Все мысли Симона были о том, как Тим собирался принести Пеппер в жертву дьяволу и как он смеялся над его верой в древний ритуал. Теперь Симон понимал, что был не прав. Пеппер Майденес опасна. У нее есть власть… Он не сомневался… Иначе как бы цыганская девчонка сумела выбиться в миллионерши? Ее надо убить.

Первым делом Симон отправился в свою новую квартиру и, вынув пистолет из тряпок, в которые тот был завернут, любовно погладил его. На лице появилась счастливая улыбка. Скоро… Теперь скоро… Симон произнес эти слова вслух, словно был не один в комнате.

Настроение у Пеппер переменилось задолго до того, как она приехала в Оксфорд. Злость уступила место раскаянию, и ей захотелось повернуть обратно, вновь оказаться в объятиях Майлса, так что пришлось даже вытереть глаза, потому что невесть откуда появившиеся слезы мешали ей видеть дорогу.

Лишь теперь, полностью избавившись от злости, Пеппер по-настоящему ощутила страх, который лишал ее сил и доводил почти до болезненного состояния. Причина скандала не имела значения. Хотелось лишь, чтобы Майлс был рядом.

Если бы не Мэри, которая ждала ее, Пеппер повернула бы обратно… Хотя вперед ее гнало еще и странное ощущение, будто ей необходимо побывать в Оксфорде. Неожиданно Пеппер вспомнила…

Оливер! Она задрожала, словно воочию увидев свою спальню в Гоа и Наоми, которая предостерегала ее от беды, поджидавшей их с Оливером.

Мурашки побежали у нее по спине… Наверное, немыслимое напряжение, которое она испытала, обострило ее чувства и вызвало Наоми. И все же… Пеппер не настолько оторвалась от своих корней, чтобы не верить в невозможное. Она вспомнила, что говорила ей Наоми, и задрожала всем телом.

Мэри с нетерпением ждала ее в Оксфорде. Оливер играл в саду. Взрослея, он все больше походил на Пеппер, был так же красив, как она, черноволос и смугл. Его светлые глаза большей частью хранили серьезное выражение, однако стоило ему улыбнуться, и они словно освещались изнутри. Все любили его… Да и как не любить? У людей, которые его окружали, милый, умный ребенок вызывал лишь добрые чувства. Что до Мэри, то она обожала его, хотя и она, и Филип прилагали максимум усилий, дабы не испортить его баловством.

Десять счастливых лет остались позади, а теперь… Боль грызла ее тело, как она ни старалась бороться с ней.

В глазах врача Мэри прочла, что умирание будет долгим и мучительным, и пришла в ужас. Боли она боялась всегда, а теперь ее мучил еще и страх.

Об операции речи не было. Позднее, если ей захочется, она сможет уйти в хоспис, чтобы помогать таким же обреченным людям.

Оливер пока ничего не знал. Однако пора было поставить его в известность, и Мэри сочла, что время настало, тем более Пеппер обещала приехать. Им придется поддерживать друг друга, ведь у Филипа слабое сердце. Оливер может остаться круглым сиротой, и это больше всего тревожило Мэри. Она поглядела на часы. Скоро приедет Пеппер. Жаль, у нее мало времени… Она не успела внушить Пеппер… Приступ боли был такой сильный, что Мэри не могла ни о чем думать.

Когда немного отпустило, она подошла к двери и позвала Оливера. Он прибежал, и ей сразу стало ясно, что он что-то чувствует, хотя и молчит.

Мэри привела его в свою гостиную, где он малышом ползал на полу, а потом учился вставать на ножки и ходить. Как много воспоминаний, как много счастья!..

Тщательно подбирая слова, Мэри рассказала ему о своей болезни, и он внимательно слушал, не сводя с нее блестевших от слез глаз.

— Оливер, я говорю это, потому что, когда я уйду, всякое может случиться с папой, и ты должен… Я хочу, чтобы ты жил с Пеппер.

Дай Бог, чтобы она не ошиблась… У нее не было сомнений насчет того, возьмет его Пеппер к себе или нет. Но вот сумеет ли она сделать его счастливым? Поймет ли она, какое счастье ей подарили небеса? Оценит ли своего сына?

Мэри тряхнула головой, стараясь сосредоточиться на том, что еще нужно сказать Оливеру. У нее слишком мало времени и сил. Нельзя тратить их напрасно. Она заметила удивление в глазах сына.

— Пеппер — твоя крестная. Она будет заботиться о тебе…

Ей с трудом удалось сдержать слезы. Ради Оливера надо быть сильной, мысленно твердила себе Мэри. Она не могла сказать ему правду. Когда-то Пеппер взяла с нее слово, и все-таки… Мэри поглядела на Оливера и еще раз подумала, как мудро поступила эта девочка. Да, правду сказать нельзя, но подготовить мальчика к ней — ее святой долг.

— Я поговорю с Пеппер, когда она приедет, — продолжала Мэри. — Пеппер поймет.

— И мне придется переехать к ней в Лондон?

— Да, — твердо ответила Мэри. — Обещай мне не забыть, что я тебе сказала. Но ни о чем не спрашивай Пеппер, пока я сама не поговорю с ней.

Пришедшая с болезнью прозорливость подсказывала Мэри, что Пеппер гораздо тяжелее перенесет ее смерть, чем Оливер… С грустью Мэри подумала, что Пеппер ее любит.

Симон приехал в Оксфорд и поселился в маленьком отеле. На поиски Пеппер он решил отправиться с утра. В том, что он найдет ее, не было сомнений. А пока предстояло сделать еще кое-что…

Его ждал Марчингтон. В доме давно никто не жил, и массивные ворота уже начала разъедать ржавчина. Однако Симон проехал мимо них по довольно узкой и неровной насыпи в направлении конюшен и других хозяйственных построек.

Два года назад умер отец Тима, потом его кузен, и так как наследников-мужчин больше не было, то начались семейные распри. Дело передали в суд, и до решения суда никто не имел права здесь жить.

Обо всем этом Симон знал. Он уже все продумал в деталях и поэтому приехал в Марчингтон, в дом Тима, в то место, которое тот выбрал для убийства Пеппер. Будет справедливо, если он именно здесь приведет в исполнение свой план.

В дом он влез, разбив окно библиотеки. Покойный граф ни за что не хотел устанавливать современную охранную систему, полагаясь на привычных собак, но теперь собак тут тоже не было, и никто не мог видеть, как Симон переходит из одной погруженной в сумерки комнаты в другую.

Где же мебель, картины? Наверное, на складе ждут своего часа, решил Симон. Дом казался постаревшим и сильно обветшавшим, однако Симон не решился включить свет. Впрочем, дорогу в часовню он и без света нашел легко.

В руках у него был большой сверток. В часовне он положил его на алтарь, на котором, пролив много крови, умерла Дебора.

Развернув сверток, Симон достал длинные свечи. Хотя он не собирался их зажигать, однако по телу все равно пробежал трепет восторга, едва он дотронулся до них. Удивительно, насколько легко оказалось их купить, да и владелец магазинчика, как ни странно, не проявил ни к нему, ни к его покупкам никакого интереса. Привык, верно…

Черная магия, сатанизм… Многие словно в шутку бросаются этими словами, но Симон был поражен, когда убедился, что в людях еще сильна вера в могущественные силы зла. Наверное, Тим был прав, а он ошибался. От волнения его трясло, хотя Симон всего лишь поставил себе целью наказать Пеппер Майденес, а не вызывать дьявола.

Симон зажег фонарик, чтобы проверить, все ли на месте. Лежа на узкой кровати в убогой квартире, он много раз мысленно проделывал все от начала до конца, так что теперь мелькавшие в его голове и ставшие привычными образы действовали на него почти успокаивающе.

За работой он все время разговаривал со своим другом, который теперь, когда безумие почти полностью завладело Симоном, редко покидал его, — ведь Тим для него словно восстал из мертвых. В этих разговорах Симон обретал могущество, какого иначе мог бы достигнуть только с помощью наркотиков.

Ему казалось, что он мстит не только за себя, но и за Тима, ведь смерть друга и любовника на совести этой проклятой суки. Все дальше и дальше он уходил от реальной жизни, и когда покинул Марчингтон, то навсегда исчез член парламента и бывший претендент на пост премьер-министра Симон Геррис, а его место занял с виду нормальный и здравомыслящий человек, но на самом деле опасный безумец.