— Думаете, она не доставит вам хлопот в дальнейшем? Должен сказать, я не завидую вам.

— Уверяю вас, проблем не будет.

Констебль усмехнулся:

— Собираетесь запереть ее в склеп?

— Нет, — сказал Джейсон серьезным тоном. — После того, что она совершила сегодня, я собираюсь убить ее.

К своему удивлению, Оливии удалось придержать свой язык, в то время как Джейсон вез ее в наемном экипаже с Грейт-Мальборо-стрит до дома на Гросвенор-сквер. Ей хотелось поговорить, но Джейсон, непреклонный и молчаливый, сидел рядом с ней. Она боялась, что он может разозлиться и осуществить свою угрозу. Она сосредоточилась на экипаже, который выглядел более потрепанным, чем тот, в котором она ехала ранее. Вероятно, когда-то он принадлежал дворянину, но теперь шелковая обивка протерлась в нескольких местах, обнажив набивку из конского волоса, в которой, несомненно, обитали паразиты. Оливия содрогнулась от этой мысли. Хорошо еще, что темно. Если она не видит отвратительных ползучих тварей, то, значит, их и нет. К счастью, путешествие оказалось коротким, и маркиз не убил ее, и никто не закусал ее до смерти.

Элегантная площадь выглядела безлюдной, так как почти все ее состоятельные обитатели разъехались по своим загородным поместьям несколько месяцев назад. Джейсон, должно быть, сказал кучеру, чтобы тот подъехал к задней стороне здания, так как они с грохотом миновали парадный вход городского дома Шелдона, который выделялся среди других домов своими освещенными окнами. Выходя из кареты, Оливия привычным движением хотела приподнять свои юбки и только тогда вспомнила, что на ней мальчишеская одежда. Ливви стояла, пока Джейсон расплачивался с кучером, и теперь, оказавшись в безопасности дома, она вдруг осознала всю чудовищность совершенного ею поступка. Дрожа, она опустилась на землю и, уткнувшись лицом в колени, заплакала.

Возница, щелкнув кнутом, отъехал, грохоча по булыжной мостовой. Джейсон тихо выругался, затем поднял Ливви и понес ее по ступенькам к задней двери. Придерживая девушку одной рукой, он постучал в дверь, и Оливия уткнулась лицом в его плечо, стыдясь встретиться взглядом с тем, кто впустит их в дом.

— О, слава Богу, ты нашел ее! — воскликнула тетя Кейт, когда Джейсон вошел внутрь. — Оливия Джейн Уэстон, из всех твоих безрассудных замыслов, рождающихся у тебя в голове, этот — самый безумный… Тебя могли убить!

Услышав, как надломился голос тети, Ливви окончательно потеряла самообладание. Она испытала ненависть к самой себе, подумав, какие душевные страдания причинила тете своим глупым безрассудным поведением. Она знала, что тетя Кейт, конечно, простит ее, и от этого чувствовала себя еще хуже.

— Это так свойственно женщинам, — заметил Чарлз. — Однако нечего плакать, и нет смысла стоять в холле, когда можно расположиться в теплой гостиной.

Ливви вспомнила, что Джейсон говорил о Чарлзе. Он ждал здесь, надеясь получить письмо с требованием выкупа, и это означало бы для него, что она жива. Ливви впилась пальцами в пальто Джейсона и глубже уткнулась в шерсть, стараясь заглушить рыдания.

— Отложим осуждение поступка мисс Уэстон до завтра, — сказал Джейсон, следуя за остальными вверх по лестнице на первый этаж. — А вас, Димпси, я попрошу проводить свою госпожу в ее комнату и сказать служанке, чтобы та дала ей снотворное. Я отведу мисс Уэстон в гостиную. Ей необходимо согреться и выпить глоток бренди, перед тем как лечь в постель; она дрожит как осиновый лист. Чарлз, надеюсь, ты сам найдешь дорогу в свою комнату.

— Хорошо, милорд, — отозвался Димпси. — Следует ли мне вернуться потом, чтобы помочь вам управиться с мисс Уэстон?

— В этом нет необходимости. Думаю, сегодня она уже не причинит никому беспокойства. Я не знаю, какое место Кэтрин определила вам, Димпси, для сна, но по соседству с детскими комнатами есть небольшая спальня, которой вы можете воспользоваться. Я хочу, чтобы ночью кто-то был рядом с детьми.

— Конечно, милорд. Кстати, маркиза того же мнения и поместила меня в эту самую комнату. Итак, миледи, вот вам моя рука.

Разговор снизошел до невнятного бормотания, когда Джейсон с Ливви на руках начал удаляться по коридору в направлении гостиной. Она приподняла голову и посмотрела на него. Его лицо, такое твердое и непроницаемое, казалось, было высечено из камня. Для других он, возможно, выглядел спокойным и сдержанным, но на самом деле его гнев нисколько не ослабел.

Он посадил ее в кресло у камина и подошел к буфету. Там налил в хрустальный бокал немного бренди, и вместо того, чтобы отнести бокал Ливви, опрокинул его себе в рот не переводя дыхания. Затем посмотрел на Ливви, пробормотал что-то невразумительное, покачал головой и снова повернулся к графину.

Он опять наполнил бокал и быстро осушил его, запрокинув голову назад, чтобы проглотить последние капли спиртного. Ливви не отрывала глаз от его большого кадыка, который двигался то вверх, то вниз. От Джейсона веяло мужественностью, силой и — она вздрогнула, когда он с излишней резкостью поставил бокал — гневом. Она легко представила этого человека в качестве Безумного Маркиза, бродящего по болотам и наводящего ужас на служанок.

Он повернулся к Ливви, однако продолжал молчать. Он просто наблюдал за ней из-под полуопущенных век, что не позволяло ей понять, о чем он думай. Ливви содрогнулась и обхватила себя руками. Ей нечего бояться, напомнила она себе. Ведь констебль Ярдли не принял всерьез угрозу Джейсона убить ее. Однако по мере того как длилось молчание, ее напряжение росло.

Когда она подумала, что не сможет выдержать дольше, он двинулся к ней. Прежде чем она поняла, что он намерен сделать, Джейсон снова поднял ее на руки. Она открыла рот, чтобы сказать, что вполне может идти сама и лечь в постель, но он остановил ее, резко покачав головой. Учитывая его настроение, она посчитала, что лучше не возражать. Если он желает пронести ее на руках еще два лестничных пролета, зачем противиться? Однако Ливви сообразила, что такое желание маркиза свидетельствует о его неуравновешенном психическом состоянии, потому что она не такая легкая, как вошедшее в поговорку перышко. Тем не менее Джейсон нес ее не жалуясь, хотя дыхание его немного участилось, когда он остановился на лестничной площадке. Ливви хотела сказать ему опять, что вполне может идти сама, но в этот момент он резко повернулся и стремительно зашагал по коридору. У Ливви перехватило дыхание, когда она поняла, что он несет ее в свою комнату.

Открыв дверь, он позволил ей соскользнуть вниз, и ее ноги коснулись пола.

О Боже! Он был явно возбужден; в этом невозможно ошибиться. Может быть, он намеревался овладеть ею, прежде чем убить? Господи, как она надеялась на это!

Ливви открыла глаза, когда он отошел, чтобы запереть дверь. Что-то в его осанке говорило ей, что этот вечер был таким же тяжелым для него, как и для нее.

Он приблизился к ней.

— Ну, что вы скажете в свое оправдание? Лучше не молчите, потому что я, как никогда в жизни, близок к тому, чтобы ударить женщину.

Ливви, ничего не сказав, обняла его и прижалась к нему всем телом.

Он стоял неподвижно в ее объятиях.

— Прости, — прошептала она.

Он обнял ее и крепко сжал почти до боли.

— Ты можешь представить, как я о тебе беспокоился? Это была чистая случайность, черт возьми, что я подошел к окну и распознал тебя в облике воришки. Что, если бы констебль оказался не таким благородным человеком? Я послал Чарлза сюда, чтобы он ждал письма с требованием выкупа.

Ливви опять заплакала, уткнувшись головой в его грудь.

— Я очень сожалею, Джейсон. Прости.

Он со стоном прильнул губами к ее волосам.

— Никогда больше не пугай меня так, Ливви. Ты слышишь меня? Никогда не пытайся совершать подобные глупости. Боже мой, мне становится нехорошо при мысли, что могло произойти с тобой. Я запру тебя в Старой башне замка Арлисс и…

Она коснулась ладонью его щеки.

— Ш-ш-ш, — успокоила она его. — Теперь я в безопасности.

— Черт побери, Ливви, ты не сможешь успокоить меня так просто. Эта ночь худшая в моей жизни.