— В ней будет несколько бывших членов команды гвардейцев. Они ищут новых игроков, но… — Пеппер сделала паузу и сразу почувствовала, как Ник напрягся в ожидании. — Возможно, им понадобится спонсорская помощь, естественно, в разумных пределах…

Ник Хауарт понял, что имеет дело с сильным партнером.

— Сколько? И сколько лично вам? — спросил он.

Пеппер назвала сумму, но он даже глазом не моргнул, правда, спросил:

— Плюс к этому я должен спонсировать подающего надежды теннисиста?

Он нахмурился, и на мгновение Пеппер показалось, что Ник собирается ответить отказом. Вместо этого он проговорил с явным изумлением:

— И это все? Вам я ничего не должен?.. Совсем ничего? Никакого особого гонорара?

Пеппер смерила его холодным взглядом.

— Это не мой способ вести дела.

— Тогда, значит, вы не похожи на своего босса, — вдруг сказал он. — Позвольте, Пеппер, дать вам один совет. Орландо возьмет у вас все, что сможет, а потом выкинет на помойку. Не ждите от него верности. — Он помрачнел. — Вы когда-нибудь думали о собственном деле?

Изменившееся выражение ее лица сказало ему все, и Ник улыбнулся.

— А, вот и я теперь знаю, чего вы хотите, — с видимым безразличием произнес он.

С этого все и пошло. Пеппер ничего не задолжала Виктору. Она поставила его в известность о своем уходе и основала собственную компанию.

Ее первые контракты, подписанные теннисистом и Ником Хауартом и Ником и новой командой игроков в поло, принесли такие комиссионные, каких Пеппер не заработала бы у Виктора и за десять лет.

Виктор пришел в ярость. Он давал интервью всем спортивным газетам, понося ее на чем свет стоит, но это только укрепляло репутацию Пеппер. Женщина, сумевшая обвести вокруг пальца самого Виктора Орландо, не лыком шита. Вскоре Пеппер обнаружила, что многие спортивные звезды предпочитают обращаться к ней.

Итак, первая ступенька на лестнице к успеху была завоевана, и Пеппер позволила себе отвлечься от бизнеса, чтобы уделить внимание Симону Геррису и своему отмщению.

Она узнала имя и адрес самого лучшего частного сыщика, которым мог похвастаться Лондон.

Люди, подобные Симону Геррису, которым в радость насилие, вряд ли удовлетворяются одним разом. Такого быть не может!.. Рано или поздно он вновь переступит черту, и когда это совершится… Пеппер решила ждать столько, сколько потребуется.

Майлс хмурился, изучая разложенные на столе документы. Возможно, в них было меньше подробностей, чем в документах Пеппер, однако и они содержали достаточно информации, чтобы он понял, насколько реальными были ее угрозы.

Потрясающе, как много она сумела добиться за прошедшие годы, и к жалости и злости, которые Майлс всегда испытывал, вспоминая ее, теперь присоединилось искреннее восхищение. Даже более того, признался он самому себе, появилось чувство общности, может быть, гордости, ибо Майлс лучше других мог представить себе, чего стоил ее успех.

Пристальный интерес Майлса к Пеппер был вполне обоснован. Оба начинали свою жизнь сиротами. Обоим посчастливилось встретить в жизни людей, чьи доброта и забота помогли подняться над тем, что уготовила им судьба, и удовлетворить свое честолюбие.

Правда, Майлс не был преступно изнасилован в семнадцатилетнем возрасте.

Время от времени ему приходилось заниматься делами об изнасиловании, и он считал, что выработал для себя правильную манеру поведения — сухо излагать факты, не поддаваясь власти чувств.

Ему вспомнилось первое такое дело. Женщине было уже за тридцать, и она ничем не напоминала Пеппер, однако Майлс словно воочию видел обнаженную Пеппер, смотревшую на него с ужасом и осуждением.

Ему пришлось, хотя и с неудовольствием, признать, что Пеппер всегда была частью его жизни, хотя прежде он об этом не догадывался. Она не уходила из его памяти, и, возможно, именно в ней крылась причина его не совсем обычного отношения к женщинам. Майлсу было страшно причинить кому бы то ни было физическую или душевную боль, и, наверное, поэтому он не позволял себе вступать в более ответственные отношения со своими любовницами. Какая-то часть его всегда оставалась для них недоступной.

Так и Пеппер таилась от людей.

Майлс поерзал в кресле. Ему надо было трезво оценить положение, а он вместо этого дал волю чувствам. Однако трудно было не думать о ней, о ее ранимости, столь очевидной для него и скрытой от всех остальных.

Едва Майлс увидел Пеппер за ее чертовым столом, предъявляющей ультиматум четырем мужчинам, ему до боли захотелось защищать ее и заботиться о ней, чтобы она больше никогда и никого не боялась в своей жизни.

Майлс желал ее, как не желал еще ни одну женщину. И хоть он обожал женщин, сумевших найти свою дорогу в жизни, независимых, насмешливых, которые не уступали ему ни в интеллектуальном, ни в физическом плане, ему еще никого, кроме Аманды, не хотелось защитить. Пеппер, сама того не подозревая, тронула какую-то струну в его душе, и Майлса захлестнул поток неведомых прежде чувств. Ему даже показалось, будто в глубине души он всегда знал, что они еще встретятся.

Майлс хотел пойти к Пеппер и попросить, чтобы она забрала обратно свои требования, попытаться доказать ей, что не стоит рисковать собой. Симон Геррис опасен и ни перед чем не остановится. Но Майлс понимал: Пеппер даже не станет его слушать.

Отчаяние оттого, что он не может поговорить с ней, показать… Что показать? Майлс грустно усмехнулся. Показать, как он желает ее? И Майлс представил ее реакцию на это!

Когда Пеппер выставила свой ультиматум, он действовал импульсивно, хватаясь за любую возможность защитить ее. И что теперь? Сработает ли его план? Должен сработать, если Майлс убедит всех, что они любовники.

И он опять вспомнил о Симоне Геррисе, которому совсем не понравилось, когда он взял дело в свои руки… Симон не доверяет ему. Это легко читалось в его взгляде. Майлсу надо соблюдать предельную осторожность, потому что Геррис не спустит ему ни одной оплошности. Что же, пусть Пеппер ради собственной же безопасности верит пока, будто он тоже принадлежит к шайке насильников.

Неужели она не понимает, насколько опасен Геррис?.. С мрачным видом Майлс взял в руки документы, относящиеся к Симону. Наверняка Пеппер знает о его невменяемости. Против своей воли Майлс вновь мысленно восстановил во всех подробностях то, что произошло в его оксфордской комнате много лет назад. Ничего удивительного, что женщина хочет отомстить насильникам.

О Ричарде и Алексе он особенно не беспокоился, ведь они были лишь пешками в большой игре. Для Пеппер они не представляли опасности. А вот Симон Геррис…

Человек, который проделал для него всю поисковую работу, написал свое заключение на документах Симона, и Майлс внимательно его прочитал. Похоже, Геррис после обычного пребывания в родном поместье возвратился в Лондон без жены и детей, более того, слуги в лондонском доме не видели Элизабет Геррис и ее обоих детей с того дня, как она по требованию мужа отправилась вслед за ним в Уэльс. Очевидно, она бросила его, но почему? И почему он не пытается отобрать детей? Человек, которого, подобно Симону, ведет адское честолюбие, вряд ли не понимает, что образ заботливого отца лишь усилил бы его позиции, особенно если инициатива развода принадлежит Элизабет. В Бостон, как доложил его агент, она тоже не вернулась.

Майлс откинулся на спинку кресла и задумался, стараясь изгнать из своих мыслей Элизабет Геррис и сосредоточиться на Пеппер. Достаточно долго он адвокатствует, чтобы не знать, как много респектабельных, но слишком прямолинейных мужчин искренне считают, что приличная женщина никогда не станет жертвой насильника. Некоторые из его коллег годы потратили, чтобы убедить их в неправоте, да и самому Майлсу приходилось лицом к лицу сталкиваться с насилием в таком многообразии проявлений, что от его наивности, если он когда-то и был наивен, не осталось и следа. Но даже при всей его умудренности прочитанное не могло не испугать.