— Я хочу, чтобы ее немедленно удалили из дворца, — сердито прервала его я, возмущенная отсутствием сочувствия с его стороны.

— Полно, звезда моего сердца, вопрос закрыт. А мы должны заняться более приятными вещами.

Он не желал больше говорить об этом, и вскоре меня закружило в вихре нашей взаимной страсти. Мумтаз на следующий день исчезла, и я постепенно забыла о ней. Абдул был по-прежнему предан мне. Он продолжал осыпать меня драгоценностями, но больше всего я дорожила безупречной жемчужиной, которую он подарил мне в наш первый день. Она имела для меня большее значение, чем все прочие драгоценности, которые казались какими-то безликими.

Потом, хотя это было очень странно в сложившихся обстоятельствах, я вдруг начала все чаще вспоминать о Стиве. Я вспоминала, как он был добр и как, подавив свои желания, он отпустил меня идти своей дорогой, чтобы не сломать мне жизнь. Однажды я проснулась вся в слезах, потому что он мне приснился, и Абдул озабоченно тряс меня за плечо.

Он спросил, что мне приснилось, и я ответила первое, что пришло в голову:

— Мне вспомнилось то, что когда-то, очень давно произошло со мной…

— Этого не может быть, потому что до меня у тебя не было жизни, — сказал он, и мне показалось, что я услышала угрожающую нотку в его голосе. Может быть, я произнесла во сне имя Стива?

Днем я тоже думала о нем. Интересно, как сложилась бы моя жизнь, если бы он остался в Англии и ждал меня? И иногда жизнь в Камаре казалась мне совершенно нереальной. Я жила как тепличное экзотическое растение. Мне было нечего делать, кроме как доводить до совершенства собственное тело, чтобы в любой момент быть готовой принять Абдула и заняться с ним фантастическим сексом.

Секс, уж поверьте, был по-прежнему фантастическим. Но он стал всей моей жизнью, и я начинала понимать, что мне этого недостаточно. Проходили недели, потом месяцы, а мне не нужно было ни о чем думать. Я словно спала под наркозом, и мне хотелось поскорее проснуться.

Мой мозг продолжал работать, даже когда я занималась любовью с Абдулом, и он, будучи человеком очень чувствительным, вскоре понял, что мое внимание уже не принадлежит ему полностью. Однажды он, скорее, чем обычно, удовлетворив свое желание, вместо того чтобы заснуть в моих объятиях, поднялся и, вежливо пожелав мне спокойной ночи, ушел. Я, как ни странно, была даже рада этому. Потому что, оставшись одна, я могла безбоязненно думать о Стиве.

Каждую ночь я старалась придумать что-нибудь новенькое, чтобы Абдулу не наскучило заниматься со мной любовью. А может, я пыталась разогнать собственную скуку? Он меня по-прежнему завораживал и поражал своими безграничными возможностями в постели и неутомимой сексуальной фантазией. Но я его никогда не любила. Этому мешали воспоминания о Стиве, которые всегда были со мной.

Я не раз видела, как танцовщицы исполняют танец живота, и решила попробовать исполнить его сама. Взяв белоснежную жемчужину, первый подарок Абдула, я вложила ее в углубление пупка. Но жемчужина выпадала, как только я начинала двигаться, и я придумала приклеить ее сахарным клеем. Приклеенная жемчужина прочно держалась на месте.

В тот вечер я надела серебряное платье, украшенное сапфирами. Однако вместо того чтобы самому прийти в Розовые апартаменты, Абдул позвал меня к себе, что случалось крайне редко. Я оставила жемчужину в пупке, подумав, что потом смогу исполнить для него танец живота, и он слижет языком сахарный клей и мы вынем жемчужину. Прикрыв пупок шелковым поясом, чтобы потом удивить его, я поспешила к нему.

Он сидел в кабинете. Когда я вошла, он поднял на меня взгляд, оторвавшись от каких-то документов, но, казалось, его мысли были далеко. Потом он, словно вернувшись к действительности, обнял меня и крепко поцеловал. Я почувствовала, как нарастает мое возбуждение. Но он, улыбнувшись, отстранился от меня.

— Милая Хани, — тихо сказал он, — мне будет очень не хватать тебя.

— Не хватать меня? Мы не будем вместе? — спросила я.

Он выпустил меня из объятий.

— Увы! Я должен уехать в Америку и, возможно, задержаться там на некоторое время. А когда вернусь… — он пожал плечами, — …пройдет время, мы оба изменимся. Лучше нам попрощаться сейчас и сохранить в наших сердцах только самые приятные воспоминания друг о друге. — Он погладил меня по щеке. — Ты так много значила для меня. У меня уже сердце обливается кровью, потому что сейчас мы видимся с тобой последний раз.

Судя по его виду, нельзя было сказать, что у него сердце обливается кровью. Он был похож на человека, который нашел себе новую игрушку и хочет поскорее избавиться от старой. Я не очень расстроилась, потому что давно не находила себе места в своей золотой клетке, и мысль о возвращении домой приводила меня в радостное волнение.

— У меня тоже сердце обливается кровью, — сказала я. — Я всегда буду помнить о тебе. Но должна признаться, что с радостью вернусь в свою страну.

Он удивленно взглянул на меня:

— Вернешься в свою страну? Ты, наверное, шутишь?

— Ничуть. Ведь это моя родина.

— Но, дорогая девочка, как тебе могло прийти в голову, что я позволю тебе уехать в Англию? Ты принадлежишь мне.

— Но ведь ты больше не хочешь меня.

— Это не имеет никакого значения. Ты узнала мою интимную жизнь. Ты знаешь о моих маленьких слабостях. Такие знания делают тебя опасной. К тому же женщина, которая принадлежала султану, не может принадлежать ни одному другому мужчине. Это было бы осквернением святыни.

Я не верила своим ушам.

— Ты запел по-другому, не так ли? — возмущенно сказала я. — А как же насчет того, чтобы быть вместе, пока не перестанет светить последняя звезда?

Он пожал плечами:

— Такие слова все говорят.

Какими холодными были его глаза! Холодными и равнодушными. Почему я раньше этого не замечала? А может быть, замечала, но предпочитала закрывать глаза?

— Ну что ж, надеюсь, ты уже смахнул пыль с этих красивых слов и приготовился сказать их новой фаворитке? — язвительно заметила я.

— Ей будут оказаны все почести, которые оказывались тебе. Она уже переселилась в Розовые апартаменты. Тебе они больше не потребуются. Место твоего заточения будет удобным, как и положено бывшей фаворитке, но ты проведешь там всю оставшуюся жизнь.

— Ты, должно быть, сошел с ума… — начала я.

— Прошу тебя, не отнимай у меня времени своими протестами. — Он взглянул на часы. — Твое время истекло. Можешь утешиться мыслью, что я оказал тебе честь и лично объявил о твоей дальнейшей судьбе. До тебя другим женщинам об этом объявлял один из младших служащих. Стражники препроводят тебя в твое новое жилище.

— Черта с два! — огрызнулась я, задержавшись у двери. — Я здесь не останусь!

Но когда я открыла дверь, двое рослых стражников преградили мне дорогу. Я попыталась оттолкнуть их, но меня схватили.

— Подождите! — крикнул Абдул.

Он подошел ко мне и снял с меня сапфировые серьги.

— Теперь тебе не потребуются драгоценности, а моей новой возлюбленной особенно нравятся сапфиры.

Вдруг я все поняла.

— Так это Мумтаз? — возмущенно выдохнула я.

— Тебе не позволено произносить ее имя, — холодно сказал он. — Ты больше не интересуешь меня. — Он снял с моей головы тиару. — Уведите ее.

Было бесполезно вырываться из рук двух здоровенных верзил, но я все равно попыталась. Меня повели куда-то по длинным коридорам подальше от апартаментов Абдула. Здесь уже было далеко не так роскошно, как в парадной части дворца, и я поняла, что меня ведут в ту его часть, где жили люди самого низкого ранга.

Наконец мы добрались до места моего заточения — башни в дальнем конце здания. Меня втолкнули в большую комнату и заперли за мной дверь. Я не стала тратить время на вопли и протесты, потому что знала, что это бесполезно. Вместо этого я внимательно огляделась вокруг.

Абдул сказал, что место моего заточения будет вполне удобным, однако после роскоши, которая меня окружала последнее время, помещение выглядело весьма аскетически. В отличие от роскошной мозаики султанских комнат пол здесь был выложен черной и белой плиткой, а стены покрашены белой краской. Комната была разделена на три части двумя арками, и в одной секции находилась кровать. Арка могла задерживаться шторой, что создавало видимость уединения во время сна.