Литмир - Электронная Библиотека

Джемма кивнула и остановилась, чтобы рассмотреть колокольчики.

Старик торговец напоминал лохматую растрепанную сову: круглые желтые глаза, крючковатый нос.

— Вырастил на навозной куче, — гордо сообщил он. — У меня всегда самые ранние и самые красивые колокольчики в Лондоне. Все дело в навозе. Полпенни за букет, если желаете.

— А это что? — Джемма с удивлением рассматривала высокие эффектные цветы, по форме напоминающие колокольчики, однако по цвету больше похожие на фиалки.

— Не трогайте! — неожиданно сердито прорычал торговец.

— Вы разговариваете с герцогиней. — Ровный голос Элайджи прозвучал предостерегающе.

— Это опасный яд.

— Яд? — не поверил Элайджа. — Разве в цветах бывает яд, тем более в таких красивых?

— Еще как бывает! — раздраженно подтвердил старик. — Они называются «колокольчик мертвеца». Очень опасны!

— Должно быть, это и есть наперстянка, — предположила Джемма. — Я что-то о ней слышала. Удивительно! Вы выращиваете их для аптекаря?

— Для одного доктора. Он всегда забирает все, что приношу. Готовит какое-то лекарство. — Суровый старик неожиданно улыбнулся: — С удовольствием принимаю его деньги, но не дай Бог принять его микстуру!

— Но от прикосновения-то ничего не случится! — недоверчиво возразил Элайджа.

— Если хотите, можете даже попробовать на вкус, — упрямо стоял на своем старик. — Только предупреждаю: можно умереть даже от воды, в которой стоял хотя бы один цветок.

— Поставлю колокольчики в столовую, — решила Джемма. — Джеймс, половину этого букета, — распорядилась она, повернувшись к слуге.

Элайджа вынул из ведра несколько изящных цветков.

— Они безупречно гармонируют с твоими волосами. — Он посмотрел серьезным, оценивающим взглядом и аккуратно засунул колокольчики ей в прическу, чуть повыше уха.

— Ты поедешь вечером в Воксхолл-Гарденз? — спросила Джемма мужа.

— Я? Хочешь сказать «мы»?

— Я тоже там буду, в маскарадном костюме, и тебе придется меня узнать.

Элайджа застонал:

— О небо! Я же почтенный пожилой герцог, слишком старый для…

— О чем ты говоришь? Тебе всего тридцать четыре! Постарайся вспомнить, когда в последний раз ты был в парке?

— Недавно, — крайне неубедительно произнес герцог.

— Вместе мы ни разу туда не ездили, — возразила Джемма, — и не могу представить, чтобы ты развлекался в одиночестве. Разве что до женитьбы?

— Я вступил в палату лордов в двадцать один год, — признался Элайджа, — так что не хватило времени…

— Не хватило времени! Не хватило времени на одно из самых… право, дорогой, хорошо, что родители сосватали нас так рано, иначе ты давно бы превратился в закоренелого холостяка, который боится даже подумать о женитьбе.

— Но только не после встречи с тобой, — уверенно заметил герцог.

— Благодарю, — с улыбкой ответила Джемма. — Итак, я вечером непременно буду в Воксхолле, в маске. А у тебя есть домино?

— Наверное, есть, — предположил герцог. — Ты тоже будешь в домино?

Она кивнула.

— Какого цвета?

— Секрет, — рассмеялась Джемма. — Сам отгадаешь. Первым уроком ухаживания будет задачка: найди свою даму!

— Но ведь это ты намерена за мной ухаживать, с довольным видом возразил Элайджа. — А мне остается ждать, пока прекрасная незнакомка подойдет и начнет кокетничать.

— Что ж, попробуй, — с загадочной улыбкой согласилась Джемма.

Он взглянул с подозрением, и она пожала плечами:

— Конечно, ты сразу меня узнаешь. Кто еще способен флиртовать с герцогом Бомоном?

Глава 9

Герцог Вильерс, которого все вокруг считали великим и ужасным, принял твердое и бесповоротное решение. Единственная женщина, которую он по-настоящему желал, оставалась недоступной. Она принадлежала давнему и лучшему другу — герцогу Бомону. Хотя Элайджа и считал, что судьба уготовила ему судьбу отца и раннюю смерть, Леопольд пессимизма не разделял.

Как бы там ни было, а где-то в глубине души, в самом дальнем и потаенном уголке, Леопольд мечтал заслужить чувство той, чье сердце никогда прежде не принадлежало Элайдже. И для подобного стремления имелись веские причины.

Надо сказать, что первой женщиной, в которую он влюбился, оказалась миловидная официантка по имени Бесс. Однако стоило появиться Бомону и поманить пальчиком, как та помчалась следом, даже не обернувшись.

Вильерс не сомневался, что во всем виновата исключительно внешность. Его собственное грубое лицо даже с возрастом не проявляло намерения стать мягче и благообразнее. Не помогали ни серебряные нити в темных волосах, ни тем более крупный, с заметной горбинкой, нос. Короче говоря, он выглядел тем самым зверем, каким и был на самом деле. Ну и к черту!

С женщинами покончено. Нет, не так. С женщинами не будет покончено до тех пор, пока — избави Боже! — не пропадет сила. Но мечту о достойной женщине — о той, которую захочется повести к алтарю, пора оставить. Тем более что Джемма под венец все равно не пойдет, потому что когда-то давно уже стояла у аналоя рядом с Элайджей.

Итак, пусть и не доступная с точки зрения брака, дама сердца все равно должна напоминать Джемму — ту, ради которой не грех совершить любое безрассудство.

Вильерс отлично умел стряхивать волны черной меланхолии. Как правило, просто сжимал неприятные мысли в кулак и с крепким ругательством закидывал как можно дальше.

В библиотеку вошел дворецкий. Эшмол служил в доме с незапамятных времен, постепенно лысея и пригибаясь к земле. Сейчас его кожа напоминала увядший лист сельдерея.

— Что предпочитаешь получить, пенсию или дом? — привычно поинтересовался герцог. Этот вопрос он задавал регулярно, словно повторял обязательный урок.

Эшмол ответил яростным взглядом стареющего костлявого хищника, и Вильерс внезапно подумал, что и сам он, разменяв восьмой десяток, будет выглядеть так же. Открытие оптимизма не добавило.

— А зачем это нужно? — отозвался дворецкий скрипучим голосом. — Разве только чтобы не мешать вашей светлости пуститься во все тяжкие и устроить здесь бордель?

Вильерс мрачно уставился на нахального старика. Нет, это сущее наказание — получить в наследство самоуверенного лакея, который отчитывает тебя, словно мальчишку, стащившего из буфетной тарелку с пирожными, и напрочь отказывается признавать величие герцогского титула. Сварливый старик так и не удосужился проникнуться благоговейным страхом.

— Посмотри на себя, — сурово парировал Леопольд. — Выглядишь так, словно свалился с тележки старьевщика.

— В таком случае вы, ваша светлость, чрезвычайно походите на попугая, — не смутился Эшмол и торжественно, в меру сил, выпрямился, что означало, что церемония обмена любезностями подошла к концу. — Поверенный вашей светлости, мистер Темплтон, ожидает приема.

— Пришли его сюда, — распорядился герцог. — И ради Бога, приляг и вздремни. Не хочу пугать посетителей; того и гляди упадешь с плащом в руках.

Эшмол удалился без единого слова, что означало согласие и готовность прилечь и вздремнуть. Вильерс вздохнул. Меньше всего сейчас хотелось принимать посторонних.

Темплтон представлял собой чудо юридической рассудительности и уравновешенности. Длинный выступающий подбородок, должно быть, ни разу в жизни не опускался, чтобы дать дорогу звукам, хотя бы отдаленно напоминающим смех. Торжественная серьезность не допускала даже мысли о возможности веселья. Всем своим видом человек напоминал большую печальную птицу, вылупившуюся из черной юридической книги и сознающую, что там же обретет вечный покой.

Герцог кивнул, приглашая прекратить поклоны и сесть напротив.

— Я решил разместить всех внебрачных детей, — сообщил он без малейшего намека на предисловие.

Стряпчий прищурился.

— Уверяю, ваша светлость, что они все должным образом размещены.

— Здесь.

В рабочем кабинете Темплтона стоял огромный письменный стол с полусотней отделений, ящиков и ящичков. Каждый соответствовал отдельной теме, непосредственно затрагивающей интересы герцога Вильерса и его многочисленных поместий. Дети скорее всего занимали какой-нибудь дальний нижний угол: подальше от глаз, чтобы как можно реже вспоминать о позоре. И тот ужас, который внезапно проявился во взгляде, несомненно, происходил от невозможности немедленно вспомнить точное местонахождение необходимых документов.

19
{"b":"146408","o":1}