Они долго любили друг друга, а потом Майлс по-хозяйски положил руку Пеппер на живот и внимательно посмотрел на нее.

— Если забеременеешь, я не хочу, чтобы ты скрыла это от меня, как скрыла свою беременность от Герриса.

Пеппер замерла. И об Оливере он знает! У нее пересохло во рту. Все же она собрала все свои силы и посмотрела ему в глаза, однако не прочитала в них ничего, кроме нежности и сочувствия, хотя ждала совсем другого, может быть, пренебрежения, может быть, недовольства.

— Я хотела сделать аборт, — сама не зная зачем, сказала она. — Я хотела убить его ребенка, прежде чем он родится.

Она вспомнила, как ей было плохо, и горько расплакалась, а Майлс, испуганный реакцией Пеппер, немедленно обнял ее и принялся утешать, проклиная себя за свой язык.

Они оба знали, что такое не иметь родителей, и Майлс понял ход ее мыслей, когда она сказала:

— Филип и Мэри очень хотели его. Они могли отдать ему свою любовь, а мне было восемнадцать… Мне не на что было даже кормить его. Я боялась думать, что рано или поздно наступит день, когда мне придется рассказать ему о его отце…

— Ты правильно поступила.

Он знал, что говорит искренне, и к тому же сказав это, почувствовал, что навсегда избавился от собственных призраков. Ребенком Майлс часто, даже слишком часто, мечтал узнать что-нибудь о своих родителях. Он проклинал свою мать за то, что она бросила его. Но разве полковник Уайтгейт не был ему лучшим отцом? Разве он не показал ему пример, которому Майлс гордо последует, когда у него будут свои дети? А Пеппер рыдала у него на груди, оплакивая своего ребенка, себя, все человечество…

— Нам пора назад, — ласково проговорил Майлс, когда она затихла. — Завтра прилетит вертолет. Но прежде, чем мы покинем этот райский уголок, дай слово, что ты забудешь о мести.

Пеппер упрямо поджала губы.

— Майлс, я так долго жила этим, — ответила она. — Не могу я вот так сразу! Он заслуживает наказания…

— Но не от тебя. — Майлс старался говорить спокойно. — Ты не можешь поставить себя выше закона Божеского и человеческого… Подумай об этом.

Она молчала. И Майлс вздохнул. Он знал, как нелегко будет убедить ее, и то, что они стали любовниками, ничего не меняло. Пеппер все еще не очень доверяла ему. И Майлс это понимал, как понимал, что она любит его.

— Уже поздно, — устало произнес он. — Надо поспать.

Пеппер отвернулась от него и немного отодвинулась, но прошло немного времени и во сне она вновь прижалась к нему, так что когда Майлс проснулся утром, ее волосы накрутились ему на руки, словно шелковые путы. Он соединился с ней с неистовой страстностью, не единожды заставив громко кричать от острого наслаждения, пока они оба не обессилели настолько, что могли лишь лежать, обнявшись, на сбитых простынях.

Пеппер знала, что не забеременела. Она не могла сказать, почему в этом уверена, и не раз потом сама задавала себе этот вопрос, но ей было грустно от этого и еще оттого, что совсем не хотелось возвращаться в прежнюю жизнь.

Компания «Майденес Менеджмент» наверняка уже прекратила свое существование, и она чуть ли не ненавидела Майлса за то, что он стал играть важную роль в ее жизни.

Дома все будет иначе, говорила она себе, и чувства у нее будут другие, не такие, как в этом месте, насыщенном древним колдовством. Она возьмет себя в руки, станет больше похожей на себя прежнюю, меньше будет зависеть от Майлса.

Пеппер принимала душ, когда услышала шум мотора. Вот и все. Конец идиллии.

Комната была маленькой, неказистой, ничем не напоминающей роскошные приемные для посетителей. За обшарпанным столом в не очень удобных и потертых креслах сидели десять человек, которые не обращали никакого внимания на окружавшую их обстановку. У них были дела поважнее. Все мрачно переглядывались. Совещание открыл премьер-министр.

— Всем известно, зачем мы собрались тут, — решительно проговорил он. — Я получил некую информацию, касающуюся Симона Герриса, поэтому мы предприняли расследование. Итоги подведены.

Он передал каждому из присутствующих фотокопию доклада, и члены комитета принялись скрупулезно его изучать, предоставив премьер-министру возможность повнимательнее приглядеться к ним. Особенно неприятно чувствовали себя те, кто ратовал за выдвижение Симона Герриса… И неудивительно! Единственное оправдание, которое можно было найти Геррису, — его собственное жестокое детство, которое искалечило ему душу и довело до опасной формы безумия.

Премьер-министра поражало, с какой ловкостью и как долго он умудрялся скрывать от окружающих преступную сторону своей жизни. К счастью, она вышла наружу теперь, когда еще можно заставить его потихоньку подать в отставку.

— Вы хотите сами поговорить с ним, или…

— Возьмите это на себя, Джордж, — сухо ответил премьер-министр лидеру консервативной партии в парламенте. — Вы согласны?

Джордж Макбрайд тяжело вздохнул. Он недавно занял свой пост и плохо знал Симона Герриса, тем не менее не испытывал особенного желания требовать от него отставки. К тому же они были членами одного клуба, что совсем не упрощало задачу. Лидер консерваторов назначил Геррису встречу в клубе.

Симон сразу понял, о чем будет идти речь, так как его уже поставили в известность о результатах расследования. Однако он хотел знать подробности, хотел знать, кто настроил против него премьер-министра.

Джордж Макбрайд, не поставленный в известность насчет некоторых договоренностей, счел возможным быть откровенным.

— Ну, думаю, первой была ваша жена. Она встречалась с премьером. Приходила со своим адвокатом… Френчем, насколько мне известно.

Макбрайду стало не по себе, едва он заметил, как Геррис злобно сверкнул глазами, и он пожалел о своих словах. Слишком поздно! Не надо было пить джин перед обедом, по крайней мере, так много…

— Майлс Френч, — тихо повторил Симон. — Я мог бы догадаться. — Он встал. — Мое прошение об отставке будет у вас с утренней почтой.

Джордж Макбрайд с облегчением пожал ему руку и поздравил себя с тем, что, в общем-то, неплохо справился с трудным делом. Геррис без лишних слов согласился на отставку, как и полагается выпускнику Итона.

Чувствуя себя так, словно он свалил огромную тяжесть с плеч, Джордж налил себе вина в бокал.

Ярость огнем жгла Симона, несмотря на арктическую холодность его реакции на встречу с лидером партии. Желание немедленно уничтожить тех, кто посмел пойти против него, подавило все остальные чувства, однако он пока сдерживался, чтобы раньше времени не навлечь на себя опасность. Френчу палец в рот не клади. Он умеет предвидеть последствия, так что придется соблюдать осторожность.

Первым делом Симон призвал к себе Алекса и Ричарда, чтобы выяснить, как много им известно. Оказалось, они знают совсем мало, однако чутье, которое никогда не обманывало, подсказывало ему, что не стоит доверять им. Они явно выходили из-под его контроля.

— У вас есть какие-нибудь сведения от Френча? — неожиданно спросил Симон.

Алекс и Ричард обменялись удивленными взглядами.

— С тех пор, как он увез Пеппер Майденес, никаких, — ответил Ричард и тотчас понял, что Симон ничего не знает. — Разве он тебе не сказал?

— Ты о его дурацком плане похищения?

— Не такой уж он дурацкий, — возразил Ричард. — По крайней мере, похищение ему удалось как нельзя лучше.

— И где они теперь?

Симон не желал зря терять время, слушая, как Ричард не в шутку расхваливает Майлса Френча.

— Не знаю…

Алекс слушал их, чувствуя, что Симон едва сдерживает клокочущую в нем ярость. Как же он прежде не замечал, насколько Геррис опасен? Прежде чем покинуть страну, Майлс предупредил, чтобы они поменьше рассказывали Симону.

Ричард не врал, он сказал правду, так как Майлс в самом деле скрыл от них, куда собирается везти Пеппер.

Отдав Симона в руки премьер-министра, Майлс заодно освободил от него Ричарда и Алекса, и Геррис нутром чуял перемену в их отношении к нему, как зверь чует приближающуюся опасность. На них он больше не мог положиться. Симон понял, что остался один. И в этом тоже виновата Пеппер Майденес. Он заставит ее заплатить!.. Пусть думает, будто ей ничего не грозит, если она с Майлсом Френчем… Пусть оба думают, будто победили его… Скоро они узнают, что не так-то легко с ним справиться. Он за все воздаст Пеппер, и на этот раз сделает все, как надо. Но сначала надо найти ее. И он отыщет их, а когда отыщет, то отомстит обоим и она уже больше никогда не сможет мучить его. Реальный мир как будто перестал для Симона существовать, была только испепеляющая жажда мести.