Незадолго до приезда Грю в Токио в 1932 г. группировка молодых японских военных, называющая себя «Братством крови», осуществила убийство министра финансов Иноуэ и барона Дана (главы крупнейшего дзайбацу «Мицуи»). Необходимо спасти Японию от «тлетворного влияния»! Позднее, 15 мая 1932 г. (Элис и Джо находились в пути в Японию), убили семидесятивосьмилетнего премьер-министра Инукаи — он выступал против японской экспансии в Маньчжурии и стремился заключить мир с Китаем. В ясный солнечный воскресный полдень убийцы подъехали к резиденции премьера на такси, перестреляли из пистолетов охрану и ворвались внутрь. Телохранитель успел предупредить Инукаи и просил его скрыться, но убеленный благородными сединами старец не послушался: «Я хочу говорить с этими людьми. Я встречусь и переговорю с ними, они должны меня понять». Инукаи пригласил убийц в кабинет, сел за письменный стол и предложил «молодым людям» по сигарете. Вытянул одну себе… Убийцы несколько раз выстрелили Инукаи в голову, практически в упор, и выбежали из кабинета. Когда одна из служанок отважилась войти, Инукаи сидел там же, за письменным столом, обхватив кровоточащую голову руками. Премьер попросил служанку зажечь ему сигарету, которую продолжал удерживать в уголке рта: «Попросите тех молодых людей вернуться. Я хочу говорить с ними». Вечером того же дня Инукаи умер. (В тот же день были предприняты попытки подрыва банка «Мицубиси», управления токийской полиции, совершено покушение на графа Макино.)

В день убийства Инукаи принц и принцесса Титибу наблюдали за соревнованиями по легкой атлетике. По возвращении во дворец чету поразило количество полицейских в оцеплении. «Мы чрезвычайно обеспокоились, — писала принцесса позднее, — принц немедленно отбыл во дворец императора и дворец вдовствующей императрицы». В императорском дворце у Титибу состоялся разговор с Хирохито на повышенных тонах. (Титибу «вел себя неподобающе».) Титибу разделял взгляды молодых офицеров, настаивающих на необходимости проведения в стране глубоких преобразований. Титибу утверждал: убийцы премьер-министра никакие не радикалы с коммунистами, но идеалисты, волей отчаянного положения в стране решившиеся на подобный поступок во имя всего японского народа. Заговорщики почитают своего императора и стремятся к усилению роли трона путем избавления дворца от коррумпированных и вредящих делу советников! Хирохито не согласился с братом по всем пунктам.

В юности братья разделяли некоторые идеалистические взгляды. Хирохито ревновал короля Георга к народной любви. Но Токио — не Лондон. Отношения японского императора со своим народом строились не как европейское «король — народ», а скорее как «римский папа — народ». После десятилетия сомнений и придворной игры Хирохито стал отражать мысли своих услужливых и любезных престарелых главных советников: реформы крайне опасны; их пытаются навязать радикалы-леваки, замыслившие разрушить существующий баланс сил и поставить трон под удар. Вспыхнувшая в 1932 г. ссора между братьями стала следствием столкновения многих интересов. Столкновения, которое будет повергать Японию из кризиса в кризис на протяжении более чем двух десятилетий (по существу, до конца XX века). Очень важно разобраться в его причинах.

Военные играли в придворной возне первую скрипку, разделившись на два лагеря. В первом — наивные молодые радикалы, образовавшие организацию «Путь императора». Радикалы идеализировали трон. Многие — друзья Титибу, готовые ради друга пройти огонь, воду и медные трубы. Радикалы верили в идеалы Реставрации Мэйдзи, священную роль императора. Система не работает из-за советников, вредящих императору! Если нужно, они готовы прибегнуть к силе и избавить правительство от «порочных», очистив путь для проведения социальных реформ и излечения японского общества от поразившей его тяжелой немочи. Молодые радикалы выступали за национализацию, защиту прав крестьян и рабочих, составляющих подавляющее большинство населения Японии. Подобные взгляды вконец переполошили их еще недавних сторонников из среды умеренной элиты, устрашившихся перспективы конфискации собственности и на дух не переносящих любую форму строительства общества всеобщего процветания. Говоря по правде, молодых офицеров правильнее было бы отнести к правым радикалам. Но в любом случае элита считала радикализм ненормальным явлением. В конце концов молодые офицеры, на свою беду, обрекли себя на поражение именно из-за пресловутой искренности мотивов. Предельная откровенность ведь хороша не во всех случаях — вот элита и почувствовала себя неуютно… В том числе и император.

Высокопоставленные офицеры, объединенные в «Группу контроля», составляли вторую группировку, терпеливо и последовательно ведущую Японию к военной диктатуре. Группировка манипулировала молодыми офицерами «Пути императора», фактически превратив их в марионеток и использовав для уничтожения гражданских политиков вроде Инукаи. Большинство армейских генералов предпочло публично не «марать» себя участием в политических интригах. Генералы глубокомысленно рассуждали о необходимости реформ (нечто подобное в свое время проделывал Ямагата), без излишней шумихи занимаясь мздоимством и привлечением «спонсорских средств» крупного капитала, стремясь во что бы то ни стало выбиться в члены правящей элиты. Молодые офицеры мало-помалу сознавали: старшие чины беззастенчиво манипулируют ими, но путь к отступлению им был отрезан.

«Группа контроля» предложила императору стратегический план выхода Японии из экономического кризиса. Согласно стратегам из Генштаба, Японии надлежало покорить материковую Азию, задействовав ее ресурсы на строительство могучей империи. Следующий этап — тотальная война с Западом. Руководство «Группы контроля» не вполне сходилось лишь в тактике, не решив, когда и где должно нанести первый удар: в советской Сибири, на юге Китая или лучше пока остановиться на укреплении позиций в покоренных Корее, Маньчжурии и Тайване? В любом случае необходимо увеличить военный бюджет и не мешать армии наводить порядок на оккупированных территориях. «Группа контроля» нуждалась в молодых офицерах, поскольку молодежь горяча и стремится в бой первой — то за идеи «новой Реставрации», то для «чистки правительства от порочных» и тому подобного.

Но молодые офицеры не горели желанием умирать в тотальной войне. «Отношения Японии, — утверждал один из них, — с Россией, Китаем, Британией и Соединенными Штатами в настоящее время настолько обострены, что любой неверный шаг может вовлечь нашу священную родину в пучину войны и полного краха».

И все-таки в случае начала активных действий против правительства члены «Пути императора» рассчитывали на определенную поддержку «Группы контроля». Кумиром молодых военных стал генерал Араки — лихой фанатик, убедивший своих молодых почитателей в том, что все беды Японии исходят от коррумпированных гражданских, опутавших императорский трон. Встав во главе военного министерства, генерал Араки дал добро на ношение офицерами мечей, запрещенных после волны самурайских восстаний XIX века. Дарованная привилегия еще больше укрепила высокопоставленных военных в их бахвальстве в эти и без того непростые для Японии времена.

Подавляющее большинство японских граждан пребывало в абсолютном неведении относительно истинной подоплеки разворачивавшихся в Токио событий. Убийцы обвиняли своих жертв во всех смертных грехах. Генерал Араки выразил восхищение действиями «чистых и наивных молодых людей», которые-де верили, что поступают «во благо японской империи». Отложим в сторону вопрос: в самом ли деле несчастные жертвы такие негодяи? — но зададимся другим: неужели убийцы — наивные идеалисты?

Около половины группировки молодых офицеров являлись выходцами из крестьянских семей. В 1920-х гг. (свирепствующая инфляция, «рисовые бунты», землетрясение в Канто, крах японской банковской системы 1927 г., крах на Уолл-стрит, Великая депрессия) они пришли в военные академии. Амбициозные и энергичные, они возмущались неспособностью — или нежеланием — сменяющихся гражданских правительств улучшить жизнь своих подданных. Они понимали: богатеющему уютному мирку элиты нет дела до народных страданий. Подавляющее большинство солдат являлись выходцами из голодающих крестьянских семей, в безысходности продающих дочерей в бордели. Гражданские правительства приходят и уходят — жизнь народа становится все горше! Элита безжалостна, своекорыстна; советники императора — негодяи, тунеядцы! Япония стоит на пороге социального распада и нравственной деградации!