— Четырнадцать. Папа говорит, замуж мне еще рано.

— Пожалуй, он прав, — сказала Ракель. — Для некоторых девушек — ничего, но большинству лучше повременить несколько лет.

Она прекратила массаж.

— Теперь перевернитесь. Знаете, массаж может делать вам ваша служанка. Если хотите, пусть втирает вам в кожу ароматические масла.

Лаура перевернулась и села. Ракель перелила жидкость в другую чашку и дала ей выпить.

— Это мамина служанка, — сказала Лаура. — Для меня она не станет делать этого. Она не причесывает меня, не помогает одеваться. Она все время суетится вокруг мамы. Мама любит постоянно выглядеть как можно лучше, — добавила она с легкой обидой.

— Тогда поручите это кухонной служанке. Она маленькая, но руки у нее, похоже, сильные — это все, что нужно. Давайте ей дополнительную монетку, и она будет рада учиться и помогать.

— Я знала, что мне нужны были вы, — с довольным видом сказала Лаура.

— Я?

— Да. На днях мы с мамой пошли к перчаточнику Эфраиму посмотреть, что у них есть, и там был очень красивый молодой человек — высокий, с очаровательной улыбкой и голосом. В общем… сегодня утром я опять пошла туда, потому что не могла принять решение, и папа сказал, что я могу иметь только одну пару перчаток, а не три, и, пока была там, я почувствовала слабость, и он сказал мне, как вы умелы, как умны, посоветовал попросить маму вызвать вас. Ваша служанка сказала, что вы будете у сеньора Себастьяна, — и закончила с почти злорадным торжеством в лице: — Его зовут Даниель.

— Да, — сказала Ракель слегка искаженным голосом, так как говорила сквозь стиснутые зубы. — Он очень обаятельный, правда?

— Меня больше совсем не тошнит, и голова не кружится, — сказала Лаура. Действительно, ее мертвенная бледность исчезла, и казалось, она готова спрыгнуть с кровати.

— От капель, которые я дала вам, захочется спать, — предупредила Ракель. — Вам лучше полежать немного. Тогда все будет в порядке.

Ракель оставила ей еще три пакетика трав от спазм, дала указания и стала спускаться, чтобы немного поговорить с сеньорой Алисией.

Ее остановил на лестнице доносящийся снизу знакомый голос. Даниель заботливо расспрашивал о сеньоре Лауре, он принес ей рисунок перчаток, который, видимо, считал наиболее подходящим для нее.

Голос этот услышала не только она. Наверху поднялась суматоха срочных приготовлений, и неожиданно быстро сеньора Лаура, подкрепленная дозой самого сильного болеутоляющего средства сеньора Исаака, протиснулась мимо нее и, белокурая, красивая, в голубом шелковом платье, стала спускаться по лестнице, мило улыбаясь запрокинутому лицу Даниеля.

— Привет, Даниель, — сказала Ракель. — Не ожидала увидеть тебя здесь.

— Здравствуй, Ракель, — ответил Даниель с поклоном. — Я не удивлен, что вижу тебя. Я убедил сеньору Лауру послать за тобой. И ты, как можно видеть, замечательно помогла ей, — любезно добавил он.

— Благодарю, — холодно ответила она. — Сеньора Алисия, можно поговорить с вами?

Ракель отвела в сторону хозяйку дома, дабы объяснить, что сделала.

— Я оставила кое-какие лекарства. Если она будет принимать их, когда начнется недомогание, сильных средств не потребуется. И пусть одной из служанок покажут, как массировать ей поясницу, это как будто приносит ей большое облегчение. Скорее всего, проблема станет менее острой примерно через год — она так мучительно ощущает это из-за возраста.

— У меня никогда не было таких мучений, — сказала сеньора Алисия. — И у моей матери тоже, поэтому я не знаю, что делать.

— Значит, вам повезло. Я приду завтра удостовериться, что ей лучше.

И, обмениваясь с хозяйкой комплиментами, Ракель ушла. Когда они с Лией уже подходили к дому, девушка осознала, что не достигла ни одной из своих целей в доме сеньора Висенса.

— Противная маленькая кокетка, — пробормотала она. — Это из-за нее.

— Прошу прощенья, сеньора? — сказала встревоженная служанка.

— Ничего, Лия, — успокоила ее Ракель. — Просто я вспомнила о том, что забыла сделать. Однако нам нужно поспешить, иначе мы опоздаем к обеду.

— Я только это и делаю с тех пор, как поднялась утром. Спеши, спеши, спеши. Мне лучше будет на кухне, — пробормотала Лия под нос и направилась прямо к Наоми с ворохом утренних сплетен.

Даниель зашел перед ужином и спросил сеньора Исаака

Юдифь покачала головой.

— Очень жаль, Даниель, — сказала она. — Мужа срочно вызвали к кому-то в городе.

— Когда вы ждете его обратно? — спросил Даниель.

— Он ушел несколько часов назад. Должен вернуться с минуты на минуту, — ответила она, выглянув за ворота. — Посиди с нами, поешь чего-нибудь.

— Спасибо, сеньора Юдифь, — ответил молодой человек. — Вы очень любезны, но дело, о котором я хотел поговорить с ним, пожалуй, очень незначительное, и мне нужно выполнить несколько поручений тети. Мальчик-слуга заболел, много дел остались несделанными. Я с удивлением узнал об этом, — беспечно добавил он, — так как готов был поклясться, что он за неделю и пальцем не шевельнул. Вот так можно ошибаться. Передайте мои наилучшие пожелания сеньору Исааку. И сеньоре Ракели.

С этими словами он ушел.

— Кто там был, мама? — спросила Ракель, спустившись через несколько минут.

— Даниель, — ответила ее мать. — Хотел поговорить с твоим отцом, зайти отказался. Интересно, что ему было нужно?

— Право, не знаю, — ответила Ракель, беря с блюда маслину и поднося ее ко рту.

— Юсуф, как прошел твой визит к юному сеньору Марти? — спросил Исаак. Они сидели во дворе в тишине позднего вечера. Теплая, насыщенная цветочным ароматом темнота была непроглядной, безлунной, Ракель пыталась вышивать при свете двух свечей. Со стола убрали остатки ужина, слуг нигде не было видно, Юдифь занималась близнецами.

— Не особенно успешно, господин, — ответил Юсуф. — Сеньор Марти очень порывистый, очень упрямый, слушает невнимательно. Поэтому разговаривать с ним трудно.

— Что ты говоришь, Юсуф? Это звучит пугающе, — насмешливо сказал Исаак. — Я уже знаю, как порывист этот молодой человек и как трудно его урезонить. Собственно говоря, он копия своего отца. Добродушный, ласковый, преданный семье и совершенно несговорчивый. Вот почему они так ожесточенно ссорились.

Он налил себе немного вина, разбавил его водой и выпил.

— Теперь, когда мы выслушали и приняли твои оправдания, расскажи нам о встрече с ним.

— Когда я нашел его, — сказал Юсуф, — он уже выпил слишком много вина.

— Где ты его нашел?

— В таверне матушки Бенедикты, — ответил мальчик. — Там было тихо, поэтому я подумал, что это хорошее место для разговора. Мне нужно было выбирать более осмотрительно, господин.

— Оставь это, — сказал Исаак. — Расскажи, что произошло.

— Ну, он сразу же заговорил, что если вы, господин, послали меня сказать ему, что сеньор Аструх неповинен в смерти его отца, то он сам уже это понял. Я сказал, что очень рад этому. Заговорил о Его Преосвященстве, и сеньор Марти сказал, что Его Преосвященству нет дела до того, что произошло с чьим бы то ни было отцом, и поэтому разговаривать о епископе он не хочет — только сказано это было, господин, в гораздо более резких выражениях…

— Понимаю, Юсуф, ты смягчаешь его слова, чтобы не оскорбить мои нежные уши, — сказал врач.

— Или мои, — добавила со смехом Ракель.

— Потом, к сожалению, двое мужчин за другим столом стали прислушиваться — сеньор Марти говорил очень громко — и сказали, что епископ ничего не может сделать, потому что очень болен, и что сеньор Марти слышал о крови во дворе, и что все боятся обвинять сеньора Висенса, потому что он богат и влиятелен, но очевидно, что это он убил сеньора Гвалтера. Потому что он убил этого Баптисту, ножом из своего дома, одним из пары, и сеньор Гвалтер был убит точно таким же образом, таким же ножом, другим из этой пары.

— Папа, это правда?