Матросы налегали на весла, судно раскачивалось и скрипело, ветер гнал нас в одном направлении, течение упорно тянуло в противоположную сторону. Волны разбивались о нос нашего корабля, норовя повернуть его прямо на скалы.

— Левый борт, грести сильнее! — орал капитан. — Налегай! Налегай!

Вся надежда была на то, что усилия гребцов с левого борта не позволят течению снести нас к утесам.

Канал сужался, с каждой минутой становясь опаснее. На относительно спокойном участке нас нагнало пиратское судно, и на палубу полетели абордажные крючья. Правда, наши солдаты обрубили веревки, и первая попытка пиратам не удалась, но было ясно, что на этом они не успокоятся. Остальные их корабли тоже вошли в пролив, неуклонно следуя за нами.

Канал сузился еще больше, и море начало бурлить. Впереди клубился белый липкий туман. Канал поворачивал направо, на восток.

Мои уши наполнил низкий и глухой шум воды.

— Водоворот! Водоворот! — предостерегающе выкрикнул капитан. — Налегайте на весла! Гребите на восток! На восток!

Теперь и я увидела край водоворота. Он выглядел не так уж устрашающе: всего лишь несколько рядов волнистой ряби, бегущей по кругу.

— Осторожно! — кричал капитан, срывая голос. — Подальше от края воронки! Подальше!

Я держала Цезариона на руках, крепко прижимая к груди, чтобы ни в коем случае не позволить волнам разлучить нас. Я не отпущу его, как отпустила меня моя мать. Между тем ветер хлестал меня по лицу и осыпал палубу дождем соленых брызг. Шум водоворота неуклонно нарастал. Теперь он уже громыхал, словно тяжкая подвода на каменистой дороге.

И тут слева, со стороны водоворота, приблизился еще один пиратский корабль. На моих глазах один из разбойников перебросил к нам на борт линь с крюком, а следом с ловкостью обезьяны перепрыгнул сам. Оказавшись на нашей палубе, пират выпрямился, быстро огляделся и рванул из-за пояса кинжал. Позади него один за другим приземлялись его товарищи.

Мои солдаты, качаясь на пляшущей под ногами палубе, готовились встретить врага. Все матросы оставались на веслах. Мы находились в опасной близости от водоворота, и телохранителям придется отбиваться без помощи команды.

— Регалии! — заорал вдруг рослый волосатый разбойник с радостью дитяти, нашедшего груду игрушек. — Это царский корабль!

— Точно, та самая лохань, на которой плывет царица! — подхватил другой — краснолицый, с визгливым голосом. — Мы не ошиблись. Первый, кто ее сцапает, получит половину выкупа!

Они рванулись вперед по танцующей палубе, да так ловко, что я поневоле вновь вспомнила об обезьянах.

Но куда удивительнее было то, что они, оказывается, вышли в море не наугад, а в расчете захватить наш корабль. Откуда они могли знать о моем путешествии, если мы совсем недавно покинули Египет?

Между тем мои телохранители обнажили мечи, и на палубе зазвенела сталь. Я крепко прижимала Цезариона к себе. Они не получат моего мальчика, даже если мне лично придется перебить их всех до единого. Ярость ослепляла меня настолько, что я действительно была готова убивать и ничуть не сомневалась в том, что мне это по силам.

Один солдат, здоровенный малый, вышвырнул пирата за борт. Тот плюхнулся, взметнул фонтан воды, но, будучи превосходным пловцом, вскоре вынырнул на поверхность — к своему несчастью, в опасной близости от внешнего края воронки. Окаменев от ужаса, я наблюдала за тем, как мощная сила подхватила его, закружила и затянула в бездну, где он и сгинул.

Но тут один из пиратов, на вид старше остальных, издал леденящий душу крик и прыгнул прямо на меня, словно огромный дикий кот. Он сбил меня с ног, я покатилась по палубе, но Цезариона не выпустила.

— Ты убила моего брата! — заорал он срывающимся от ярости голосом. — Я мщу за него!

Разбойник нанес удар кинжалом, но рука его дрожала, и он промахнулся.

— Дурак! — громко и властно рявкнул другой пират. — Хочешь убить наш выкуп? Труп ничего не стоит, а за нее Цезарь заплатит золотом. Как заплатил за себя.

Я откатилась в сторону, судорожно соображая. Вот как, значит! Они прекрасно знают, за кем охотятся. Это заговор, причем направлен он не только против меня, но и против Цезаря.

Тем временем подоспели мои солдаты. Они отбросили разбойников от меня, прижали к борту и уже вознамерились прикончить, но я вмешалась:

— Стойте! Это враги Цезаря. Взять их живыми!

Воинов мой приказ не обрадовал, однако они, будучи людьми дисциплинированными, подчинились. Получив несколько сильных ударов по голове, пираты упали без сознания и были сброшены в трюм, к гребцам.

Один из них, судя по всему, являлся вожаком, и после его пленения в ходе схватки наметился перелом. Наши перешли в наступление, а пираты отбивались, но отступали. Один из них сиганул за борт и, о ужас, угодил прямо в разверстый зев Харибды.

Наш корабль подошел уже к самому краю водоворота, чей шум превратился в оглушительный рев. Деревянный корпус напрягался, сопротивляясь тянущей силе воронки, и я чувствовала смрад: возможно, бездна изрыгала переваренные останки своих жертв.

— Быстрее! Быстрее! — кричал капитан.

Корабль задрожал, застонал и на последнем усилии гребцов проскочил мимо пасти чудовища.

Но до спасения было далеко. Впереди высилась высокая и безобразная зубчатая скала.

— Быстро! Заложить руль в другую сторону! В другую сторону! — командовал капитан, но клочья белой пены, кружевной юбкой окружавшие подножие скалы, уже летели на палубу. Мы неслись прямо на смертоносный камень.

Тут корабль внезапно дернулся, уткнувшись в подушку водорослей, извергнутых водоворотом и прибившихся к подножию скалы. Столкновения избежать не удалось, но толща замедлила движение и смягчила удар, а сила толчка развернула корабль так, что он изменил направление и стремительно проскочил мимо основания великой Сциллы. Ужасное морское чудовище о шести головах, пожравшее шестерых товарищей Одиссея, на сей раз лишилось угощения.

Скала осталась позади, а потом налетел внезапный порыв союзного нам южного ветра и буквально выдул нас из пролива. Уже в открытом море мы смогли увидеть то, что стало с двумя преследовавшими нас пиратскими кораблями. Один, увлекшись погоней, попытался пройти слишком близко от зева Харибды и под душераздирающие крики команды исчез в водовороте. Другой уцелел, но как только мы миновали пролив, отказался от преследования.

Теперь, когда самое страшное осталось позади, меня начала бить дрожь. Привалившись к борту, я смотрела назад и радовалась тому, что грозная громада Сциллы на глазах уменьшается в размерах. Гребцы по-прежнему налегали на весла что было мочи, но от перенапряжения стали сбиваться с ритма, и лопасти весел все чаще лишь ударяли по воде вместо полноценного погружения. Начальник гребной команды понял это и отдал приказ снизить темп.

Двух пленных пиратов, так и не пришедших в себя, заковали в цепи, подняли рывком с гребной палубы и привязали к мачте. Они обмякли, головы свисли на сторону.

Я внимательно рассмотрела их. Один из них оказался лысым и очень мускулистым, а его товарищ, напротив, малорослый и хилый. Заколоть меня хотел лысый, и он кричал что-то о своем брате. Костлявый орал про выкуп и Цезаря. Оба они выглядели слишком старыми для пиратов — лет по пятьдесят, если только суровое солнце и морские ветра не состарили их лица прежде времени.

— Они скоро заговорят, — сказал капитан. — Но почему ты не разрешила их убить?

— Я хочу подарить их Цезарю, — сказала я. — Это не случайное нападение, оно имеет какое-то отношение к нему.

Я уже везла ему подарки: дорогую древнеегипетскую статую, которую, как я знала, он жаждал заполучить, традиционные золото и жемчуга. Но пленники, без сомнений, порадуют его больше.

Чтобы дать гребцам передышку, капитан велел полностью развернуть парус, и мы заскользили вдоль побережья Италии. Наконец-то Италия! Впереди нас, словно гигантский природный маяк, извергающий пар и облака дыма, высился над морем великий вулкан Везувий.