прежде чем кто-то попытается меня убедить, что я влюблен в Меган. С первой минуты, как я ее встретил, она не доставила мне ничего, кроме неприятностей.

В дверь постучали. Меган вздрогнула и вытерла рукавом глаза.

– Войдите, – сказала она, садясь в постели и готовя себя к новой встрече с Лукасом.

Но вместо него вошел Брандт Донован.

– Зачем вы пришли? – спросила она удивленно.

– Хотел посмотреть, как вы тут, – ответил он, неторопливо оглядывая затемненную комнату, убранную в чисто женском вкусе, и не упуская ни единой мелочи – от цветастых гардин до кружевного покрывала.

– Нормально, – сказала Меган и притворно чихнула, чтобы слезы были не так заметны.

– В таком случае, – сказал Брандт, неловко переминаясь, – нам действительно нужно идти.

– Куда? – спросила она, будто до сих пор не знала. Брандт встретился с ней взглядом, первый раз с той минуты, как вошел в комнату.

– Вы знаете.

– Вы хотите сказать, что я поеду с вами? – Голос ее наполнился сарказмом. – Лукас так хотел увидеть меня за решеткой. Я ожидала, что он по крайней мере зайдет за мной.

Брандт замешкался и отвел глаза.

– Его здесь нет.

У нее похолодело сердце, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и спросить:

– Что вы хотите сказать?

– Его здесь нет, – повторил Брандт. – Он уехал час назад.

Меган подумала, что она не так его поняла. Лукас не мог уехать не попрощавшись. Или уехал?

– Мы можем подождать, пока он вернется. – Она направилась к туалетному столику, стараясь не выказывать тревоги. – Не настолько же вы торопитесь отправлять меня в тюрьму? – сказала она, вертя в руках щетку для волос.

– Мне очень жаль, Меган, – спокойно возразил Брандт, – но он не вернется.

Ее пальцы сжались вокруг серебряной ручки и сделались совершенно белыми. Она закрыла глаза и приказала себе не паниковать.

– Куда он поехал?

– За Скоттом, я полагаю, – сказал Брандт. Меган повернулась к нему:

– Вы не думаете, что когда-нибудь он все-таки вернется? – Брандт пожал плечами:

– Трудно сказать что-то определенное о таком человеке, как Лукас. Он может вернуться лет через десять и неожиданно появиться на пороге вашего дома.