Сможет ли императорская семья, с ее новым «человеческим лицом», выступить в поддержку реформ и открытости трона? Император Акихито демонстрациями «чистосердечия», отказом от традиции в мелких, но значимых деталях старается завоевать доверие общества. Однако никто всерьез не верит, что произносимые от случая к случаю заявления Акихито в поддержку «коренных преобразований» действительно способны изменить ситуацию в стране.

В наше время все, что требуется от августейших персон, — не пороть чепуху на публике, поэтому японцы не ждут «демонстрации личного мужества» от наследного принца Нарухито.

«Американцы оказались правы, — заявил некий японский ученый, — взяв на себя ответственность за сохранение в Японии института монархии как единственного выхода из послевоенного тупика. Покончи они с монархией, нашим родителям и дедам пришлось бы покончить с собой. Кто бы тогда восстанавливал страну? Но то, что было верно после войны, отнюдь не является таковым сейчас. Мы давно преодолели разруху, и у нас нет теперь обязательств почитать монархию. Мы не будем возражать, если они примут решение о самороспуске».

«…Кто-то утверждает: фигура императора необходима в качестве символа японской нации; он представляет собой символ национальной самобытности, вызывает любовь к нашей стране. Не морочьте нам голову! Мы ничего не знаем о его жизни и чем он занимается день ото дня. Известно ли нам о членах японской императорской семьи столько же, сколько, к слову, о принцессе Диане и принце Чарльзе? Они невидимы. Так ли много теплых чувств мы испытываем по отношению к ним? Много ли мы вообще думаем о них? Мы убеждены: прежде чем наша страна станет республикой, у нас должны быть не те политики, каких мы имеем сейчас, а наша монархия — не повод отказываться от республиканского правления».

«…Мы мало думаем об императоре. Он нам не нужен. И, несмотря на это, никто не обсуждает вопрос о прекращении императорского правления. Почему? Потому что мы, как единая нация, не задумываемся о своем национальном пути и национальной цели. Нам недостает силы воли, мы инертны и мы оставляем эти вопросы нашим будущим поколениям, мы почти никогда не обсуждаем их. Иноземцы не задают нам подобных вопросов, считая нас глубоко патриотичными, боясь оскорбить нас. Нисколько».

«…Наше общество пребывает в состоянии брожения, политическая и экономическая система насквозь прогнила. Общество меняется, но не благодаря нашим решениям. Необходимо осознать долгий путь, пройденный страной со времен Реставрации Мэйдзи, выработать новую политическую программу развития страны, определяющую, со стратегической точки, наше будущее место в международном сообществе».

Если бы в Японии состоялся референдум, обязывающий императорскую семью держать ответ перед своим народом, а не перед олигархами, тогда император и наследный принц смогли бы покончить со своей сугубо церемониальной ролью в тематическом парке будущего. Но такое вряд ли возможно. Между тем уже сегодня многие японцы не старше шестидесяти лет слагают с себя обязанности перед императором и его семьей, мало интересуются деталями их частной жизни, воспринимая их не серьезнее, чем известных бейсболистов или персонажей мультфильмов. Сегодняшнюю Японию император практически не интересует, как не интересовал ее на протяжении восьми веков, предшествующих Реставрации Мэйдзи 150 лет тому назад. Династия Ямато совершила полный круг — от бессодержательности к бессодержательности.

Возможно, именно в бессодержательности и кроется причина отречений от престола и ухода в монастырь в прошлом столь многих японских императоров. Но ведь существует и невидимое отречение, «монастырь ума». В 1999 г. вдовствующая императрица Нагако проживала в полном уединении, по-видимому, у нее развилась болезнь Альцгеймера и она мало что помнила из драматических событий XX века, свидетельницей и участницей которых ей довелось стать, — своеобразный счастливый дар… Покоящийся в мавзолее Мусаси Хирохито, как всегда, окутан недосказанностью и двусмысленностью, окружен своими любимыми вещами. Среди них — наручные часы с изображением Микки-Мауса, приобретенные им некогда за океаном в неприятельском Диснейленде.