И тут Мин принялась рассказывать ему об отце, о Китае и тетке Прю. И он отчетливо увидел все это сразу: неприветливый дом, где ее обижали, несмотря на доброту отца. Тетка выглядела настоящей бестией. Он записал ее адрес.
— Пожалуй, лучше всего послать телеграмму.
Сердце Мин учащенно забилось, на щеках появился лихорадочный румянец. Если бы не эта ужасная слабость! Что думают о ней папа и тетя Прю? Бедный старенький папа, наверно, безумно волнуется.
— Проще всего, — сказала она, — позвонить в контору на Ливерпуль-стрит, ко мне на работу, и попросить мою подругу Салли Лофорд. Она живет близко от нас и может передать моему отцу.
— Отсюда можно позвонить, я сделаю это.
— О, чудесно!
Джулиан набрал номер учреждения, и через минуту Мин уже разговаривала с Салли. Ей приходилось повторять по два раза, голос ее был слабым, но наконец Салли поняла, что произошло. Она была удивлена и очень смущена ее рассказом о бегстве от Уолтерса (а Мин была страшно смущена присутствием мистера Беррисфорда при разговоре). Она кратко рассказала о том, что было с ней после того, как она попала в имение Джулиана.
Салли стала оправдываться:
— Господи, как скверно! А мы с Норманом думали, что ты дома. Я не искала тебя, потому что Уолтерс мне наговорил, что ты вздорная особа и просто решила рассорить нашу компанию. А на работе думали, что тебя нет, потому что ты заболела, что ли.
— Но разве мой папа не спрашивал тебя обо мне?
Отрицательный ответ Салли озадачил Мин. Но Салли обещала вечером, после работы, зайти и сообщить мистеру и мисс Корелли, где Мин.
Мин добавила:
— Передай папе, что я в приличном доме и за мной хорошо ухаживают.
Тревога Джулиана Беррисфорда улеглась. Вечером того же дня, когда Мин стало уже значительно лучше, ей позвонили из города. Волнуясь, Мин взяла трубку:
— Это, должно быть, мой отец.
Но это был страшный удар для девушки, и только стерва вроде тетки Прю могла нанести его так безжалостно. Ее шипящий, резкий голос услышал даже Джулиан, сидевший у окна и наблюдавший, как Фрисби в саду гоняет кошку. Этот голос и то, что он говорил, очень огорчили доброго Джулиана.
— Твоя подруга Салли говорит, что тебя напугал какой-то человек и ты упала в воду в Шенли. Я не верю ни одному слову из этой истории.
Мин попробовала возразить:
— Но, тетя Прю, со мной действительно был несчастный случай, я упала в воду, и я…
— Меня больше не интересует, — перебила ее мисс Корелли, — где ты и чем занимаешься, тебе уже двадцать один, и ты совершеннолетняя. За все это время не дать нам знать! Но… ты никогда больше не увидишь своего отца.
Джулиан увидел, как побледнела Мин.
— Никогда не увижу? Почему?
— Потому, что он умер от сердечного удара в ту ночь, когда ты ушла. Его похоронили утром, и только я шла за гробом.
Мин совершенно оцепенела. Джулиан бросился к ней. Девушка смотрела на него невидящими глазами. Рука ее дрожала так, что казалось, она уронит телефонную трубку.
Прюденс Корелли продолжала орать:
— Нечего рассказывать мне всякие басни, миледи. И прошу не возвращаться больше сюда. Свои вещи ты найдешь в камере хранения на вокзале Виктория. Билет я тебе пошлю. Я не хочу держать тебя в своем доме. Ты, может быть, дочь моего брата, а может быть, и нет, потому что ты совсем как твоя мать, эта маленькая…
Мин не стала слушать дальше. Трубка выпала из ее ослабевшей руки.
Джулиан в возбуждении схватил трубку:
— Послушайте, я никогда не имел удовольствия быть с вами знакомым, мисс Корелли, но вы должны знать, что у вашей племянницы действительно пневмония, что она в моем доме и что врач и сестра…
Ему не дали договорить. Резкий голос мисс Корелли перебил:
— Если вы ее дружок, можете забрать ее себе. Счастливо.
Раздались короткие гудки. Джулиан вдруг ощутил такой гнев на человеческую несправедливость, какого давно не испытывал. Что-то вроде этого он почувствовал, когда увидел Фрисби в капкане. Мин не была бессловесна, как тот, но также несчастна и достойна жалости. Та, у кого тетка такая мегера, не может не быть несчастной. Он положил трубку.
Он посмотрел на посиневшие губы Мин и вызвал медсестру.
Мин была еще слишком слабой после кризиса, чтобы выдержать двойной удар: сообщение, что у нее больше нет отца и нет дома. Ее всю трясло.
Джулиан налил ей лучшего коньяку из буфета, Джексон принес грелки.
Пока испуганная сестра приводила в порядок сердечную деятельность Мин, та лежала неподвижно, глядя перед собой, и из глаз ее текли слезы. Горе ее было слишком велико. Ее милый, добрый папа, единственный ее друг на свете, умер. Почти невозможно было поверить. Но она знала, что тетка Прю не солгала. Внезапный приступ, должно быть. Что, если это она сама виновата? Не было ли причиной обострения его болезни то, что ее долго не было дома? Горе мешалось с муками совести, что это, может быть, ее вина. Мин это не перенести.
Похороны состоялись утром. Так ей сказала тетка. Если бы Мин могла увидеть его еще хоть раз, объяснить свое отсутствие, попросить, чтобы он не верил в худшее о ней. Она могла себе представить, что тетя Прю, конечно, придумала какие-то гадости, почему ее не было дома, и, наверное, высказала их папе.
Мин продолжала горько плакать. Она пыталась представить себе, что теперь будет. Какое может быть будущее без папы, без дома? Она одна на всем свете. Ей хотелось куда-нибудь убежать. Но куда? На какие деньги? В этом мире без денег не прожить. С этим сложно, даже если ее не выгонят с работы, когда она вернется…
Джулиан, зашедший вечером навестить ее, увидел, что она плакала в одиночестве. Ему стало до боли жаль ее. Он сел рядом и взял ее руку своими сильными теплыми пальцами.
— Бедная, бедная девочка. Примите мои соболезнования. Какое страшное несчастье и, простите, какая дьявольская женщина ваша тетя. Жестоко обрушивать на голову такие новости… — Он замолчал.
Мин закрыла глаза. Слезы все текли из-под густых темных ресниц. Она с трудом выговорила:
— Тетка Прю всегда ненавидела меня.
— Но почему, моя дорогая?
— Много причин… Ревность. Она ревновала к моей матери. Тетушка хотела к папе в Китай и не смогла поехать. Так что она не простила этого моей маме. А меня она ненавидит за то, что я похожа на нее.
— Но она не может выгнать вас из дома. Что за произвол!
Мин глубоко вздохнула:
— Это в ее стиле. К тому же я совершеннолетняя, и она больше не имеет надо мной опеки. А дом — ее.
— Не могу сказать, чтобы мне нравилась ваша тетя.
— Я тоже не могу… Она была жестока и к папе. Бедный папа… она всегда обижала его…
Мин снова начала беспомощно всхлипывать. Джулиан сжал ее маленькую руку. Ему так хотелось успокоить девушку. Теперь, узнав ее историю, он понял, что, взяв ее в свой дом, подобно доброму самаритянину, он поступил правильно. В больнице такие страшные новости были бы для нее гораздо более тяжелым ударом. Здесь по крайней мере она могла побыть наедине и все же знать, что у нее есть хоть один друг.
Он сказал ей участливо и убедительно:
— Старайтесь поменьше плакать, чтобы не сделать себе хуже, Мин. Вы еще не совсем здоровы. Когда вы окрепнете, вам будет легче это пережить. Вам понадобится много мужества и терпения. Со временем все как-то образуется, так всегда бывает. Я сам получал удары судьбы и все выдержал. — Он улыбнулся ей. — Не отчаивайтесь. Все может измениться к лучшему.
Она всхлипнула:
— Что может измениться?
Он коснулся рукой ее волос, погладил почти детскую головку:
— Если можете, смотрите на меня как на друга. Завтра мы с вами найдем выход. Тетя Прю, видно, из тех злобных существ, которые пытаются избавиться от лишнего яда, изливая его на других… Она нашла самое уязвимое место. Но ведь не только ее дом есть на свете. Мы найдем место для вас. Я найду. Я обещаю.
Его уверенный тон, спокойный голос удивительно успокаивающе подействовали на нее. Она посмотрела на него и прошептала:
