Ее появление в замке и ее восхищение этим местом заставили его взглянуть на свой дом по-новому. Ее глазами. Во всех комнатах чувствовался ее аромат, представляющий собой привлекательную смесь запахов мыла, роз и самой Ливви.

Он не лгал, когда говорил, что не испытывал желания к ней. После смерти Лоры он не думал, что когда-нибудь захочет другую женщину. Он чувствовал себя так, словно часть его существа похоронена вместе с ней.

Он не принимал в расчет Ливви с ее жизнерадостными улыбками и с ее попытками смягчить его дурной характер. Кстати, у нее тоже был не кроткий нрав, но она еще больше нравилась ему за это. Нельзя отрицать, что она задела его чувства. Она докучала ему в течение дня и являлась в мучительных грезах по ночам.

Это была не просто похоть. Нет, он испытывал привязанность к этой девушке, хотя знал, что не следует слишком сближаться с ней. Тем не менее она становилась все более близкой. Было бы лучше — безопаснее — для них обоих сохранять дистанцию. Однако у него не хватало сил оттолкнуть ее.

Будет гораздо лучше, если он ограничится только ухаживанием за ней. Такова будет линия его поведения. Он не позволит себе снова влюбиться, никогда.

Он посмотрел в ее глаза и внезапно привлек к себе.

— Я хочу вас. Только вас, Ливви.

— В самом деле? — произнесла она шепотом.

— Да.

— Мне нужны доказательства.

Доказательства? Он представил, как пальцы Ливви обхватывают его член, и мгновенно возбудился.

— Ливви…

— Если Каллиста каким-то образом обнаружила доказательство вашего желания, а вы заявили, что это желание направлено на меня, я тоже хочу получить такое доказательство.

О Боже, она собирается довести его до смерти.

— Доказательство есть, — сказал он сквозь зубы, — но вы слишком невинны, чтобы это понять.

Она надула губы.

Вид этих полных розовых губ окончательно лишил его самообладания.

Он взял ее руку и приложил ладонью к своему громко бьющемуся сердцу, затем спустил ниже по пуговицам своего сюртука к брюкам. Его возбуждение проявилось резкими толчками под ее ладонью, словно пытаясь прорваться наружу сквозь ткань.

Джейсон убрал свою руку.

А ее ладонь каким-то чудом осталась на месте.

— Вам достаточно этого доказательства? — спросил он хриплым голосом.

— Это значит, что вы хотите меня? — чуть слышно произнесла она.

Это было наполовину утверждение, наполовину вопрос.

Если он ответит искренне, пути назад уже не будет.

Джейсон закрыл глаза, моля Бога дать ему силы оттолкнуть ее. Так было бы лучше.

Но когда он открыл рот, у него невольно вырвалось:

— Да.

Он желал ее. Именно ее. Оливию Джейн Уэстон.

В это было трудно поверить. Однако доказательство было налицо. Господи, она чувствовала себя ужасно безнравственной, и в то же время это было потрясающее ощущение.

Она провела рукой вверх по его брюкам, изумляясь тому, что находилось под этой прекрасной шерстяной тканью. Прикосновение к нему, казалось, непостижимым образом подействовало и на ее тело. Она почувствовала, как ее соски напряглись, упираясь в корсет, а между ног возникла пульсация.

Джейсон стоял неподвижно, как мраморная статуя. Казалось, он боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть ее. Глупец. Она убрала руку, и из груди его вырвался стон разочарования. Однако она хотела ощутить остальные части его тела. Она провела ладонями по его плечам, почувствовав их тепло сквозь одежду. Затем ее руки скользнули по его груди.

— Оливия, — хрипло произнес Джейсон.

— Ливви, — поправила она его.

— Ливви, вам надо остановиться.

Она не послушалась. Ее руки двинулись ниже, умышленно избегая прикосновения к возбужденной мужской плоти, чтобы погладить его бедра.

— Оливия, остановись!

Она отступила назад. Он взял ее руки.

— Нет, любовь моя, ты неправильно поняла меня. Я хочу, чтобы ты прикасалась ко мне. Я очень хочу этого, но здесь неподходящее место.

Любовь моя.

Почему это случайное проявление нежности так взволновало ее?

Любовь.

Сколько раз она читала, слышала и произносила это слово. Однако в устах Джейсона оно приобрело какой-то особый смысл.

Она молила Бога, чтобы это было хоть немного похоже на правду.

— Вы… вы считаете меня слишком бесстыдной?

Он выглядел так, словно испытывал боль, однако превозмог себя и усмехнулся:

— Несмотря на то что вам говорили в школе, я не думаю, что найдутся мужчины, которые станут осуждать женщин за их бесстыдство. Разумеется, пока оно проявляется только по отношению к одному мужчине.

— Полагаю, я ограничусь только вами, милорд.

— Джейсон, — поправил он ее.

— Джейсон, — со вздохом согласилась Оливия. — Знаете, пожалуй, я не буду к вам прикасаться.

— Вы решили быть благоразумной?

Она покачала головой:

— Это не совсем то, что я имела в виду. Я хочу прикасаться к вам, но прежде всего хочу запечатлеть вас в своем альбоме.

Он затаил дыхание.

Она приподнялась на цыпочках и прошептала ему на ухо:

— Всего, в обнаженном виде.

Он сжал ее руки.

— Гости уже ушли?

— Нет. Еще не наступила полночь.

Он чертыхнулся:

— Теперь вы видите, что гости являются помехой?

Его нетерпение вызывало у нее чувство, что она самая желанная среди живущих женщин на свете.

Она невольно задумалась. Почему ей в голову пришло подчеркнуть именно среди «живущих»? Может быть, она пыталась таким образом напомнить себе, что никогда не сможет сравниться с Лорой?

Ливви постаралась придать своему тону легкость:

— Видимо, мне следует обидеться. Ведь я тоже гостья.

— Ну хорошо, — согласился он. — Все гости являются помехой, кроме тех, кто хочет рисовать меня.

— Мне кажется, большинство женщин здесь вызвались бы рисовать вас, если бы им представился такой шанс.

— Вы несносная кокетка. Я внесу поправку в свое заявление. Все гости являются помехой, за исключением того, кто хочет меня рисовать и чье имя Оливия. Теперь вы удовлетворены?

Она пожала плечами:

— А вы?

— Я нисколько не удовлетворен, однако мы должны вернуться в зал. Если гости еще не обратили внимания на наше отсутствие, то скоро обратят.

Он положил ее руку на свой локоть, и они направились в Большой холл.

— Вы потанцуете со мной? — спросила Оливия, надеясь, что он не заметил умоляющие нотки в ее голосе.

Он покачал головой:

— Я не осмелюсь. Боюсь потерять контроль над собой и дать волю своему желанию на глазах у всех присутствующих. Даже если мне удастся сдержаться, все заметят тот момент, когда я хотел сделать это.

— Я не думаю, что тетя будет довольна таким поворотом дела.

Она засмеялась.

Джейсон не присоединился к ней. Напротив, его лицо приняло задумчивое выражение.

О, опять во всем виноват ее глупый язык. Зачем она упомянула о тете? Она была так близка к удивительному приключению, а теперь у Джейсона появился прекрасный повод снова отдалиться от нее.

Она знала, что он пока не испытывал такой привязанности к ней, как она к нему. Это несомненно, однако он на пути к тому, чтобы снова открыть свое сердце. Ей хотелось быть для него женщиной, которая могла бы залечить его душевные раны и помочь ему снова полюбить, но, видимо, все это лишь романтические мечты.

А Джейсон реальный человек. Он, конечно, не из тех идеальных мужчин, каких описывают в романах, но тем не менее по многим качествам она считала его героем.

Она понимала, почему Шарлотта, Эдвард и даже Чарлз уважали его. Он был суровым, но одновременно добрым и заботливым. Он старался скрывать свои благородные качества, вероятно, считая, что проявление эмоций является признаком слабости. Она знала, основываясь на своих наблюдениях, что окружавшие ее мужчины часто руководствуются такими нелепыми представлениями.