— О нет, ни за что! Готов оплакивать потерю девушки из бара до конца своих дней!

Элайджа с подозрением прищурился.

— Ты всегда был глупцом, — подытожил Вильерс и снова закрыл глаза.

— Будь осторожен, — предупредил Элайджа.

— С чего бы это?

— Тебе я тоже оставлю письмо. — Заметив на лице друга возмущенное выражение, герцог Бомон рассмеялся.

В тот же день после полудня

— Куда мы направляемся? — осведомился Элайджа, помогая жене подняться в экипаж. Судя по весьма скромному кринолину и отсутствию парика, визит предполагался не в светскую гостиную.

Джемма, должно быть, решила забыть о вчерашней сцене и лукаво улыбнулась:

— Секрет. Я уже предупредила Маффета о нашем маршруте.

Когда карета прибыла на место назначения, Джемма предпочла первой спуститься на тротуар. Элайджа спрыгнул следом и осмотрелся: в этой части Лондона ему еще не доводилось бывать.

Аромат сирени напоминал об уютном сельском саде, и стояли они перед высокой стеной — вернее, перед маленькой зеленой калиткой в высокой стене, сложенной из круглых камней и песка еще при Генрихе Четвертом, а может, и раньше.

Герцог вопросительно взглянул на жену, но давать разъяснения Джемма явно не собиралась. Пока лакей дергал веревку колокольчика, они стояли молча и полной грудью вдыхали неизвестно откуда прилетевший сладкий запах. Наконец калитка открылась и показался маленький монах в белых домотканых одеждах — явление интересное и неожиданное.

— Как вы просили, ваша светлость, — с поклоном произнес монах, — бассейн готов.

Джемма шагнула к калитке.

— Большое спасибо, брат.

Седая голова исчезла.

Элайджа схватил жену за руку.

— В Англии нет монахов! — прошипел он. — Я точно знаю, что Генрих Восьмой с ними покончил.

Джемма улыбнулась:

— Это не монах, он просто так выглядит.

— В таком случае кто же?

Она потянула мужа внутрь. За старинными стенами прятался большой грязный двор, когда-то вымощенный, но теперь заросший травой и чахлыми сорняками. Огромный куст сирени раскрыл нежные соцветия, радостно приветствуя приход весны. Здесь же выпустил зеленые стрелки дикий чеснок: острый, пряный запах лишь подчеркивал непобедимый волшебный аромат.

Калитка закрылась. В противоположном конце двора до уровня второго этажа возвышались прямоугольные колонны. Крыша исправно исполняла свои функции и лишь справа напоминала старинные развалины.

«Монах» исчез в лабиринте колонн. Для пожилого человека двигался он с завидной энергией.

— Пойдем. — Джемма взяла за руку.

— Где мы? — В голове у герцога крутились смутные воспоминания, но цельная картина никак не складывалась. Ласточки носились между колоннами, ныряли под крышу и появлялись вновь уже с другой стороны.

— Это римский balineum, — пояснила Джемма.

— Бани, — сообразил Элайджа. — Термы. Разве они не разрушены давным-давно? И не развалились от времени?

— Как видишь, уцелели.

— И что же мы будем делать?

— Бассейн здесь. — Она уверенно повела мужа между колоннами, свернула направо и зашагала по растрескавшемуся голубому полу, когда-то выложенному мозаикой. С одного обломка неожиданно посмотрели серьезные глаза, на другом мелькнул хвост льва.

Джемма первой спустилась по широким пологим ступенькам. Шагая следом, герцог почувствовал, что воздух заметно изменился, наполнившись влагой. Теплый туман облаком окутал золотистые волосы и превратил пелерину из бордовой в коричневую.

И вот, наконец, показался бассейн — большой, наполненный прозрачной водой, судя по струйкам пара, горячей. С трех сторон его защищали стены разной величины, а с четвертой благоухали заросли сирени. Маленький «монах» бесследно исчез. Джемма уверенно прошла по краю и остановилась с противоположной стороны. Элайджа направился следом, однако она покачала головой:

— Разве не видишь, что ванна разделена на мужскую и женскую половины? — Она показала в прозрачную глубину. Плитки на дне отлично сохранились и действительно заметно отличались по цвету и рисунку. Должно быть, когда-то здесь существовала и разделительная стена, однако она или не выдержала напора воды, или была специально разобрана.

На мужской половине мозаика изображала батальную сцену: беспорядочное смешение коней, воинов и копий. Напротив — там, где стояла Джемма, — дно украшала иная картина: римлянки занимались рукоделием и слушали игру арфиста.

Джемма улыбнулась, сняла пелерину и бросила на скамейку. Оказалось, что герцогиня одета значительно проще, чем обычно: в скромное платье со шнуровкой не на спине, а спереди, на груди. Она принялась методично развязывать тесемки, а Элайдже оставалось лишь смотреть и держать себя в руках.

— Мы… мы будем купаться?

Она кивнула и строго подняла пальчик.

— Причем отдельно, как и положено в святом месте.

Он растерянно оглянулся.

— В святом?

— Да, в храме, посвященном Аполлону, древнему богу медицины.

— Но как же тебе удалось узнать о существовании этого места?

Герцог никак не ожидал, что утонченная светская дама способна не только заинтересоваться античными развалинами, но и стать в них своей. Яркие плитки сверкали под водой подобно разноцветной рыбьей чешуе, а пар поднимался в прохладном весеннем воздухе и создавал легкий ажурный занавес.

— Каким образом нагревается вода? Когда и как ты впервые здесь оказалась? Что это за человек и где он сейчас? — Вопросов накопилось множество.

— Внизу, следит за огнем. — Джемма ответила лишь на последний.

Впрочем, все остальные уже утратили актуальность, так как Джемма наконец справилась со шнуровкой и легко выскользнула из платья. Оказалось, что на ней нет ни корсета, ни жесткого кринолина, и даже нижние юбки куда-то исчезли. Сейчас она стояла в одной прозрачной сорочке, и сквозь туман просвечивали длинные ноги, стройные округлые бедра, изящный изгиб талии, заманчивый пышный бюст.

— Джемма, — чужим, хриплым голосом позвал герцог.

Она подняла руки и принялась вытаскивать из волос шпильки. И вот сияющая золотая волна накрыла плечи и спину. Самая прекрасная женщина на свете! Разве можно представить образ более совершенный? Сам Аполлон сгорел бы от страсти…

Вожделение нахлынуло неумолимо, а вслед за ним пришло осознание упущенных возможностей. Да, эта восхитительная женщина принадлежит ему. Она — его жена, его герцогиня, а он оставил ее в одиночестве, лишив любви, ласки и нежности.

Элайджа сорвал парик, сбросил камзол и, не глядя, швырнул за спину, на скамью. Начал снимать через голову рубашку…

Джемма стояла неподвижно и с интересом наблюдала. Герцог на миг замер со скрещенными над головой руками.

— А что, обязательно оставаться на своей половине? — осведомился он и посмотрел вниз, пытаясь объективно оценить достоинства собственной фигуры. Что ж, яростные схватки в боксерском клубе не только помогали выпустить пар после бесконечных заседаний, но и поддерживали в тонусе мускулатуру.

А главное… кажется, зрелище доставляло Джемме удовольствие. Герцог медленно наклонился и снял башмаки.

— Я должен раздеться полностью?

Джемма кивнула.

— Снять с себя все?

Она нервно откашлялась. Черт возьми, до чего же здорово!

— Все, — последовал решительный ответ.

— А ты?

Джемма взглянула на себя так, словно забыла о существовании собственного тела.

— Я хочу остаться в сорочке, — ответила она и снова посмотрела на мужа.

— Тогда мне можно остаться в белье.

Продолжая смотреть ей в глаза, он расстегнул верхнюю пуговицу широкого пояса. Долгие годы брака гарантировали кое-какие приятные обстоятельства. Например, оба давным-давно утратили девственность.

— А ты изменился! — неожиданно произнесла Джемма.

Он лениво расстегнул еще одну пуговицу.

— И как же именно?

Она начертила в воздухе сложную линию.

— Я помню твое тело. Знаю тебя. Да, годами чувствовала рядом твои плечи, твои бедра.