— Не понимаешь, что я говорю, болван? Тебя это уже не касается, — сказал Баптиста. — Но я хочу быть справедливым. Может, мы и сумеем прийти к соглашению, — сказал он, сильно понизив голос.

— Никаких соглашений! — крик стал надрывным. — Вы должны сделать это.

Тут три человека в рясах монахов-бенедиктинцев быстро поднялись по холму, задев Исаака.

— Простите нас, — негромко произнес первый. — Простите. Брат Жуакин, — позвал он, не переводя дыхания. — Брат Жуакин.

— Да, брат? — ответил Жуакин своим обычным мягким тоном.

— Пошли обратно с нами.

— Конечно, брат, — ответил Жуакин. — Уже обеденное время? Простите, если опоздал. Спасибо, что пришли за мной.

— Кажется, половина людей в городе страдает какой-нибудь болезнью груди и горла, — сказал Исаак. — Но, по счастью, не все они изнуряют тело трудами и заботами, как вы, Ваше Преосвященство.

— А как вам удалось избежать болезни, мой друг? — спросил епископ. — Или вы тоже больны? Хотя с виду вполне здоровы, — добавил он.

— Ваше Преосвященство, в болезни много странностей, которых я не понимаю — в особенности, почему один человек заболевает, а другой нет. Кажется, сегодня не мой черед болеть, — сказал Исаак и нагнулся, чтобы еще раз послушать грудь епископа. — Но, боюсь, что Вам нужно оставаться в постели еще несколько дней. Уверен, что отец Бернат и отец Франсеск приложат все силы, чтобы пресечь любые ваши попытки вернуться к своим обязанностям на это время.

— Мы всеми силами старались избегать обсуждения дел епархии с Его Преосвященством, — раздраженно сказал Бернат. — Эта задача не из легких.

— Кажется, никто не понимает, сеньор Исаак, — недовольно заговорил епископ, — что если я буду лежать здесь весь день, задаваясь вопросом, что происходит и какие еще большие проблемы назревают, пока я не выхожу из спальни, то не смогу успокоиться. Я предпочел бы узнать самое худшее, а потом заснуть или слушать музыкантов, зная, что кто-то другой занимается упрямыми приходскими священниками и потворствующими им канониками. Я четыре раза спрашивал их о смерти сеньора Гвалтера, а они только принимают неловкий, загадочный и очень тревожащий вид. Потом уверяют, что тут не о чем беспокоиться.

— Пожалуй, Его Преосвященство прав, — сказал Исаак. — Наверное лучше сказать ему самое худшее, если это облегчит его душу. Когда же он почувствует себя слишком больным или усталым, чтобы слушать, он перестанет спрашивать.

Бернат с Франсеском переглянулись. Франсеск поднялся и, расхаживая туда-сюда, заговорил:

— Видимо, настало довольно трудное время, Ваше Преосвященство. Не знаю, как это произошло и из-за кого, но, кажется…

Он умолк, подбирая слова.

— Что «кажется», Франсеск? — спросил Беренгер.

— Очевидно, разошелся слух, что священный Грааль находится в городе, — отрывисто ответил тот.

— Что? — произнес епископ.

— Что он обладает ужасающей силой и стал причиной смерти сеньора Гвалтера.

— Пусть святой Нарсис, который спас нас от французов, вмешается еще раз и защитит нас от самих себя, — сказал Беренгер. — Кто это говорит?

— Я слышал от садовника, — сказал Франсеск.

— Я от одного охранника, — сказал Бернат. — И от писца, который пришел предупредить нас. А тот — от просителя, который пришел подать жалобу в церковный суд.

— Вы слышали это, сеньор Исаак? — спросил Беренгер.

— Нет, — ответил врач. — Но сегодня утром я был очень занят, едва находил время поздороваться с пациентами и не давал им возможности болтать. Мне сказали кое-что, что вам следует знать, — добавил он. — Хотя это не имеет отношения к слухам о Граале.

— Давайте сперва послушаем, что говорят люди, — устало произнес епископ. — Расскажите нам самое худшее, как обещали.

— Они говорят, что взгляд на Грааль несет смерть, — заговорил Франсеск. — Прикосновение к нему — мгновенную смерть. И если не найдется человек, который отнесет его в собор и поместит в каком-нибудь священном, потайном месте, город будет уничтожен.

— Кто же должен исполнить эту задачу?

— Это их проблема, так ведь, Ваше Преосвященство? Пусть они беспокоятся о том, кто должен найти Грааль и потом, рискуя жизнью, отнести его в собор.

— Кому-то придется сказать им, что сеньор Гвалтер был убит кинжалом, который держала человеческая рука, и что его кошелек похищен. Это ужасное злодеяние, но вместе с тем обыкновенное ограбление. И только. Или вы знаете больше, чем говорите.

— Я слышал кое-что, — сказал Исаак. — И не собираюсь скрывать это от Вашего Преосвященства. Сегодня утром меня вызвали к вдове Гвалтера. Она находилась в тяжелом состоянии, едва могла дышать от горя, но не по той причине, о которой вы можете подумать. Кажется, хотя она и оплакивает мужа, еще больше она расстроена утратой золота.

— Золота? В каком смысле? — спросил Беренгер.

— Я лишь передаю то, что рассказала мне она, — ответил Исаак. — И боюсь, что это вполне совпадает со слухами. Подозреваю, что они исходят от ее слуг.

Исаак повторил как можно точнее свой разговор с сеньорой Сибиллой.

— Пятнадцать тысяч мараведи! — произнес Бернат. — Это большая сумма.

— Думаю, ради нес многие с готовностью пошли бы на убийство, — сказал Исаак.

Пока Ракель выслушивала грудь сеньоры Дольсы, внимательно осматривала ее горло и давала капли, которые должны были снять опухоль, ее муж, Эфраим, заботливо топтался поблизости. Даниель, их племянник, остался в лавке один.

День выдался спокойный, перед полуднем зашли всего несколько покупателей. Даниель склонился над парой превосходных лайковых перчаток, которые только что сшил, по-разному раскладывая на них бисеринки разных цветов, стараясь создать узор, который пока что существовал лишь у него в голове. Это увлекательное занятие прервал звук шагов; он положил бисеринки на стол и поднял глаза. В дверь вошли две женщины в дорогой одежде, мать и дочь, за ними следовали их слуги.

Даниель отложил работу и улыбнулся.

— Доброе утро, сеньора Алисия, — обратился он к старшей, поднимаясь с табурета. — Надеюсь, вы здоровы.

— Совершенно здорова, Даниель, спасибо, — ответила та с вялым, но добродушным видом.

Даниель скрыл легкое раздражение под маской вежливости.

— А сеньор Висенс? — дядя не раз журил его за то, что он не задает исчерпывающих вопросов о здоровье и благополучии покупателей — тратили ли те большие деньги на изящные лайковые перчатки или покупали грубые за гроши.

— Муж тоже здоров, — ответила она.

— Показать вам что-нибудь, сеньора Алисия? — спросил Даниель. — Или вам, сеньора Лаура?

В ответ сеньора Алисия улыбнулась и стала рассматривать выложенные на прилавок образцы.

Дочь нарушила ее задумчивость.

— Мама, — сказала она, — взгляни на эти. Красивые, правда? Я хочу такие. Только с вот таким узором, — предположила она, указывая на другую пару, — притом из зеленых бисеринок.

— Лаура, они, должно быть, очень дорогие, — предположила ее мать. Потом внимательно оглядела их. — Сколько они стоят, Даниель? Перчатки, которые хотелось бы иметь моей Лауре?

Даниель подался вперед и назвал сумму сеньоре Алисии на ухо.

— Я могла бы купить платье за такие деньги, — сказала пораженная женщина. — Может, и простое, но тем не менее… Это слишком дорого за пару перчаток.

— Но, мама, — сказала Лаура с жалобными нотками в голосе, — перчатки всегда дорогие.

— Они бы замечательно выглядели на сеньоре Лауре, — сказал Даниель. — Но у нас есть и другие фасоны, более дешевые, которые тоже будут превосходно смотреться на ее изящных руках.

— Мама, мне нравится узор на этих, — упрямо заявила Лаура. — И потом сейчас уже неважно, сколько они стоят, так ведь?

— Лаура, что ты говоришь?

— Мама, папа сказал, что мы разбогатеем. Значит, можно позволить себе их.

— Шшш, милочка, — сказала ее мать, беспокойно озираясь. — Не говори таких вещей. А если и так, подождем, когда это произойдет, а потом уж станем заказывать самые дорогие перчатки в лавке.