Мальчик снова оценивающе посмотрел на Вильерса из-под ресниц:

— Зачем мы вам?

— Не для того, чем занимаетесь здесь.

— Вы не из тех, кто ищет подмастерий, да и мы мало на что годимся.

— А ты хотел бы пойти в ученики? — Вильерс чувствовал себя так, словно говорит кто-то другой, а сам он со стороны наблюдает за мальчиком, как две капли воды похожим на нетерпеливого, вспыльчивого и несговорчивого Леопольда Дотри, герцога Вильерса. Единственная разница заключалась, пожалуй, в росте и весе.

Однако ребенок не собирался сдаваться.

— Нам нечем вас порадовать.

— Оставайся-ка лучше со мной, сынок. — Гриндел странно, неестественно рассмеялся. — Буду хорошо с тобой обращаться. А если попросишь как следует, даже заплачу за лечение Филибета.

Неожиданно для себя Вильерс не нашел нужных слов.

— Ой, совсем забыл о Филибете! — спохватился Джуби и повернулся к стоявшему в дверях Тоду: — Сбегай за остальными.

Малыш исчез, а он снова посмотрел на герцога.

— Если вы из тех, кто, думает о постыдном, то скоро пожалеете о той минуте, когда меня встретили. — В глазах его светилась ледяная решимость.

Вильерс отлично знал эти глаза. Еще бы: каждое утро видел их в зеркале.

— Это ему ни к чему! — загоготал Гриндел. — Ну что, герцог, не хотите сказать правду?

Одного короткого взгляда хватило, чтобы шутник умолк.

— Ты — мой сын, — просто произнес Вильерс, — и я приехал, чтобы забрать тебя домой. А других ребят отправлю в надежное место, где о них позаботятся по-настоящему.

Тобиас не произнес ни слова. Герцог наблюдал за ним с интересом и, к собственному удивлению, с немалой гордостью. Трудно сказать, чего именно он ожидал в ответ на неожиданное заявление, но меньше всего обрадовался бы восторженному возгласу: «Отец!»

Тобиас молча посмотрел на подернутые сединой волосы незнакомца, на удивительный розовый камзол. Взгляд остановился на изящно вышитых вокруг петель желтых розах, скользнул по безупречно сидящим панталонам и спустился к башмакам, немного запылившимся от соприкосновения с угольными корзинами.

Нетрудно было понять, что внешний вид нежданного родителя одобрения не вызвал — разумеется, за исключением шпаги.

— И вы твердо уверены в своем заявлении? — уточнил, наконец, мальчик с таким достоинством, словно любой человек на свете был бы рад назвать своим продолжением грязного, вонючего заморыша по прозвищу Джуби.

Чересчур искреннее выражение сыновних чувств вряд ли обрадовало бы ироничного герцога, но столь откровенного разочарования он не ожидал.

— Не задавай дурацких вопросов, — вмешался в разговор Гриндел. — Сразу видно, что ты — точная копия этого бездельника, так что отныне будешь по праву называться ублюдком.

— Лучше оказаться герцогским ублюдком, чем негодяем! — презрительно парировал Вильерс.

Носком башмака он отбросил с дороги зубы и пуговицы и подошел к столу. Семейное воссоединение свершилось, и теперь осталось покончить с последним пунктом программы.

Гриндел в страхе опустился в грязное кресло.

— У моего сына синяк под глазом, — произнес герцог. Впервые он услышал в собственном голосе холодную, мужественную, зрелую жесткость и почувствовал, что нашел верный тон.

— Наверное, подрался с мальчишками, — трусливо предположил Гриндел и покосился на Тобиаса. Он отлично знал, что тот никогда не пожалуется — слюнтяйство не в его характере.

Вильерс вздохнул: каким-то чудом перчатки до сих пор оставались пусть и не безупречными, но убедительно чистыми.

Гриндел опрокинулся вместе с креслом, а по дороге зацепил еще две корзины с углем. Из-под стола донесся жалобный, почти поросячий визг. Последняя корзина закачалась и упала, а из нее посыпались серебряные ложки — результат мучительного детского труда в реке и мерзких сточных канавах.

Обернувшись, герцог увидел в дверях небольшую компанию заинтересованных зрителей. Пять-шесть мальчиков молча, неподвижно наблюдали за расправой. Тощие, покрытые грязью, со следами глубоких царапин на ногах и руках, они замерли в дверях.

Гриндел застонал, но не проявил намерения подняться с пола.

— Возьмите корзинку и соберите ложки, — распорядился Вильерс. — Здесь целая коллекция.

— И серебряные пуговицы, — добавил Тобиас, не выказав ни тени восхищения мастерским ударом.

— Тоже не помешают, — согласился герцог. — Здесь их столько, что хватит, чтобы расплатиться за ваше обучение.

Дети, кажется, ничего не поняли, однако Тобиас ловко сгреб ложки и сунул одному из мальчиков:

— Иди!

Еще одна корзинка с серебряными ложками, коробка серебряных пуговиц и какой-то ящик с крышкой покинули пределы дома прежде, чем хозяин успел подняться на ноги.

— Эй, вы! — хрипло закричал он. — Что происходит с моим добром?

Вильерс с удовлетворением отметил, что правый глаз негодяя уже почти заплыл.

— Вор! Мошенник, а не герцог! — вопил тот. — Сейчас же напущу на вас констеблей!

— Даже и не подумаешь, — невозмутимо возразил Вильерс. — Придется найти какой-нибудь другой способ зарабатывать на жизнь. А я буду внимательно следить, и если вдруг услышу, что в доме снова появился хоть один мальчик, — добра не жди!

— Сходство между отцом и сыном налицо! — прорычал Гриндел.

— Ты мне льстишь, — заметил Вильерс. — Первый удар считай расчетом за Тобиаса. Ну а этот за остальных! — Кулак угодил прямиком в левый глаз.

Старик рухнул на пол, а герцог молча вышел.

— Где Филибет? — спросил он.

Тобиас показал на лежавшего на обочине мальчика. Грязная тряпка, которой была обмотана нога, насквозь пропиталась кровью.

Вильерс кивнул стоявшему возле экипажа лакею:

— Возьми ребенка и отнеси к ближайшему доктору, а потом найми карету и отвези в Уайтчепел, к миссис Джоббер. Улицу возница должен знать.

Распорядившись, он повернулся к оставшимся пяти питомцам, Тобиас стоял впереди, как всегда, гордо расправив плечи и уверенно подняв подбородок. В глазах светилось упрямство.

Вильерс посмотрел на второго лакея:

— Найди повозку и передай всю эту компанию миссис Джоббер — с рук на руки. Извинись от моего имени и попроси отмыть и одеть их как можно приличнее. Я же немедленно отправлю Эшмола на поиски достойной школы. Да, вот это первый взнос на содержание детей. — Он протянул пригоршню гиней.

— Школа? — изумленно пробормотал один из мальчиков.

Тобиас заметно успокоился.

— Мы будем хорошо учиться, — пообещал он и неохотно добавил: — Сэр…

— Я не сэр, — поправил Вильерс. — Можете обращаться ко мне «ваша светлость». — Он тут же почувствовал себя напыщенным дураком. — А ты, Тобиас, поедешь не к миссис Джоббер, а домой — вместе со мной.

Тобиас не собирался менять решение.

— Нет. К тому же меня зовут Джуби.

— Твое имя — Тобиас. Ты мой сын, а потому немедленно отправишься в Вильерс-Хаус.

— Я буду жить у миссис Джоббер, а не у вас. — Мальчик едва заметно усмехнулся.

Удивленно разинув рты, товарищи наблюдали за развитием событий.

На миг Вильерс задумался, не поручить ли упрямца оставшемуся без дела лакею: уж очень не хотелось тащить в экипаж всю эту, деликатно выражаясь, грязь. Но наемная карета и лакей в данном случае вряд ли годились: подобное появление сразу поставило бы мальчика в ложное положение в глазах слуг. Впрочем, пока герцог и сам понятия не имел, каким именно должно быть это положение.

— Немедленно садись в экипаж! — приказал он.

— Нет!

Выхода не было. Перчаткам и без того пришел конец, да и розовому камзолу, скорее всего тоже. Молниеносным движением Леопольд схватил упрямца и перекинул через плечо.

Лакей услужливо открыл дверь, и отец сунул сына на бархатный диван. Поднялся сам и уселся напротив.

Мальчик без промедления принял вертикальное положение и устремил на родителя бескомпромиссный взгляд.

Герцог не видел необходимости продолжать препирательства, а потому сосредоточился на испорченных перчатках: предстояло снять их с наименьшим ущербом для рук.