– В телеграмме, которую я отправил днем, я наказал ему, чтобы он, как только прибудет в город, снял комнату в гостинице и оставался там несколько дней. Я заеду к нему и привезу его сюда.

– Было бы проще сообщить ему координаты. Каждый человек в городе знает, как добраться сюда.

– Ты хочешь, чтобы у людей возникли подозрения? Чтобы кто-то узнал, что ты в Левенуэрте, а не в сотне миль отсюда, привязанная к лошади какого-то кровожадного бандита? Меньше всего мне хочется видеть толпу разгневанных горожан. Я уже сейчас представляю, как они маршируют с зажженными факелами к твоему дому, требуя у властей ответа, почему тебя держат здесь вдвоем со мной. Можно не сомневаться, они линчуют меня за то, что я тебя обесчестил.

– Но как они узнают?

– Им необязательно знать, – улыбнулся Лукас. – Достаточно того, что одинокая женщина находится в пустом доме один на один с мужчиной. Сей факт уже сам по себе предполагает трудности, в данном случае для мужчины. Людям достаточно будет только увидеть меня, как они сразу подумают, что я насильник. Прямо погибель, – насмешливо добавил он. – Они, вероятно, решат, что я один из тех бандитов, которые взяли тебя на мушку еще две недели назад.

– Несчастное дитя, – сказала Меган. – Твое будущее выглядит довольно бледно.

При ее вкрадчивых словах он нахмурил брови:

– Что-то не похоже, чтобы тебя слишком беспокоило мое будущее.

– Меня? Никоим образом. В конце концов, если они тебя довесят, мне не придется идти в тюрьму. Так ли уж плохо?

Лукас навис над ней, удерживая обеими руками за талию и отрезая путь к бегству.

– Но если меня не станет, – сказал он, приблизив рот к ее уху, – кто заставит тебя вскрикивать от сладострастия? – Для большей убедительности он легонько лизнул ее в шею, во впадинку под ухом.

– Что правда, то правда. – Меган пробежала пальцами по его плечам, наслаждаясь теплом и волнующими ощущениями от прикосновения к твердым мышцам. – Но держу пари, Брандт Донован будет более чем счастлив занять твое место.

Лукас оцепенел. Потом медленно, даже слишком медленно, поднял голову.

– Я убью его, если он только подумает дотронуться до тебя.

– Но он твой лучший друг.

– Друзья делятся множеством вещей, но не женщиной. Женщиной – никогда.

– Но если ты будешь повешен, его прямая обязанность – тебя заменить, не так ли?

– Нет, – коротко сказал Лукас.

– Но не оставаться же мне до конца дней в одиночестве.

Однако когда Меган произнесла последние слова, разговор уже не казался ей забавным. Шутки кончились. Она отдавала себе отчет в том, что сказала. Она не может запереться в четырех стенах, отгородившись от мира только потому, что Лукаса здесь не будет. Когда он уедет, как бы ей ни было тяжело, жизнь не остановится.

– Надеюсь, ты не думаешь, что я обречена одна доживать свой век, – повторила она, чувствуя, как у нее саднит в горле и щиплет в глазах.

Лукас отодвинулся и встал на ноги.

– Я знаю. – В голосе у него тоже звучала боль.

Не заботясь о своей наготе, он толкнул качающуюся дверь и вышел из кухни.

Меган повернулась на бок и вцепилась в мягкую ткань халата. «Я не буду плакать, не буду!» – сказала она себе, плотнее заворачиваясь в халат. Но как она ни старалась следовать своим предписаниям, слезы сочились сквозь ресницы и, стекая по виску, делали мокрым рукав.

Через час она взяла себя в руки и отправилась искать Лукаса. Ей следовало покаяться перед ним. Не за сами слова – в действительности она сказала то, что думала, – а за то, что он мог принять их за сетование в связи с предстоящим расставанием. Она уже не девочка, чтобы верить сказкам о вечном счастье. Пора усвоить, что его отъезд неизбежен, а ей нужно жить дальше. Умом она все понимала, но сердце, похоже, убедить не могла.

Она нашла Лукаса в гостиной. Он сидел на диване, уставившись в камин с догоравшими последними углями. Должно быть, он не так давно уходил наверх, потому что уже был одет, хотя рубаха и брюки оставались незастегнутыми. Меган тронула его за плечо, но он не двинулся. Тогда она обняла его сзади за шею и, коснувшись губами уха, прошептала:

– Прости.

Лукас ничего не сказал, но его ладони придвинулись к ней и накрыли ее руки.

– Ты должен уехать, я понимаю, – продолжала она. – Я ничего не имею против.

Он прислонил голову к ее плечу.

– У тебя есть все основания сердиться. Много ли ты получила от меня? Покувыркались несколько раз наспех – и все. Теперь остается только махнуть рукой на прощание, и я уеду искать Сайласа Скотта. Ты заслуживаешь лучшей доли, тебе нужно нечто большее. То, что осталось бы навсегда, как раз то, чего я дать не могу.

– Тсс, – прошептала она, прижимая губы к его подбородку. – Я достаточно взрослая, чтобы принимать собственное решение. Не нужно из деликатности щадить мои чувства, Лукас Маккейн. Я всегда знала, начиная с того самого дня в Уичито, что ты не собираешься здесь задерживаться. Я знала, что буду с тобой недолго, и все же сделала свой выбор. И должна сказать, то, чем мы с тобой занимались, было чертовски приятно!

И я собираюсь продолжить прямо сейчас. Я хочу быть с тобой, Лукас. Так долго, как только возможно. Если ты скажешь, что уедешь из города завтра утром, я останусь с тобой на всю ночь. Если ты пробудешь здесь неделю, тогда я хочу быть с тобой еще семь дней. Но после я не стану тебя задерживать. Я не могу сказать, что не буду тосковать, когда ты уедешь, но я никогда не пожалею, даже на минуту, о том времени, что мы провели вместе.

Она выпрямилась и пропустила пальцы сквозь копну его песочных волос.

– Но если моих слов недостаточно, чтобы убедить тебя пойти со мной в постель, тогда я сдаюсь. – Меган повернулась и вышла.

Поднявшись до середины лестницы, она остановилась и прислушалась. Тихий скрип подсказывал, что Лукас встал с дивана. Она улыбнулась и, преодолевая оставшиеся ступеньки, поспешила наверх. Ей хотелось скорее раздеться, чтобы, когда он придет к ее дверям, предстать перед ним обнаженной. Она обещала, что не станет принуждать его остаться. Но она покажет ему, чего он лишится, когда уедет. Черт побери, сейчас он увидит!

Лукас проснулся от какого-то шума. Он резко поднялся и распрямился, уронив с плеча голову Меган. Он протянул руку и, не вставая с постели, на ощупь отыскал кобуру. Револьвер лежал там, куда он его положил, – на столе посередине комнаты. Пальцы сами собой сомкнулись вокруг рукоятки.

Он прислушался и вновь различил неясные звуки. Пока он с зажатым в руке «миротворцем» силился попасть в брюки, Меган наконец окончательно проснулась.

– Что случилось? – спросила она, убирая с лица спутанные волосы.

– Тсс! – строго прошипел Лукас и сунул ей револьвер. – Используешь, если потребуется, – сказал он и, подобрав второй револьвер, крадучись вышел из комнаты.

Он медленно спустился по ступенькам к парадной двери, откуда, как ему показалось, и доносились те звуки. Внезапно дверь дернулась и приоткрылась, схваченная цепочкой, которую он предусмотрительно набросил с вечера, прежде чем подняться к Меган. Как чувствовал, подумал он.

– Сукин сын! – раздалось за дверью. И другой, более высокий и слегка шепелявый детский голос пролепетал:

– Сукин сын.

– Тише! – приструнил ребенка низкий голос. – Не приведи Бог, если мама услышит, что ты тут говоришь.

Лукас наморщил лоб. Что происходит, черт подери?!

Крик Меган заставил его вскинуть револьвер, который он держал наготове. И тут дверь распахнулась и с грохотом ударилась о стену. Лукас вновь оказался лицом к лицу – и опять с нацеленным оружием – с разъяренным Калебом Адамсом. Рядом с ним стояли маленький Зак и Ребекка с малышкой Роуз на руках.

– Господи помилуй… – Лукас мигом опустил револьвер.

– Сначала вы угрожали убить меня! – взревел Калеб. – А теперь целитесь в мою жену? – Он двинулся вперед с таким видом, будто готовился совершить убийство.