— Не приближайся к Мойре. Ты причинил ей достаточно зла.

— Я ее даже пальцем не тронул. Merde, ты все время прятал ее от меня. Разве это справедливо? Конечно, она всего лишь бесполезная девчонка, а мужчине нужны сыновья, и все же она моя плоть и кровь. Впрочем, сейчас мне пришла в голову неплохая идея. Девчонка тоже кое на что сгодится. Скоро у нее начнутся месячные, и она созреет как женщина. В Канаде я выручу за нее хорошие деньги. Oui, продам ее какому-нибудь похотливому холостяку-охотнику и стану богатым. Может, мне и твою женщину продать?

При одной мысли о том, что его сестра и Плезанс могут стать собственностью жестокого отщепенца из числа знакомых Люсьена, Тирлох пришел в бешенство. Он бросился на Люсьена и сгреб в охапку своего мучителя. Ему повезло: он застал Люсьена врасплох и, сделав захват под коленями, повалил его на землю. Тирлох почувствовал близость победы, но его радость была преждевременной.

Люсьен оказался гораздо сильнее, чем он думал. Они катались по площадке, которую Тирлох расчистил под ночной лагерь, туша своими телами догоравшее пламя костра, и надежда на победу постепенно таяла. Люсьен не уступал ему ни в силе, ни в мастерстве. К тому же у Люсьена было то, чего не было у Тирлоха — звериная страсть к убийству. Тирлох боролся отчаянно, понимая, что на кону — его жизнь, но испытывал отвращение от происходящего, между тем на лице Люсьена читался полный восторг. Этот парень жаждал крови, и Тирлоха бросало в дрожь от его первобытной свирепости.

— Ну что, Шотландец, пора заканчивать наши игры, — сказал Люсьен, тяжело дыша — ему в конце концов удалось прижать Тирлоха к земле.

Стиснув зубы от напряжения, Тирлох понимал, что дела его плохи. Люсьен крепко держал его за правое запястье, не давая вонзить нож в грудь противника. Тирлох изо всех сил стискивал правую руку Люсьена, предотвращая его смертоносный удар. Он знал, что долго не продержится в таком положении.

— Ты сейчас умрешь, Шотландец, так и не сумев защитить своих куколок.

Тирлох не успел оспорить мрачное заявление Люсьена; тот ударил его лбом в лоб, от неожиданности Тирлох слегка разжал руку, и Люсьену удалось его разоружить. Извернувшись, Тирлох быстро выкатился из-под врага. Это движение спасло ему жизнь: нож Люсьена, занесенный над сердцем Тирлоха, не попал в цель, но лезвие все же вонзилось ему в грудь, и Тирлох взревел от боли.

Эта боль придала Тирлоху сил. Он сбросил с себя Люсьена и потянулся за ножом, но Люсьен оказался проворнее. Он воткнул нож в поясницу противника. Тирлох вскрикнул и попытался схватить свое оружие, однако Люсьен его опередил. Быстро слабея от ран, Тирлох кое-как поднялся на ноги и, получив удар кулаком в лицо, снова упал на холодную твердую землю. На этот раз Люсьен не дал ему встать. Он ринулся в яростную атаку и принялся молотить Тирлоха руками и ногами, так что тот перестал различать, где именно у него болит. В конце концов, спустя мгновение, Тирлох понял, что Люсьен перестал его бить, с трудом разлепил заплывшие глаза и увидел, что его враг стоит над ним, радостно ухмыляясь.

— Ну же, добей меня, сумасшедший ублюдок, — тихо прохрипел Тирлох.

— Зачем утруждаться? — Люсьен осклабился и, нагнувшись, вытер свой нож о пальто Тирлоха. — Ты истечешь кровью, как заколотая свинья. К тому же, возможно, я сломал тебе пару костей. Помощи тебе ждать неоткуда — ближайшие поселения в нескольких милях отсюда. Я брошу тебя здесь, и ты будешь медленно загнивать.

— А если я выживу и найду тебя?

— Ты все равно не успеешь спасти двух своих куколок. Oui, пожалуй, лучше всего оставить тебя живым. Ты умрешь медленной, мучительной смертью. А если выживешь, то узнаешь, что потерял все, что у тебя есть.

Тирлох выругался. Собрав последние силы, он попытался схватить Люсьена за лодыжки, но тот легко отпрыгнул в сторону. От его противного смеха Тирлоху хотелось кричать, но он тщательно скрывал свой ужас: нет, он не доставит Люсьену такого удовольствия! И не будет молить о пощаде. Тирлох был совершенно уверен, что Люсьен ни за что не сжалится над Плезанс и Мойрой. Если бы у него была хоть крошечная надежда, он бы ползал на коленях перед этим безумцем. Но Люсьен — жестокий убийца, и бесполезно взывать к его сердцу. Сестра и возлюбленная Тирлоха спасутся только в одном случае — если Люсьен отправится на тот свет.

— Они не одни, — сказал Тирлох.

Он лежал, не в силах даже пошевелиться, пока Люсьен осматривал его вещи.

— Не надо лгать, Шотландец, это плохо у тебя получается. Ты много раз оставлял своих женщин одних. Я следил за тобой с тех пор, как ты привез домой красотку с длинными белыми ногами. Так-то ты воспитываешь мою невинную приблудную дочку, Мойру? Пожалуй, мне еще раньше надо было забрать у тебя ребенка, чтобы ты не подавал ей дурных примеров. Oui, именно так я и поступлю.

Люсьен взял из вещей Тирлоха все, что хотел, и выпрямился с довольной улыбкой.

— Только последний негодяй может обидеть женщину и ребенка, — процедил Тирлох сквозь зубы.

— Смотрите, какие мы благородные! Я вовсе не собираюсь обижать этих куколок, mon ami. Mais поп. После твоей смерти они останутся без мужской защиты, и я заберу их под свое крылышко — только и всего. Сейчас я не могу этого сделать, потому что у меня нет времени — я очень, очень занятой человек, — но я обязательно найду человека, который охотно их возьмет. За деньги, разумеется. Но если они меня разозлят, мне придется их убить. А ты будешь лежать здесь, умирать, истекая кровью, и думать об этом.

Тирлох попробовал переменить позу, но в результате только плюхнулся на живот и вытянул руку в бесполезной попытке схватить уходящего. Люсьен шлепнул его коня по крупу, и он прорысил прочь (проклятие!), потом привязал мешок с награбленным добром к седлу собственной лошади, проворно запрыгнул в седло и поскакал к Тирлоху. Тот на мгновение решил, что конь его затопчет, но Люсьен натянул поводья, остановив животное всего в нескольких дюймах от головы Тирлоха.

— Ах, какая жалость! — Он покачал головой. — Я столько лет наслаждался нашими играми, mon ami, a теперь им пришел конец. Счастливо тебе умирать, Тирлох О'Дун. Пусть твоя смерть будет долгой и мучительной.

Тирлох смотрел, как уезжает его враг, и стонал от бессильной ярости. Он потерпел поражение, и скоро Плезанс с Мойрой дорого за это заплатят. Раны отчаянно болели, но еще больше болело сердце Тирлоха при мысли о том, что он не может защитить своих любимых.

Тирлох долго лежал на ледяной земле. Кровь уже медленнее текла из ран, и ему пришло на ум, что теперь он умрет от холода. От слабости и головокружения он не мог двигаться, поэтому просто лежал и представлял самбе худшее — как Люсьен терзает Мойру и Плезанс. Эти мучительные картины, нарисованные его воображением, отнимали последние силы. Только сейчас он понял, как дорога ему Плезанс. Он по-прежнему не знал, кто она на самом деле — трудолюбивая честная женщина или ленивая надменная богачка, но чувствовал, что не может без нее жить. Мысль о том, что Люсьен касается ее своими грязными лапами, была настоящей пыткой.

Негромкое ржание вырвало Тирлоха из мрачной задумчивости. Он поднял глаза и увидел, что его конь бредет обратно на место стоянки. «Какой же я идиот! — обругал себя Тирлох. — Сдался, безропотно признал поражение, как какой-нибудь малодушный трус! И лишь бессловесное животное сумело привести меня в чувство».

Борясь с волнами головокружения, Тирлох сел и медленно пополз назад, пока не оперся спиной о ствол дерева. Он несколько минут отдыхал, потом сделал следующий шаг — нагнулся вперед и поднял с земли одну из рубашек, которые Люсьен выкидывал из его седельной сумки. После нескольких неудачных попыток ему наконец удалось порвать рубашку на полосы. Теперь перед ним стояла трудная задача — перевязать самого себя. Когда он закончил, его била дрожь, а все тело взмокло от пота.

Придерживаясь за дерево, Тирлох кое-как поднялся на ноги, позвал своего жеребца и шепотом поблагодарил Господа, когда животное медленно пошло к нему. Было непросто забраться на лошадь без седла. Когда Тирлох наконец это сделал, ему пришлось какое-то время полежать на спине у коня, чтобы прийти в себя. Наконец он схватил поводья и поскакал вперед. Солнце уже поднималось на небе.