Но как бы их ни называли, эти крошечные насекомые были нарасхват. Древние египтяне завозили их из Персии и Месопотамии на верблюдах, и постепенно торговые пути опутали весь мир от Европы до Китая. Римляне даже требовали, чтобы налоги платили в кермесовых червецах. Когда Испания находилась под властью Рима, то и в ней половина налогов собиралась в виде кермесовых червецов, а вторая половина — в виде зерна. Спрос на кермесовых червецов был постоянным, а потому многие семьи занимались их разведением из поколения в поколение. В отличие от кошенильных, кермесовых червецов не убивали, просто высушивая на солнце, вместо этого их травили парами уксусной кислоты или даже окунали в уксус. Это, кстати сказать, не всегда срабатывало. Доктор Гарольд Боэмер, который двадцать пять лет занимался в Турции возрождением ковроделия с применением натуральных красителей, рассказывает, как собрал кермесовых червецов с деревьев, а потом бросил их в уксус, как написано в книгах: «А им даже понравилось, они там плавали, как в бассейне, и выпрыгивали обратно. В итоге у меня был полный багажник живых насекомых».

В средневековой Европе вошло в моду носить одежду из тканей, привезенных из Центральной Азии. Цена зашкаливала — такая ткань стоила раза в четыре дороже обычной. Она называлась «скарлет», то есть «алая», но вообще-то могла быть не только красной, но и синей, зеленой или даже черной, однако в современном английском языке слово «scarlet» связано именно с красным цветом, и причина тому — кермесовые червецы.

В Средние века кермес стал одним из самых дорогих красителей. Художники редко пользовались им, поскольку за пять столетий до того, как Тёрнер сделал свой выбор в пользу кармина, люди уже знали, что краска, полученная из червецов, не отличается особой стойкостью. Зато красильщики просто обожали кермес. Что же еще они могли использовать для самого дорогого текстиля? Да, конечно, красили еще и мареной, стоившей куда дешевле. О ней я узнала, изучая историю оранжевого. Получался приятный оттенок, подходящий для ковров и одежды простолюдинов, но довольно быстро выцветавший; кроме того, это, скорее, был оттенок коричневого, а не красного. Конечно, у зеленых и синих тканей были свои поклонники, но самая дорогая ткань заслуживала самой дорогой краски, и тут кермес выигрывал. Английское выражение «женщина в багрянице» обозначает модницу, а заодно и блудницу, хотя представителей католической церкви и злила подобная аналогия, ведь епископы любили красный цвет не меньше, чем представительницы древнейшей профессии.

В 1949 году советский археолог Сергей Руденко раскапывал могильники на Алтае и сделал поразительное открытие — обнаружил самый древний из известных персидских ковров, сотканный две с половиной тысячи лет тому назад. Это один из тех немногих случаев, когда расхитители могил сделали благое дело. В IV веке нашей эры банда грабителей обнаружила гробницу и забрала оттуда все более или менее ценное. Ковер не взяли, видимо, он показался ворам слишком тяжелым, при этом они оставили дверь в гробницу открытой. В результате ковер замерз, как в холодильнике, и сохранился в первозданном виде до наших дней. На Пазырыкском ковре, который теперь хранится в Эрмитаже, изображены всадники и олени на красном фоне. Ученые считают, что он покрашен так называемой «польской кошенилью» — это насекомое распространено в Западной и Восточной Европе, а также в европейской части России.

Первые европейцы прибыли в Америку в 1499 году, через семь лет после того, как Христофор Колумб и его уставшая команда с радостью заметили вдалеке Багамы. Четырнадцать лет спустя, в 1513 году, мечтатель и по совместительству фермер-неудачник Васко Нуньес де Бальбоа пересек Панамский перешеек и первым из европейцев добрался до побережья Тихого океана. Впоследствии он основал там первый европейский город и занялся сельским хозяйством. Официально началась эпоха конкистадоров, хотя запомнился этот исторический период, увы, не архитектурой или достижениями в области земледелия, а перестрелками и алчностью.

Вооруженные до зубов испанцы нашли в Новом Свете золото и серебро, но, кроме того, они обнаружили еще одну драгоценность — красную краску и через пару лет уже контролировали ее производство. Как и римляне много веков назад, испанцы решили взимать налоги кошенилью, так начался самый успешный бизнес по экспорту краски в истории. В Мексике сбором кошенили занимались коренные жители, поскольку именно производство краски было центром их культуры. К примеру, у сапотеков, одного из индейских народов, понятия «красный» и «цвет» обозначаются одним и тем же словом, из чего видно, сколь важную роль играла кошениль в их жизни.

Только в 1575 году в Испанию привезли восемьдесят тонн красного красителя в виде высушенных капсул коричневого цвета. На протяжении следующих двадцати пяти лет ежегодные поставки варьировались от пятидесяти до ста шестидесяти тонн, что составляло несколько триллионов убитых насекомых. Объемы зависели не только от погоды и спроса, но и от состояния здоровья местных рабочих. Как только среди них начиналась эпидемия (из Старого Света постоянно завозили какие-нибудь инфекции), производительность труда тут же падала.

Мода немедленно откликнулась на появление новых материалов. Богатые европейцы буквально выстраивались в очередь за одеждой насыщенно-красного цвета. Женщины сходили с ума по косметическим средствам, которые изготавливали из кошенили. В «Двенадцатой ночи» Шекспира, написанной через пару десятилетий после того, как кошениль впервые привезли в Лондон, есть сцена, в которой графиня Оливия описывает красоту своего портрета, а Виола поддакивает и говорит о красках, что даны самой природой, однако публика, несомненно, понимала, что речь идет о косметических новинках. В XVI веке Венеция стала центром торговли красной краской. Венецианские купцы перепродавали ее на Ближний Восток, где ею красили ковры и ткани, однако их жены требовали, чтобы и им оставили чуть-чуть. Ян Моррис в своей книге «Венеция» приводит следующие данные: в 1700 году в Венеции было около двенадцати тысяч проституток — отличный рынок сбыта для кошенили.

Когда я начала рассказывать истории о кошенили, многие не верили мне и страшно удивлялись, узнав, откуда берется популярная красная краска. Сложно поверить, что ее делают из насекомых. В XVI веке европейцы тоже не верили. Они отчаянно хотели узнать секрет кошенили, но испанцы держали язык на замке. Это было своего рода финансовой алхимией — хранить секрет красной краски, которую успешно превращали в золото. Но вечно так продолжаться не могло. В итоге молодой француз Николя Жозеф Тьерри де Менонвилль отправился на кошенильные плантации в Центральной Америке и потом рассказал о кошенили всему миру, причем поехал он вопреки увещеваниям друзей и близких, заручившись поддержкой правительства в виде небольшой субсидии; правда, за особые заслуги ученому потом присвоили звание придворного ботаника.

Когда из архива Британской библиотеки мне принесли книгу Менонвилля, на ней стояла особая пометка: «ветхая». Я аккуратно вытащила старинный томик из картонной упаковки, и тут корешок отвалился и книга распалась на странички прямо у меня в руках. Сейчас это раритет, который имеется лишь в нескольких библиотеках и в частных коллекциях, и если бы в начале XIX века английский любитель книг о путешествиях Джон Пинкертон не обнаружил рукопись и не перевел ее на английский, эта удивительная история канула бы в Лету.

Николя де Менонвилль впервые услышал о кошенили еще будучи подростком. Долгое время потребители красной краски и понятия не имели, откуда она берется. В XVI веке многие думали, что кошениль — это орех или фрукт, что угодно, но только не насекомое. В 1555 году британский путешественник Роберт Томсон получил разрешение посетить новые испанские колонии в Америке; по возвращении он объявил, что «кошениль это не червь и не муха, как говорят некоторые, а ягода». Еще примерно через пятьдесят лет французский картограф Самюэль де Шамплейн уверенно писал, что источник кошенили — это небольшой фрукт размером с грецкий орех, в котором полно семечек. Та же путаница наблюдалась и в работах римских ученых, которые за полтора тысячелетия до этого описывали происхождение кермеса. Однако Менонвилль не сомневался, что речь идет о насекомом, правда, не знал точно, как оно выглядит и на каком кактусе живет.