— Может, они не любят свое тело? — задумалась она.

— Очевидно, — сказала я, дивясь. Что это за общество, где носят такие одежды? Они не только неудобные, но и некрасивые. — Римляне, по слухам, стесняются всего, что относится к естественным функциям организма.

«За исключением Цезаря, — подумала я. — Он во многих отношениях отличается от сограждан».

Носилки покинули территорию виллы и двинулись к реке. Тибр оказался неширокой рекой, вода в нем приятного зеленого цвета. Я увидела причалы, где пришвартованы торговые суда, склады и торговые ряды вдоль берега. Там мы задерживаться не стали, поскольку портовые запахи отнюдь не манили к себе. С нашего берега, где простирались поля, мы смотрели на город по ту сторону реки.

Он представлял собой беспорядочное скопление строений всех видов и размеров. То здесь, то там высились холмы, которые я попыталась сосчитать. Вроде бы их должно быть семь, но мне удалось насчитать лишь пять. День выдался жаркий и влажный, воздух над городом слегка мерцал, однако это не украшало вид.

«Но ты вспоминаешь Александрию, — напомнила я себе, — а она считается самым красивым городом в мире. Вынося суждение, нужно быть объективной, а не сравнивать все с родным городом».

Мы продолжили путь вдоль берега, потом приблизились к мосту через реку, что вел к островку в ее середине. Я знала, что там находится больница, посвященная Асклепию. Мы перебрались на остров, а потом, по следующему мосту, вышли на другой берег.

И в тот же миг все переменилось: мы оказались в настоящем муравейнике, в толпе орущих, толкающихся и беспорядочно снующих по тесным улочкам людей. Мое внимание привлекла строительная площадка с уже заложенным мощным фундаментом.

— Что это? — спросила я одного из носильщиков, к счастью, говорившего по-гречески.

— Новый театр, который задумал возвести Цезарь, — сказал он. — Это будет второй каменный театр. Цезарь хочет перещеголять Помпея, построившего первый недалеко отсюда.

Потом мы резко повернули направо, и снова все изменилось. Теперь нам с трудом удавалось пробираться через огромный рынок, где торговали цветами и фруктами. Над ним висел громкий гул голосов — столь же резкий, как смешанные запахи роз, полевых маков, лука и чеснока. Складывалось впечатление, что продавцы и покупатели жестикулируют и галдят одновременно, без всякого смысла.

Потом мое внимание привлекла корзинка с незнакомыми фруктами, темно-зелеными и светло-зелеными вперемешку.

— Что это? — спросила я. — Хочу попробовать.

Носильщики поставили носилки, и я оказалась в самом центре шумной толпы, тщательно прикрыв лицо паллой.

Едва зная язык, я улавливала лишь обрывки звучавших вокруг фраз, по большей части — обычные рыночные разговоры. Люди торговались, расхваливали свой товар, жаловались на дороговизну. Но время от времени я слышала слова «Цезарь» и «Клеопатра». Что говорят о нас простые люди?

Носильщик вернулся с пригоршней фруктов. Оказалось, что это оливки, но крупнее и другого цвета, чем я видела раньше.

— Мы называем их черными и белыми оливками, ваше величество, — сказал носильщик. — Они растут поблизости, в области Пицен.

— Благословен Пицен, одаренный такими сокровищами вкуса! — пробормотала я, вгрызаясь в оливку. Сочностью своей она не уступала винограду — особенная, с ярко выраженным послевкусием.

Выбравшись с рынка, мы оказались на широкой дороге. Она сворачивала налево у основания холма, вершину которого венчали несколько храмов. Может быть, это и есть Капитолий? Если так, храмы на его вершине — одни из самых почитаемых в Риме, ибо в них находятся древние изваяния покровителей города. Неожиданно дорога вывела нас к ровной широкой площадке, где посреди строений расхаживали люди.

— Римский Форум, — объявил носильщик.

Вот оно, сердце Рима. Прямо скажем, спланирован он плохо — словно ребенок решил сложить нечто из кубиков, но места на столе оказалось слишком мало. Здания жались одно к другому, храмы, крытые портики, статуи выглядели так, словно их поставили здесь случайно, без какого-либо четкого замысла. Отдельные строения были красивы, но впечатления целостности и гармонии не производили.

Правда, такими видел мир и самих римлян — неуклюжими, невоспитанными, попирающими красоту и не способными оценить гармонию.

«А ведь они, наверное, находят весь этот хаос привлекательным, — подумалось мне. — Бедные римляне».

Мое внимание привлек ступенчатый помост, украшенный ощетинившимися, словно морды вепрей, носовыми частями боевых кораблей — рострами. Наверное, это и есть знаменитая ростра — трибуна, где выступают политики, поддерживаемые наглядными свидетельствами военной мощи Рима. Как тонко!

Сбоку находилось здание, привлекающее внимание своей простотой — словно коробка, поставленная на попа.

— Что это? — спросила я носильщика, должно быть, уже уставшего отвечать на мои вопросы.

— Курия, моя госпожа, — сказал он. — Там заседает сенат.

Значит, могущественный римский сенат заседает здесь? В таком гробу?

— Внутри устроены ряды сидений с местами для сенаторов, — промолвил он, словно прочитал мои мысли, а потом с гордостью добавил: — Двери сделаны из бронзы.

Да, это единственное, чем можно похвастаться.

— Цезарь перестроил здание, — продолжал носильщик. — Ему пришлось передвинуть курию, чтобы освободить место для нового Форума.

— Что? — спросила я. — Какого Форума?

— Цезарь строит новый. Он говорит, что старый некрасив и плохо спланирован. Чтобы народ не роптал, он оплачивает строительство исключительно из собственных средств. По слухам, это обойдется ему более чем в миллион сестерций. Ну, он может себе такое позволить.

— Давай остановимся и посмотрим, — вдруг сказала я.

Носилки послушно развернулись и направились через мощеный центр Форума по широкой мощеной дороге между курией и огромным крытым зданием. Мы оказались перед небольшим идеальным прямоугольником, окруженным колоннадами. Посередине красовался приветливый зеленый луг, а в дальнем конце находился беломраморный храм прекрасных пропорций.

— Храм еще не освящен, — пояснил носильщик. — Цезарь построил его во исполнение обета, который принес перед последним сражением с Помпеем. Храм воздвигнут в честь его предков.

Я воззрилась на храм. Он был прекрасен — не хуже, чем в самой Греции.

— Надеюсь, мне выпадет возможность присутствовать на его освящении, — проговорила я.

Мы вернулись на старый Форум и пересекли его посередине, стараясь не задеть ни прохожих, ни статуи. По дороге нам попался еще один храм, который я признала достойным восхищения, а потом мое внимание привлекли примыкавшие одно к другому разнородные здания: первое — длинное и круглое, с колоннами, второе — квадратное.

Терпеливый носильщик объяснил:

— Квадратное здание — это Регия, где заседает коллегия понтификов и хранятся ее архивы. Круглое — храм Весты, где поддерживают неугасимый священный огонь. Весталки, девственные жрицы Весты, живут рядом с храмом, вон в том длинном здании. Это позволяет им постоянно приглядывать за огнем и…

— А в доме, примыкающем к коллегии понтификов, наверное, находится резиденция великого понтифика? — прервала его я. — Там живет Цезарь?

— Да, моя госпожа.

Его дом! Вот где он живет — посередине Форума! И как только он это терпит?.. Мой взгляд перебежал на куда более привлекательный лесистый холм, что высился рядом с Форумом. На склонах красовались просторные особняки.

— Здесь любят селиться богачи, — сказал носильщик, проследив за моим взглядом. — Холм Палатин. Там находится дом Цицерона, он купил его у Красса. Там же и фамильный дом Марка Антония.

Да, будь я римлянкой, я бы предпочла жить на Палатине. Теперь мне стало понятно, почему Цезарь, помимо городской резиденции, имеет виллу за рекой. Эта короткая экскурсия дала мне очень много для понимания Рима. Жаль только, что большая часть уличных разговоров так и осталась для меня непонятной. Но даже если я не узнала, что думает простой горожанин о политике, я все же встретилась с Римом лицом к лицу.