– Что нехорошо?

Она подняла руку и, улыбаясь, помахала своим родным, стоявшим на крыльце.

– Нехорошо, что мы уезжаем, не дождавшись десерта. Ты не представляешь, чего ты лишаешься. Пирог Ребекки в самом деле восхитительный.

– Возможно, я его конфискую, до того как сдам тебя в участок, – сказал Лукас.

– Только через мой труп! – Меган прижала к груди сверток с пирогом.

Пахло, надо признать, аппетитно. Господи, у нее в семье хоть что-то бывает не так? Невестка ее, Ребекка Адамс, воистину святая. Образцовая мать, отменная стряпуха, гостеприимная хозяйка. Приятная в обращении женщина. Лукас был готов поклясться, что половину времени, проведенного за обедом, видел у нее над головой светящийся нимб.

Калеб – даже тот, казалось, не имел недостатков. Конечно, будь его воля, он с удовольствием пристукнул бы своего гостя. Но Калеба можно было понять. Он защищал честь своей сестры. Господи! Начинаешь чувствовать себя каким-то болваном, тупо выполняющим свою работу.

Лукас взглянул на Меган. Она ехала рядом ровной трусцой.

– У тебя милые родственники, – сказал он, надеясь немного смягчить свою вину.

Реакция была неожиданной.

– Они замечательные, правда? – Меган прямо-таки сияла. – Не могу передать, как я тебе благодарна за то, что ты привез меня повидаться с ними. – Она накрыла ладонью его руку, лежащую на вожжах. – Ты не представляешь, как мне их недоставало прошедшие две недели.

Будь в его родном доме такие же отношения, как у Адамсов, такой семьи ему тоже недоставало бы. Но его отец уделял ему внимание только в одном случае – когда наказывал. А несчастная мать была настолько запугана, что даже не пыталась помешать деспоту избивать его единственного сына. Неудивительно, что в одиннадцать лет он сбежал из дома.

Солнце уходило за горизонт, когда они прибыли в город. Лукас заметил, как Меган крепко держит вожжи и прижимает к себе пирог: Она сидела в седле, прямая как трость, но не противилась. Не пыталась ни убежать, ни что-то изменить.

Черт подери! Почему она не спорит, не хнычет, как дитя, и не просит ее отпустить? Если бы она в последний момент помчалась галопом, по крайней мере был бы повод вспылить и притащить ее обратно, а потом доставить в участок.

Но Меган выполняла свое обещание и не предпринимала никаких попыток уклониться.

– Проклятие!

Она вздрогнула, испуганная резким звуком.

– Что такое?

– Ничего. Просто вспомнил, что мне нужно кое-что сделать.

– Сейчас?

– Да. Немедленно. – Лукас перекинул ногу через спину Смельчака. – Побудь здесь, Меган. – Он увидел, как она тяжело вздохнула. – Никуда не уходи.

– Разве я не могу доехать дальше одна? Я бы тем временем все объяснила мистеру Томпсону.

– Нет. Я должен сделать все сам. Ты останешься здесь и не двинешься ни на гран, пока я не вернусь. – Не сомневаясь в ее послушании, Лукас повернулся и шагнул на дощатый настил. Быстро дойдя до здания телеграфа, он оглянулся назад, проверить, на месте ли его пленница. Она надвинула стетсон пониже, чтобы прохожим не было видно ее лица, но с места не сдвинулась.

Объяснив почтовому служащему, что ему нужно, Лукас заполнил бланк, положил на прилавок монету, дождался, пока клерк отобьет телеграмму, и покинул контору. Довольный, он зашагал обратно к Меган.

Только ее на месте не было.

Лукас поморгал несколько раз. Глаза явно сыграли с ним нехорошую шутку. Меган не могла пренебречь его наказом, она не осмелилась бы убежать. Тем не менее убежала, подсказывал ему внутренний голос.

– Лукас…

Прежде чем сесть в седло, он услышал хриплый шепот, доносившийся откуда-то со стороны. Лукас посмотрел в ту сторону, пытаясь установить источник звука. Потом опять сошел на дощатый настил и, прищурив глаза, положил руку на рукоятку револьвера.

– Лукас, – услышал он из переулка между зданием банка и тюрьмой; – Я здесь.

Теперь он узнал ее голос. Но какого дьявола она там делает, согнувшись в три погибели? Он немедленно спросил ее о причине такого поведения.

– Тсс! – Меган увлекла его в тень аллеи. – Пригнись.

– Черт побери, что происходит? – Он ступал за ней на цыпочках, не понимая, с какой стати ему соблюдать подобные предосторожности. – Я же тебе сказал, чтобы ты никуда не уходила.

– Взгляни вон туда. – Она показала на универмаг. – Видишь тех мужчин?

Лукас проследил глазами за кончиком ее пальца. На скамейке перед магазином сидели трое пожилых мужчин в рабочей одежде и мусолили бородами кукурузные початки.

– Вижу. И что? – сказал он раздраженно.

– Они сидят здесь каждый день и судачат о том, что происходит в городе. И все, кому не лень, их слушают.

Лукас подождал, пока она не скажет еще что-нибудь. Но Меган молчала.

– Ну и в чем дело? Кому они мешают? – отрывисто сказал он.

– Мне, – сердито прошептала она. – Весь город знает об ограблениях дилижанса и что меня похитили. Если эти мужчины увидят, что меня посадили в тюрьму, к заходу солнца об этом станет известно всему Левенуэрту.

– То есть примерно через десять минут, – сказал Лукас, посмотрев на горизонт.

– Вот именно.

– И что будем делать? Сидеть здесь и ждать, пока они уйдут?

– Да. Не знаю, почему они сегодня так задержались. Обычно они собираются днем, а позже уходят домой на ужин.

– Меган, – Лукас со скрежетом стиснул зубы, – я не собираюсь сидеть здесь, скорчившись, всю ночь. Мои ноги уже просятся на отдых.

– Лукас, но они не должны меня видеть. – Меган сжала ему руку. – Прошу тебя, подожди. Я готова идти в тюрьму, честно тебе говорю. Но не надо выставлять меня напоказ перед всем городом.

– О Боже, за что ты меня наказываешь?! – Лукас пробежал рукой по волосам. – Почему ты послал мне такого беспокойного седока, а не какую-нибудь кисейную барышню, которой не надо прятаться по закоулкам?

– Потому что кисейных барышень прежде всего не подозревают в пособничестве бандитам, – ответила на его риторический вопрос Меган. – У кисейных барышень не бывает собственных фирм, они не управляют дилижансами вместо кучера и не позволяют приковывать себя к кровати. Они бы скорее умерли, чем позволили трогать себя, как ты меня…

– Ну довольно. А что там, за теми зданиями? – Лукас посмотрел в конец переулка.

Меган повернулась в том направлении.

– Ничего. Обычные задворки.

– На лошади проехать можно? Там нет никакой ограды?

– Нет. – Меган нахмурила лоб. – Что ты задумал, Лукас?

– Оставайся здесь. Смотри, я тебя серьезно предупреждаю. – Он на полусогнутых ногах двинулся вперед, стараясь не попадаться на глаза трем пожилым людям.

У банка Лукас выпрямился и вальяжной походкой пошел к Смельчаку, будто там, на аллее, не было взволнованной женщины, ожидающей, когда ее уведут от настырных глаз. Он сел в седло и, взяв под уздцы ее лошадь, легким аллюром удалился в сторону окраины, но, как только три старца исчезли из поля зрения, сделал полукруг за тюрьмой и вернулся в аллею. Меган так и сидела, скрючившись у стены, лелея на коленях пирог, и наблюдала за сплетниками, на скамейке.

– Поехали, – сказал Лукас.

Она повернулась и прижала руку к груди.

– Ты меня напугал.

– Поехали, – повторил он.

Меган села на лошадь, и они покинули город.

– Куда мы едем? Надо было еще подождать. Я уверена, они скоро ушли бы. И ты мог бы отвести меня к мистеру Томпсону, как планировал.

– Планы изменились.

– Что?

– Где твой дом?

– Что?

Лукас тяжело вздохнул. Ну и твердолобость!

– Твой дом. Ты говорила, что у тебя есть собственный дом, где, кроме тебя, никто не живет.

Она кивнула.

– Так где он?

– Примерно в трех милях отсюда, – сказала Меган. Лукас обвел взглядом окрестности.

– Показывай дорогу.

Дом Меган оказался точно таким, каким он себе его представлял из ее пространного описания: двухэтажный, покрашенный белой краской, с уютным крошечным двориком за белым забором. Поодаль располагалась небольшая конюшня, теперь пустая. Меган объяснила, что в ее отсутствие Калеб перевел лошадей к себе, а одну, наемную, вернул владельцу. Окна дома были закрыты темными ставнями, двери заперты на замок от незваных гостей.