«Похоже, теперь я точно могу определить тебя в категорию „бывших“», — подумал Кенникот, выскакивая через северный пожарный выход на Куин-стрит. И улицу, и тротуары оккупировали пешеходы. Тут он был бессилен. Взглянув на башню с часами, он услышал то, что боялся услышать. Бой часов. Они отыграют четыре части мелодии, и у него останется лишь десять ударов, чтобы успеть на суд под председательством Саммерса.

Нэнси Пэриш точно знала, что произойдет дальше. Минут через десять Кевин Брэйс — «голос Канады», «капитан Канада», «парень с радио», «специалист по ваннам», «ранняя пташка» — появится в зале суда. Она встанет и скажет судье Саммерсу, что получила от клиента новые инструкции. Брэйс признает себя виновным в убийстве первой степени, а Саммерс, в свою очередь, автоматически приговорит его к двадцатипятилетнему заключению. Самое позднее к 10:30 все закончится.

«Великолепный результат для моего первого дела об убийстве», — подумала Нэнси, в последний раз раскрывая свою папку. О том, что Брэйс отказался с ней разговаривать и решил признать себя виновным ради защиты кого-то там, она не сможет рассказать никому. Конфиденциальность юридической информации — как улица с односторонним движением. Адвокат обречена на вечное молчание. Она пожизненно стала хранительницей тайны Брэйса.

Обернувшись, Пэриш окинула взглядом полупустой зал суда. На отведенных для публики местах, где вчера яблоку негде было упасть, сидел лишь один человек — темнокожий мужчина лет под шестьдесят, с волосами с проседью. На нем была потертая кожаная куртка с логотипом какого-то профсоюза. Он явно ошибся помещением.

На местах, отведенных для прессы, было всего несколько молодых журналистов, которых отрядили формально поприсутствовать в зале суда, где в данный момент не предполагалось ничего интересного, в то время как главные события ожидались на всеобщем празднестве. Овотве Аманква сидел ближе всех к двери, чтобы можно было быстро уйти. Пэриш едва заметно кивнула ему.

«Единственное удачное для меня совпадение, — думала Пэриш. — Даже в случае признания вины триумф „Листьев“ затмит эту новость».

Было 9:50. Ни Фернандес, ни Грин еще не появились. Удивительно. Из-за празднества в городе царил настоящий хаос.

Пэриш подошла к столику секретаря. Мужчина, склонив голову, был поглощен разгадыванием кроссворда.

— Полагаю, несмотря на столпотворение на улицах, его честь уже здесь и во всеоружии, — сказала она.

— Думаю, вы угадали, — ответил секретарь, не отрываясь от своего занятия. — Вчера перед уходом он сказал, что независимо от празднества никаких оправданий для опоздания быть не может.

— Мой клиент внизу, — сказала Пэриш.

— Знаю. Мне уже сообщили, что его надо привести.

Пэриш прошла к своему столу, вновь вспоминая о встрече с Брэйсом внизу полчаса назад. Возле камеры она попросила старшего охраны об одолжении. Он согласился предоставить им с Брэйсом для встречи специальную комнату, чтобы они могли поговорить наедине, а не через стекло в присутствии других заключенных.

Дежурный охранник привел Брэйса в маленькое помещение. Тот еще был в наручниках.

— Доброе утро, адвокат, — поздоровался охранник. Без лишних слов Брэйс повернулся, чтобы с него сняли наручники.

— Благодарю за понимание, — произнесла Пэриш.

Освободившись от наручников, Брэйс прошел в комнату и сел напротив нее.

— Пожалуйста, — ответил дежурный. — Сегодня тут оживленно. Минувшей ночью многих задержали — пьяная молодежь: празднуют, стекла бьют. Лишних людей у меня нет, чтобы я мог оставить здесь кого-то под дверью. Придется вас запереть. Стучите по двери громче, когда понадобится выходить. Можете ногой.

Брэйс не ожидал увидеть ее после того, что сообщил ей прошлым вечером. Он собрался признать себя виновным. Что еще можно к этому добавить?

— Доброе утро, мистер Брэйс, — сказала Пэриш, как только дверь закрылась. Она достала совершенно чистый блокнот с новой ручкой и протянула ему. Он лишь внимательно посмотрел на нее и не шевельнулся.

Пэриш отвернулась. «Теперь моя очередь играть глазами в прятки», — подумала она.

— Я догадалась, почему вы признаете себя виновным. Минувшей ночью мне не спалось, и я, раскрыв дело, вновь посмотрела на план квартиры — тот самый, что был в суде перед глазами офицера Кенникота.

Она не собиралась рассказывать Брэйсу о звонке Аманквы.

Скрестив руки на груди, Брэйс продолжал внимательно смотреть на нее. Она придвинула к себе принесенный блокнот и начала рисовать.

— Вот квартира, — поясняла она, быстро делая набросок. — Прихожая с коридором. Широкая, места много. Вот входная дверь. Я нарисовала ее так, как будто она касается стены. За ней полно места.

Она подняла глаза на Брэйса. Он на секунду взглянул на ее набросок.

— Вы провели мистера Сингха в квартиру вот до этого места. — Нэнси прочертила линию в кухню. — И он сел на стул так, что прихожая оказалась ему не видна, да?

Не поднимая глаз, она чувствовала на себе его взгляд. За входной дверью она нарисовала большой «икс».

— Но вам-то прихожую было видно. За входной дверью кто-то прятался. И этого «кого-то» вы пытаетесь прикрыть. Кенникот все время смотрел на план. Он догадался. И вы это поняли, не так ли?

Она наконец взглянула на Брэйса, не представляя, как он может на это отреагировать. Его глаза округлились от волнения.

Брэйс встал так поспешно, что она на мгновение даже испугалась. Однако это тут же прошло, когда Пэриш увидела, что он собирается делать. Едва вскочив на ноги, он уже стоял к ней спиной и что есть силы барабанил по двери кулаками и ногой в то самое хорошо заметное место, по которому до него, судя по всему, уже стучали сотни других заключенных.

«Великолепная заключительная встреча с клиентом», — вздохнула Пэриш. Подошедший Гораций поставил рядом с ней на стол свой медный колокольчик.

— Я вижу, вы сегодня ни свет ни заря, — заметил он.

— Хотела вас удивить.

— Получилось. Судья только что предупредил, что возможна небольшая задержка.

— Саммерс задерживается?! Куда катится этот мир?

— Очевидно, по семейным обстоятельствам.

«Несколько минут роли не сыграют, — сокрушалась про себя Пэриш. — Примерно через час будут у себя в офисе, а кульминация — позади. Куча недоделанных бумаг, служебных писем, неоформленных документов и ждущие ответов сообщения по электронной и голосовой почте — вот и все, что меня ожидает в безрадостном будущем».

«Послевкусие» громкого судебного процесса всегда одинаковое. Мощный всплеск энергии от долгожданного предвкушения того, что твоя жизнь возвращается в твое распоряжение. Наконец-то есть время подтянуть остальные дела, привести в порядок бюджет, отвязаться от Юридического общества, проведать друзей, которых не видела уже несколько месяцев, и прочесть с укором растущие возле кровати стопки журнала «Нью-йоркер».

На самом деле ничего такого не происходит. Несколько лет назад, когда Пэриш встречалась с защитником «Мэпл лифс», жены некоторых игроков говорили ей, что трудно найти человека ленивее профессионального спортсмена в межсезонье. Это правда. Как только заканчивался чемпионат, он недель шесть почти не выходил из дома. Потом перешел в «Питсбург», и их встречи закончились.

Пэриш вынула спортивную страничку из «Стар». По крайней мере появится возможность почитать про великую победу «Листьев» и о том, как на последних минутах голкипер спас ворота.

Двери распахнулись, и в зал суда неторопливо вошли два ненавистных всем адвокатам государственных обвинителя — Фил Каттер и Барб Гилд — вместе с шефом полиции Хэпом Чарлтоном.

«Исчадье зла», — отметила про себя Пэриш, глядя, как они занимают места в первом ряду.

Без малого десять в зале появился Фернандес. Как всегда, безупречно опрятен. Не глядя в зал, направился к своему столу.

Положив газету, Пэриш подошла к нему.

— Альберт, неужели я сегодня пришла раньше вас? — воскликнула она, пожимая ему руку. — Что бы это могло значить?