— Полагаю, нужно положить конец нашим отношениям.

— Теперь мне ее стало жаль, ведь, судя по всему, она действительно увлечена тобой. Что ты собираешься ей сказать?

— Правду.

— Что ты занят?

— Она знает это. Хочу сказать, что я гей. Фрэнки считает Алекса моделью, рекламирующей белье.

Всего два дня в Нью-Йорке, а я уже чувствовала себя совершенно другой женщиной. Ладно, небольшое преувеличение. Скорее прежнюю меня полностью помыли, навели лоск и отгладили. Я отнеслась к совету Энта крайне серьезно и забыла обо всем на свете, что в подобном месте не составило абсолютно никакого труда. Нью-Йорк показывали в тысяче фильмов, но он по-прежнему символизировал для меня вызов системе. Просто так… по-нью-йоркски.

Я побывала на самом верху Эмпайр-Стейт-билдинг (и ничего не увидела из-за густого тумана), покаталась на лодке вокруг статуи Свободы (только меня слегка укачало) и с благоговением и страхом посмотрела на дыру в горизонте, на месте которой раньше возвышались башни-близнецы. Поборов страх стать неопознанной жертвой какого-нибудь преступления, например при стрельбе из проезжающего автомобиля, грабеже или чем-нибудь подобном, я даже решилась прогуляться в Центральном парке в сумерках, и сердце мое при этом не забилось учащенно.

Однако я не только осмотрела самые известные достопримечательности, мне к тому же удалось обнаружить то, что не указано ни в одном путеводителе: единственный бар в Манхэттене, где еще разрешено курить. Найти его оказалось не так-то просто, пришлось спросить дорогу у полицейского. Он посмотрел на меня так, словно я интересовалась, как пройти к ближайшему притону для воров. Да, тут действительно просто ужасное отношение к сигаретам, и я сдалась. Конечно, можно курить и на улице, но возмутительно, что для этого выделили только один бар. Создавалось впечатление, будто сюда пришли все курящие американцы, уже потерявшие надежду спрятаться от гонителей на людей с сигаретами. После порции пива у меня слезились глаза, а белый топ выглядел желтее фильтра от сигарет «Би энд Эйч».

Еще я занималась шоппингом. Конечно, мне не сравниться с Лизой, когда дело доходит до превышения лимита кредитной карты, но разве можно пролететь такой долгий путь до Нью-Йорка и не походить по магазинам, правда? Однако в Америке я обнаружила те же самые бутики, что и в Лондоне, и в них продавались те же самые вещи. За исключением магазина «Маркс энд Спенсер». Даже несмотря на это, я умудрилась забить около четверти «лофта» Энта и Алекса (я не преувеличиваю) с любовью выбранными обновками в фирменных пакетах. Даже разорилась на огромный серебряный чемодан, чтобы можно было привезти все покупки домой.

Домой!

Я возвращаюсь завтра. Как бы мне хотелось остаться еще ненадолго (лучше навсегда), но, к сожалению, это невозможно. Придется смело взглянуть в лицо опасностям. Вытащить наконец голову из песка. Взять на себя ответственность за свои поступки. Какие ужасные серьезные мысли! Никто не знает, что меня ждет, когда я прилечу в Лондон, ведь я так и не собралась с духом и не решилась позвонить и узнать новости. Как я только что сказала, именно это я и пыталась забыть в течение последних двух дней. Но до отлета оставалось менее двадцати четырех часов, и мой желудок уже приготовился снова встретить танцоров «Риверданса».

Энт решил оторвать меня от размышлений о будущем и пригласил развлечься. Я оделась и была уже готова: мне потребовались три минуты, чтобы натянуть какую-то одежку и подвести контурным карандашом веки. Энт же заперся в ванной комнате на шестьдесят семь минут (я считала). Боже, иногда он ведет себя полностью в соответствии со своей ориентацией.

А Фрэнки даже ничего не заметила. Бедняжка. Как же она чувствует себя теперь?

Энт порвал с ней после обеда: в тот самый день, когда я приехала. Он зашел к ней на работу, надеясь, что атмосфера спокойствия и богатые посетители художественной галереи удержат ее от истерики. Однако его расчет не оправдался. Фрэнки теперь решила судиться по поводу морального ущерба и потребовала от Энта компенсации за вред, причиненный экспонатам галереи.

Хотя вообще-то Энт заслуживает того, что получил. Считайте, я этого не говорила, ведь не могу же я читать Другу лекцию о вреде обмана. Чья бы корова мычала. Все равно как если бы Паваротти попросил Пласидо Доминго отказаться от тортов с кремом. И Энт знает, почему я не могу высказать свое мнение. С другой стороны, не понимаю, зачем он на собственном опыте решил показать мне, что тайны и ложь могут обернуться самым настоящим хаосом, а потом еще и прокомментировать ситуацию. Самоуверенный мерзавец.

Не могу сказать, будто поведение Энта в последнее время мне импонирует. С тех пор как я приехала, между нами возникло напряжение и неловкость. К тому же мы не так часто виделись. Пока Алекс находился в отъезде, Энт ссылался на «безумную занятость» в клубе. Возможно, и так, но я подозреваю, что это просто отговорка, а таким образом Энт избегал моего общества. Как будто я сделала что-то не так. Да, я застала врасплох Энта и его (как это ни странно звучит) подружку, но ведь это не моя вина. А кто приглашал меня заходить в гости? В любое, черт возьми, время.

Отношение Энта стало еще одной причиной, из-за чего мне следовало уехать, и я сама чувствовала это. Да, я наслаждалась атмосферой Нью-Йорка, но не чувствовала себя здесь желанной гостьей. Кроме того, Алекс возвращается завтра, и мне не хочется мешать. Мешать! Нелепая мысль. Если учесть, какая у них огромная квартира. Да если бы я сидела тихонько в углу, меня бы несколько недель могли не заметить.

Мне стало невообразимо горько и обидно: я пролетела три тысячи миль, у меня в жизни сейчас огромные проблемы, а лучший друг не обращает на меня никакого внимания. Вот я бы с ним так никогда не поступила. Когда Энт приехал в Лондон несколько недель назад, я старалась каждый день быть с ним (хотя иногда мне, конечно, приходилось ходить на работу и/или улаживать всяческие неприятности, что, несомненно, занимало определенное время). Но все равно я находилась рядом и поддерживала его, черт возьми! Наверное, сейчас он предложит мне сходить куда-нибудь. Уверена, Энт приглашает меня лишь из чувства долга, ведь это моя последняя ночь в Нью-Йорке, однако ему не стоит беспокоиться. Я пойду одна в свой любимый бар и выкурю там тонну сигарет. Объявлю о принятом решении, как только он выйдет из…

Клик.

Дверь ванны открылась, и вышел Энт. Он выглядел… шикарно. Одет в узкую зеленую рубашку из парчи и любимые джинсы. На первый взгляд могло показаться, будто раньше их носило не одно поколение, но я-то знаю, что джинсы стоили несколько его месячных зарплат. «Чтобы вещь выглядела так потрясно, нескольким сотням портных пришлось немало времени потрудиться. И, конечно же, не обошлось без двух модельеров по имени Дольче и Габбана». Хотя на мне было абсолютно новое платье, я почувствовала себя удручающе немодной рядом с другом.

— Выглядишь чудесно, — прошептала я.

— Ты тоже, — ответил Энт.

— Вовсе нет, — надула я губы.

— Ну, я бы переспал с тобой… Если бы, конечно, меня по-прежнему интересовали женщины.

Я даже не улыбнулась. Мне было совсем не смешно.

Мы сели в такси и поехали в верхнюю часть города (верхняя часть, нижняя часть — для меня настоящая китайская грамота, поэтому придется поверить Энту на слово).

— Куда мы пойдем? — спросила я.

— В новый ресторан. Рай для звезд. И не спрашивай, на что мне пришлось пойти, чтобы метрдотель зарезервировал для нас столик.

Энт пытался придерживаться той же непринужденной манеры, которую он выбрал для разговора со мной еще дома. Но у него ничего не вышло, и возникло неловкое молчание. Я смотрела из окна на люки, из которых шел пар. Надо же, неужели они действительно существуют? Я-то всегда была уверена, будто их используют только для спецэффектов. Внезапно Энт пододвинулся ближе… И взял меня за руку.

Интересно, чего он этим добивается?