— Конечно же верим, — резко ответил Заратан. — Что за глупый вопрос? Не думаешь же ты, что мы бы произносили эти слова, если бы…
— По большей части верим, — еле слышно произнес Варнава. — Если не брать в расчет воскрешение и, конечно, того, что Он мамзер.
Глаза Калай широко раскрылись, а Кир окаменел, как от пощечины.
Казалось, последнее слово все еще звенит в воздухе пустыни в ожидании скорого и сурового воздаяния Божьего.
Заратан сглотнул.
— Что значит «мамзер»?
— Это еврейское слово, значит «уб…», — начала Калай.
— Это же слово есть и в арамейском, — перебил ее Кир. — Означает незаконнорожденного ребенка.
Заратан переводил взгляд с одного своего спутника на другого, пытаясь понять, о чем речь. Но похоже, никто не собирался объяснять ему.
— И кто этот незаконнорожденный ребенок?
— Господь наш Иисус, — ответил Варнава, откусив еще кусок рыбы.
Похоже, он был абсолютно равнодушен к выражению шока на лицах его спутников.
— Это кощунство! — выпалил Заратан.
Кир и Калай ошеломленно глядели на старика.
Варнава прожевал кусок рыбы и проглотил его.
— Не замечали ли вы, что в ранних христианских писаниях его никогда не именуют Сыном Девы? — смущенно сказал он.
— Он не был таковым? — спросил Заратан.
— Нет, — ответил Варнава, покачав головой. — Помимо Евангелий мы имеем и другие документы, свидетельствующие, что отцом Иисуса был человек по имени Пантера. И Господа нашего часто называли Иешуа бен Пантера, что означало Иисус, сын Пантеры. Хотя встречаются различные варианты имени его отца: [51]Пантера, Панфера, Пантири, Пандора или даже Пандера.
— Пантера, — с благоговением произнес Кир.
Заратан вспомнил отрывок из книги Папиаса, который читал ему Кир. Там были слова «сын Пантеры» и что-то про «безголового демона». Он невольно посмотрел на мешок из газельей кожи, лежащий позади Варнавы, и у него возникло неприятное ощущение, что оттуда раздаются голоса, но они звучат вне пределов его слышимости.
— Где были упоминания об этом Пантере, брат? — спросил Кир.
— Во многих документах — и римских, и иудейских. В те времена, когда Господь наш странствовал по Палестине, этот скандал получил широкую огласку, что и описано в одном из наиболее ранних документов раввинов, датируемом семидесятым годом, через сорок лет после смерти Господа нашего, тогда же, когда написано самое раннее известное нам Евангелие — Евангелие от Марка. Заметьте, что Марк вообще не упоминает имени отца Иисуса.
Заратан прищурился. Наверняка это было всего лишь упущением со стороны Марка.
Кир наклонился ближе к Варнаве, не сводя с него глаз.
— И что говорится в этом документе раввинов?
— Это история о раввине Элеазаре, арестованном по обвинению в том, что он перешел в христианство. Ему вменили в вину то, что он внимал еретическим учениям об Иешуа бен Пантере, что являлось нарушением правил поведения раввинов, которым запрещалось каким-либо образом общаться с еретиками. Мы имеем подтверждение этому, поскольку случай был передан на рассмотрение римскому наместнику.
— А что случилось с Элеазаром? Что это было за учение о Господе нашем, которое он услышал?
Варнава оторвал кусок рыбьей кожи и принялся жевать его. Заратан не мог отвести взгляд от морщинистого лица старого монаха. Похоже, он ничем не смущен: выглядит так, будто знал эти факты всю свою жизнь и постоянно обдумывал их, не находя в них ничего еретического. Просто факты.
«Он потерял рассудок! От переживаний… или от голода!» У Заратана отвисла челюсть от удивления, и он с трудом закрыл рот.
— Элеазара помиловали и отпустили, — ответил Варнава. — Но в ходе расследования возник вопрос, который остался открытым. Допустимо ли наносить татуировки на тело в Шаббат, не является ли это нарушением закона о запрете на работу в святой день? Равви Элеазар счел это нарушением.
Заратан сморщил нос.
— Господь наш наносил татуировки на Свое тело в святой день? — спросил он.
— Ну, мы не можем утверждать это с уверенностью, но история равви Элеазара гласит, что Господь наш «имел на теле Своем магические знаки в виде шрамов, которые Он обрел в Египте». Следовательно, на плоти Его имелись такие знаки. И заметьте, что в Послании к Галатам говорится, что святой Павел имел на плоти своей «знаки Иисусовы», возможно, такие же заклинания, что были и у Господа нашего, — добавил Варнава, подняв палец.
— И это единственное упоминание? — раздраженно спросил Заратан. — Иудейский документ о нанесении знаков на тело свое? Это же абсурд!
— Нет-нет, есть и другие. Одно из них, датируемое сотым годом, о раввине Элазаре бен Дама, которого укусила змея. Человек по имени Иаков из Галила исцелил его «во имя Иешуа бен Пантеры». Затем, столетие спустя, подобный случай произошел в Галиле. Сына уважаемого раввина «во имя Иешуа бен Пандеры» исцелил чародей. Мне известны лишь три упоминания об этом в документах раввинов, но есть другие…
— Я бы предпочел, чтобы мы вернулись к вопросу об отце Господа нашего, — сказал Кир. — Кем он был?
— Его отцом был Бог! — крикнул Заратан.
Его бешено бьющееся сердце, казалось, поднялось до самого горла, он задыхался.
Варнава моргнул, откусил еще один кусок рыбы и призадумался, приводя свои мысли в порядок. В лучах утреннего солнца его седые волосы отсвечивали розовым.
— Насколько я могу предположить исходя из того, что знаю, он был лучником римской армии [52]родом из Сидона и звали его Тиберий Юлий Абдес Пантера.
— Он был лучником в римской армии? — переспросил Кир, словно эта малая деталь позволила ему проникнуть в глубь веков и увидеть давно мертвого Тиберия Пантеру.
Заратан вспомнил разговоры в монастыре о том, что Кир тоже служил лучником в римской армии. Он схватился за воротник, чтобы не задохнуться.
— Да, — ответил Варнава. — Из римских документов мы знаем, что на момент рождения Господа нашего он нес службу в Палестине. В шестом году, когда Господу нашему было двенадцать лет, его перевели на службу в другое место.
— Двенадцать? — прошептал Кир. — То есть «забытые годы»? Господь наш отправился вместе со своим отцом к новому месту его службы?
Варнава наклонил голову вбок, и на его седой бороде мелькнул отблеск пламени костра.
— Насколько мне известно, нет никаких документов, которые подтверждают или опровергают это. Но соглашусь с тем, что это возможно.
— Для Иешуа это было бы настоящим спасением, учитывая те страдания, которые он перенес в детстве, будучи мамзером, — сочувственно проговорил он.
«Этого не может быть!»
Заратан покрылся холодным потом. Поежившись, он вдруг увидел, что Калай с любопытством глядит на него.
Она пересела поудобнее, подобрав ноги под себя, и ее тонкое коричневое платье облекло ее тело, будто вторая кожа. Но эта соблазнительная поза едва привлекла внимание Заратана, объятого ужасом от услышанного.
— Почему? Что такого происходило с детьми-ублюдками? — спросила она.
Заратан вздрогнул, услышав последнее слово.
Но Варнаву это, похоже, ничуть не оскорбило.
— Гадкие вещи. Слово «мамзер» было худшим из оскорблений. Таких детей считали отбросами общества. И мать, и ребенок становились изгоями. В Книге премудростей Соломона, главе третьей, стихи с шестнадцатого по девятнадцатый, и главе четвертой, стихи с третьего по шестой, говорится, что таких детей следует счесть «никчемными» и даже в старости не должно оказывать им почтение. После смерти им будет отказано в Царстве Божием. Во Второзаконии, главе двадцать третьей, стихе третьем, четко говорится, что «сын блудницы не войдет в общество Господне и до десятого колена его».
— Меня не заботит то, что будет после смерти, — отрезала Калай. Ее рыжие волосы развевались на ветру. — Что грозило ему при жизни? Его наказывали?
Заратан вытер об одеяние потные ладони и судорожно облизнул губы. В горле пересохло.
