Фил и Донни создали мне новый облик и снабдили материнским советом относительно того, как мне следует обращаться с мужчинами, выходя на новые рубежи своей жизни. Клайв отпраздновал мой новый облик серией снимков, которые стали очередной сенсацией. Я сказала ему, что хочу, чтобы он повысил мой гонорар, пригрозив, что иначе найду другого фотографа.

— Ты не сможешь этого сделать, — сказал Клайв. — Ты принадлежишь мне. Почитай условия контракта.

— Клайв, дорогой, когда я подписывала его, мне было шестнадцать лет. Он не имеет юридической силы.

— Ладно. Я понял, куда ты клонишь.

— Умница. Выкладывай денежки. Ты на мне много заработал.

Он тяжело вздохнул, но согласился. Потом, просто чтобы показать, что не держу на него зла, я его поцеловала, и мы снова стали друзьями.

Меня стали приглашать на всякие торжественные церемонии, вроде открытия супермаркетов. За это платили хорошие деньги, а потом я получала дисконтную карту, которая позволяла мне покупать там вещи со скидкой. К тому времени я уже подумывала о приобретении собственной квартиры, но до этого было еще далеко.

Однажды я получила приглашение на церемонию открытия сельскохозяйственной выставки в Маркет-Дайсон. «Интересно, что я получу за это? — подумала я. — Трех поросят?» Я нашла на карте Маркет-Дайсон и узнала, что это небольшой городишко в Гемпшире, возле которого находится Дайсон-Холл, родовое гнездо маркизов Дайсонов. В справочнике была фотография величественного замка XV века, а также краткая история владевшего им семейства, которое, судя по всему, отличалось захватническими наклонностями и изобиловало весьма яркими личностями.

Согласно «Книге пэров Берка» [3], нынешнего маркиза звали Портленд-Седрик-Арнсворт-Гарольд-Джеймс-Фрэнсис… Там было перечислено еще около десяти имен, но я не дочитала до конца.

Выставка проводилась на территории Дайсон-Холла, и я поняла, что у меня появился шанс встретить настоящего лорда. Поэтому я позвонила секретарю Сельскохозяйственной ассоциации, приславшей приглашение, и дала свое согласие.

Фил, Донни и я долго ломали голову, решая, что мне следует надеть. Теперь меня знала публика, и люди ожидали, что я буду выглядеть экстравагантно. С другой стороны, мне казалось, что для возможной встречи с представителями аристократии было бы лучше предпочесть скромную элегантность. Мы спорили до тех пор, пока Донни не осенило.

— Дорогуша, — сказал он, — ты не смогла бы выглядеть скромной, даже если бы очень постаралась.

Он был прав. Поэтому мы решили остановиться на экстравагантном варианте.

Донни раздобыл для меня сногсшибательное платье из розовато-кремового шелка с юбкой, которая заканчивалась на шесть дюймов выше колен. Мне показалось, что у платья слишком низкий вырез, но Донни мои сомнения только рассмешили.

— Ты всегда была не прочь показать свои молочные железы, — совершенно справедливо заметил он.

— Так-то оно так, но это все-таки сельскохозяйственная выставка, — напомнила я. — Не хочется, чтобы меня спутали с одной из коров.

— Не спутают, — сказал он, улыбнувшись. — Показывай свою грудь, пока есть что показать, дорогуша.

Для поездки в Гемпшир я наняла белый «роллс-ройс» с откидным верхом. В дороге верх был поднят, чтобы на ветру не растрепались волосы, но как только мы добрались до Маркет-Дайсон, я опустила верх. К счастью, стоял погожий летний день.

Я видела, как люди подталкивали друг друга локтями и показывали в мою сторону, когда я проезжала мимо. Кованые металлические ворота поместья были распахнуты, и когда я приехала, там было уже довольно много народа. Шоферу пришлось замедлить ход, потому что толпа двигалась прямо по дороге. Меня узнавали, кто-то попросил дать автограф. Я расписалась в протянутом блокноте и улыбнулась, чувствуя себя чуть ли не кинозвездой.

Ко мне подошел секретарь ассоциации и представил мне членов комитета. Я произносила нужные слова, все время оглядываясь вокруг в надежде увидеть маркиза. Но не увидела никого, кто хотя бы отдаленно напоминал аристократа.

Я поднялась на помост и произнесла заготовленную речь, добавив несколько шутливых замечаний, которые вызвали смех зрителей, а потом объявила выставку официально открытой. Раздались аплодисменты. Появились репортеры из нескольких местных газет, которым я дала интервью, стараясь не повторяться. Это было труднее всего, потому что они задавали одинаковые вопросы: сильно ли я переживала разрыв с Рэндольфом Берриком? Что я думаю о его новой подружке? И так далее в том же духе. Я сказала им, что расстались мы лучшими друзьями. Не могла же я сказать, что Рэнди — настоящая тщеславная, эгоистичная жаба, которая даже не способна женщину оттрахать как следует?

На меня были направлены камеры местного телевидения, и меня попросили позировать с разными животными, в том числе с коровой по кличке Лютик, которая получила приз как самая миловидная корова. Я представила себе, с какими заголовками может появиться такая парочка на экране, но выхода у меня не было. Несмотря на то что Лютик поглядывала на меня так, словно не желала делить со мной свой звездный час, я все-таки решилась и обняла ее за шею, шепнув ей на ухо, что если она осмелится брыкнуть меня, я отвечу тем же. Наверное, она поняла, потому что стала вести себя как шелковая.

Наконец я заметила человека, который, должно быть, и был маркизом. У него было холодное, высокомерное лицо с благородными чертами. Я подошла к нему и спросила:

— Извините, вы лорд Дайсон?

Кажется, он чуть в обморок не упал.

— Меня зовут Гривз, мисс, — величественно сообщил он. — Я имею честь быть дворецким его милости в течение последних четырнадцати лет.

— А где же тогда лорд Дайсон? — в растерянности спросила я.

— Милорд сейчас находится в городе, мисс. Он позволяет использовать территорию поместья для благотворительных целей, но предпочитает не присутствовать лично на этих мероприятиях.

Ишь какой важный! Кем он себя воображает? Я снова повернула к выставке, но не туда, где были животные, а к ярмарке. Фотографы умоляли меня сесть на карусель с деревянными лошадками, которые то поднимались, то опускались, надеясь сделать сенсационные снимки, направив объектив мне под юбку в тот момент, когда лошадка поднимется.

К тому времени мне безумно захотелось пописать, а к переносному туалету стояла длинная-предлинная очередь желающих. Я подумала, что в доме, должно быть, много туалетов, и, заметив приоткрытую боковую дверь, направилась туда. Я проскользнула внутрь и очутилась в небольшом коридоре. В конце коридора виднелась еще одна дверь, и, распахнув ее, я оказалась в холле.

Это было помещение высотой в два этажа. Две стены были заняты коллекцией старинного оружия, а на одной красовался герб с изображением мифологических животных и девизом: «Не весь я умру», написанным на латыни. Поскольку я заранее прочитала сведения о Дайсонах, я знала, что он означает.

Четвертая стена была закрыта гобеленом с изображением сцен охоты. В каждом углу и по обе стороны широкой лестницы располагались рыцарские доспехи. Оказывается, я забрела в главный зал Дайсон-Холла.

Я пересекла холл на цыпочках, распахнула двустворчатую дубовую дверь, которая была приоткрыта, и осторожно проскользнула внутрь. Я не хотела ничего делать украдкой, но так на меня повлияла атмосфера этого дома.

Я обнаружила комнату, все стены которой до самого потолка были заняты полками с книгами в кожаных переплетах. Там был огромный камин, в котором могли бы свободно разместиться трое стоящих людей. Пол устилали ковры. Старинные, обтянутые кожей кресла, несмотря на большие размеры, выглядели очень уютно. Перед одним из высоких окон стоял письменный стол, за которым сидел молодой человек в коричневом кардигане с заштопанными локтями. У него было бледное лицо, и выглядел он таким же по-домашнему уютным, как и вся остальная комната. Я обрадовалась, что, видимо, наткнулась на библиотекаря.