Этого еще не хватало! Плохо, когда слуги поощряют интимную встречу господ, но чтобы беспокоился весь Лондон?..

— А все из-за ставок, — пояснила Бриджит, верно прочитав выражение лица хозяйки. — Ваш матч послужил поводом для множества пари. Фаул утверждает, что весь шахматный клуб только и делает, что обсуждает возможный результат. Еще бы! Среди членов всего две дамы — вы и миссис Пэттон.

— Да-да, знаю, — пробормотала Джемма.

— Большинство поставили на вас, ваша светлость, — радостно сообщила горничная. — Подумайте только: если вы выиграете, станете первым в стране мастером!

— Выиграю, — убежденно пообещала Джемма. Долгие годы она играла сама с собой, притворяясь, что черные фигуры — это она (воплощение греха), а белые — Элайджа (воплощение добродетели). Да, поскольку супруг оставался в Англии, а она жила во Франции, приходилось играть и за себя, и за соперника. Она хорошо знала стиль мужа: собранность, способность предвидеть ситуацию на несколько ходов вперед, отвага, а главное, опасное умение загнать оппонента в угол и безжалостно сломить сопротивление.

— Но как же вам удастся провести партию с завязанными глазами? — недоуменно уточнила Бриджит. — Может быть, нужна помощь? Например, будете диктовать ходы, а я возьму на себя передвижение фигур на доске.

— Спасибо, не стоит, — рассеянно отказалась Джемма. — К счастью, мы оба отлично играем.

Горничная терялась в сомнениях.

— Доска нам не нужна, — с улыбкой пояснила госпожа. — Будем играть в уме.

— В уме? — Подобный вариант, судя по всему, казался немыслимым.

— Конечно, если его светлость не почувствует, что с трудом удерживает в голове расположение фигур, — уточнила герцогиня.

Она понятия не имела, доводилось ли Элайдже играть без доски, но в способностях мужа не сомневалась. Герцог Бомон играл сильнее всех, с кем доводилось встречаться: тоньше французского гения Филидора, а порой изощреннее самого Вильерса. Впрочем, справедливости ради следовало заметить, что вся троица — Леопольд, Элайджа и она сама — твердо стояла на одной ступеньке шахматной лестницы.

Нет, не совсем так.

Каждый обладал различными качествами. Элайджа отличался основательной, рациональной предусмотрительностью и умением заранее обдумывать возможные последствия атаки. Вильерс обладал способностью к молниеносным тактическим броскам и непредвиденным комбинациям. Ну а она целиком полагалась на вдохновение, нередко дарившее моменты блестящей, прекрасной в безукоризненном совершенстве игры.

И в то же время не обходилось без слабостей и недостатков. Так, Элайджа постоянно попадал в ситуации, требовавшие немедленного решения вопросов чести. Казалось, он намеренно воплощает в жизнь категории белого и черного, добра и зла, правды и лжи.

Видение мира отражалось в стиле игры.

Даже с завязанными глазами и в постели… ей предстояло поднять ставки.

Джемма понимала, что видел муж в сегодняшнем поединке: встреча означала для него конец долгого пути, достижение цели. А целью служили ее тело и ее постель. Конечно, он постарается выиграть, но в то же время будет с нетерпением ждать окончания партии.

А для нее шахматы всегда оставались самым остроумным, интересным и содержательным собеседником, утешавшим во время долгой разлуки с любимым. И сегодня они не утратят ни одного из своих привлекательных качеств.

Дело за малым: отвлечь соперника и превратить забаву мудрецов в надежного союзника.

На губах Джеммы появилась таинственная улыбка. Если бы Элайджа видел выражение ее лица, то непременно заподозрил бы неладное.

— Бриджит, — обратилась она к горничной.

— Да, ваша светлость?

— Будь добра, для сегодняшнего вечера мне понадобится кое-что еще.

Джемму особенно волновал один принципиально важный вопрос: в какой одежде Элайджа появится в ее комнате? Поразмыслив, герцогиня пришла к выводу, что муж придет в официальном костюме, а не в халате. Последний вариант неизбежно вызвал бы подозрение слуг, с нетерпением ожидавших шахматной партии.

Сама она выбрала восхитительную ночную сорочку из тонкого шелка кремового цвета, отороченную кружевами. Сверху предполагался пеньюар в тон. Одеяние таило остроумный и соблазнительный секрет: стоило его обладательнице лечь, как вырез изящно смещался и открывал восхищенному взору подкладку насыщенного вишневого цвета. Подобному игривому стилю Джемма в свое время научилась у многоопытных французских дам.

— Главное — удивить! — со смехом воскликнула одна из старших подруг. — Например, надеть скромное, в пастельных тонах платье, а под него — что-нибудь алое, как у последней блудницы. Изобразить невинность, до тут же шокировать неслыханной смелостью. — Далее последовали грубые предложения относительно практического постижения особенностей мужской анатомии и физиологии, ни одно из которых Джемма еще не опробовала, но была бы не прочь применить на практике.

Не обошлось и без косметики — впрочем, наложенной столь искусно и деликатно, что заметить усилия не смог бы никто, кроме лорда Корбина. Свободные от пудры волосы рассыпались по плечам и, казалось, излучали сияние.

— Его светлость будет счастлив, — заключила Бриджит, осмотрев госпожу с головы до ног.

Джемма удивленно вскинула голову.

— Спасибо! Но ведь мы с тобой прекрасно знаем, что львиной долей красоты и изящества я обязана блестящим фасонам синьоры Ангелико и любимой помаде.

— Я не об этом, — возразила Бриджит. — Главное, что вы с радостью ждете сегодняшнего вечера. Разве не так? Вы…

Трудно было скрыть смущение, порой жизнь ставит в неловкие ситуации.

— Да.

Горничная широко улыбнулась:

— Герцогу невероятно повезло.

Элайджа явился ровно в десять. Хороший знак, свидетельство здорового энтузиазма в отношении игры и ее естественного продолжения.

Как и следовало ожидать, безупречный костюм не допускал даже намека на двусмысленность.

Джемма открыла дверь и с удовольствием подумала, что расставленные по комнате свечи придадут коже особенно нежный оттенок.

Не отрывая глаз от лица жены, герцог сдержанно, почти официально переступил порог, как будто входил не в спальню, а в наполненную посетителями гостиную! Посмотрел на небольшой столик возле кровати, уставленный восхитительными кулинарными творениями миссис Тьюлип, и, перевел взгляд на аккуратно разложенные шелковые шарфы, призванные служить в качестве повязок на глаза.

И совершенно неожиданно рассмеялся.

— Чувствую себя так, словно попал в покои дорогой куртизанки.

Джемма прикусила губу, но тут же быстро улыбнулась в ответ.

— Как по-твоему, лучше потребовать деньги вперед или положиться на честь джентльмена и потерпеть с оплатой до конца вечера?

— О, какие сомнения? Аванс предпочтительнее, — серьезно заключил Элайджа и подошел ближе. В темных глазах вспыхнули искры, заставившие мгновенно забыть о мучительном чувстве стыда, вызванном неосторожной репликой. — Можно тебя поцеловать? — Простой вопрос прозвучал естественно и искренне.

Джемма слегка откашлялась — от волнения сел голос.

— Только если разрешишь ответить тем же.

Герцог склонился и поцеловал так, как не целуют ни куртизанку, ни любовницу — одним словом, никого из тех, кто получает деньги за интимные услуги. Поцелуй начался с бережной ласки и молчаливого вопроса.

Куртизанка не нашла бы ответа, потому что не смогла бы прочитать сотни смыслов, открывшихся Джемме в прикосновении ладоней к плечам, сдержанной улыбке, наклоне головы.

— Да, — прошептала она и легко коснулась губами губ. — Да.

Элайджа отстранился, пристально посмотрел в глаза и без лишних слов заключил Джемму в объятия. Казалось, они стояли на пороге первой брачной ночи.

Тогда, много лет назад, молодожены почти не знали друг друга. Она умудрилась с первого же взгляда без памяти влюбиться, а он едва ли удосужился запомнить ее имя.

За долгие годы ситуация изменилась.