Но звезды указали на нее.

Верда широко раскрыла глаза, вглядываясь в темные фигуры у костра. Если бы кто-нибудь из них подошел поближе, заговорил, заглянул ей в глаза… Если б она могла шевельнуть хотя бы пальцем… Но связывали ее умело. Хорошо и то, что не сняли Камень — побоялись коснуться даже кончиком ножа…

Она прикрыла утомленные глаза, но языки пламени продолжали плясать и под сомкнутыми веками, метались быстрые тени. Ночь длилась бесконечно и мчалась так быстро…

Шагов она не услышала — лишь ощутила присутствие. Темный силуэт заслонил костер. Близкое тепло большого тела, взгляд, впившийся в ее лицо. Она безмолвно взмолилась, пытаясь заставить услышать, понять… Холодные жесткие пальцы коснулись ее шеи, отвели упавшие на лицо волосы.

— Страшно, ведьма?

Она шевельнула головой и сухо закашляла, когда изо рта у нее вынули кляп.

— Страшно? — повторил мужчина мягко.

— Страшно… — выдохнула Верда. — Я еще никогда… не умирала…

Он сдвинулся в сторону, и Верда увидела, что у костра никого нет. Через мгновение ее освобожденные руки повисли, как плети, а когда упали остальные веревки, Верда сама повалилась на землю, потому что ног она уже давно не чувствовала. Не успела издать и звука, как ее подхватили.

— Идти можешь?

— Нет… но как?…

— Молчи.

Он нес ее прочь от костра, двигаясь быстро и бесшумно. Не сбился с шага, и когда темнота окружила их со всех сторон, словно обладал звериным зрением. Верда даже успела забыться, когда ее, наконец, опустили на землю.

— Пей.

Руки все еще плохо слушались, Кай сам поднес фляжку к ее губам. Сделав несколько трудных глотков, Верда отвернула голову и вода полилась на платье. Когда он начал растирать ее руки и ноги, Верда захныкала от боли.

— Терпи. Хоть на этот раз собак не спустят, нужно уйти подальше от этих… ревнителей веры. Вставай, так… Стоишь?

Цепляясь за него, Верда кивнула. По мышцам словно пробегали огненные искры. Первые шаги дались ей с трудом, она просто припадала на обе ноги…

В лес проникал серый рассвет. Всего ничего отделяло ее от «очищающего» костра. Верда сидела, зажав между колен руки. Крупно дрожала. Кай молча смотрел на ее зажмуренные глаза, напряженное лицо, исцарапанную шею, сгорбленные плечи, бесцветный камешек, висящий на кожаном шнурке между грудей… между небольших крепких белых грудей… между… Не раскрывая глаз, Верда стянула разорванное платье, и он отвел взгляд.

— Переоденься.

Верда тускло посмотрела на протянутую одежду.

— Это не мое.

Кай хмыкнул.

— Тебя едва не сожгли, а ты все пытаешься быть с ними честной? Я тоже кое-что прихватил.

Он продемонстрировал свою льняную рубаху, тунику и штаны из мягкой кожи.

Одежда была великовата — в просторной рубашке и широкой крестьянской юбке Верда казалась еще худее. Но белый цвет был ей к лицу, а широкий ворот открывал длинную шею и гладкие плечи. Сама ли она себя уродовала или ее вера… если она принадлежит к какой-нибудь вере… запрещала любую одежду, кроме той дерюги?

Она только взглянула на хлеб с мясом — и это Кай «позаимствовал» у крестьян — и, качнув головой, вновь глотнула воды. Горло саднило. Верда вздохнула, оглядываясь.

— Пошли. Отдохнем в жару.

— Загонишь раба в гроб! — предупредил он, нехотя вставая.

— Да… — сказала Верда. — Почему ты не оставил меня им? Ты был бы сейчас свободен.

Кай наклонился, собирая вещи. Сказал, не поднимая головы:

— Я потерял честь воина, став бандитом. Но слово чести для меня все еще кое-что значит… Идем.

Верда по привычке вышла вперед.

— Я лучше знаю округу, — сказал Кай. — И привык уходить от солдат.

Верда поколебалась. Если бы не он, ее бы не заметил офицер на ярмарочной площади…

И, если бы не он, она была бы сейчас мертва.

— Веди, — сказала она.

Кай сидел в тени, любовно протирая меч снятой рубахой.

— Повезло свинопасу… — ворчал себе под нос. — И где он только тебя раздобыл…

Перехватил слабо улыбавшийся взгляд Верды.

— Ты разговариваешь с ним, как с человеком.

Кай вскинул меч.

— Он же из Долматии! — сказал, словно это все объясняло. Словно он обрел давно потерянного друга. Верда качнула головой. А были ли у него вообще друзья? И где они сейчас?

Теперь уже он наблюдал за своей хозяйкой. Она сидела на берегу ручья, опустив в воду ноги. Кай исподволь разглядывал их — крепкие, стройные, с узким лодыжками, с высоким подъемом еще не растоптанных стоп…

— И давно ты идешь?

— Несколько месяцев.

Верда привычно растирала ноги широким листом карта: он холодил натруженные подошвы, снимал отеки и усталость.

— С севера?

— Да.

— Ты вышла, когда на севере еще была зима, — он жевал травинку, не спуская с Верды глаз. — И все время пешком?

— Как видишь, лошади у меня нет.

— Тебе так важно попасть на этот праздник?

— Да.

— Для тебя?

— Не только.

— Для твоей веры?

— Не только.

— Хочешь что-то просить у короля?

— Предложить.

— Что? — Кай едва не рассмеялся. — Что ТЫ можешь предложить королю?

— Помощь, — сказала Верда, тяжело поднимаясь. — Кай, ты можешь задавать вопросы, но ответа все равно не получишь. Того ответа, который тебе нужен.

— Ты действительно монахиня?

— Да.

— Кто послал тебя?

Верда пожала плечами.

— Тот, кто может мне приказывать.

Она начала укладываться. Полуденный зной дышал из-за свежей зелени. Кай придвинулся ближе, поддел пальцем кожаный шнурок на ее шее, вытягивая из-за ворота прозрачно-серый камень.

— Это что, знак твоей веры? Или твой талисман?

Она не шевельнулась, но словно оттолкнула его взглядом.

— Пожалуйста, — сказала тихо. — Ты не можешь касаться его. Он должен остаться чистым.

Кай разжал пальцы — камень скользнул по ее шее.

— Ну да, конечно, — сказал, пожимая плечами. — Рабу не пристало совать нос в дела своих хозяев.

Это была явная ловушка, и монахиня в нее не попалась. Промолчала, закрывая локтем лицо. Он лег, заложив руки за голову. Сон не шел к нему.

Слухи о новом короле были противоречивы, но, по крайней мере, он смог продержаться на троне дольше, чем многочисленные временщики, перехватывающие друг у друга власть после недавней войны. Это он возродил старый обычай, по которому раз в году любой житель страны имел право на прямой королевский суд.

«Помощь», — сказала она. Какая из многочисленных вер чувствовала за собой такую силу, что собиралась предложить помощь встающему на ноги и наверняка самолюбивому королю? И почему для этого следовало посылать одинокую молодую монахиню?

Ну что ж. Он покрепче сомкнул веки. По крайней мере, с такой хозяйкой скучать не придется.

Дни проходили за днями — или они шли дням навстречу? Подъем до рассвета, «марш-бросок» до полудня, сон и снова дорога — до самой поздней ночи, когда путь освещают яркие звезды и поспевающая луна. Они сторонились людей, заходили в поселки только в случае крайней нужды. Созревшие плоды, хлеба, дичавшие на заброшенных полях, кролики и куропатки, попавшие в силки, служили им достаточной пищей. По его расчетам, шли они с приличным запасом, но Верда все равно не давала передышки, отпуская время на непредвиденные задержки. Однако много дней ничего не случалось, и Кай постепенно расслабился, так что ночная встреча на лесной дороге оказалась для него полной неожиданностью.

Они появились перед ними — темные фигуры в широких плащах, с сомкнутыми на перекрестьях мечей руками. Отодвигая хозяйку себе за спину, Кай шагнул, сторожа их движения, с привычной готовностью к схватке. И тогда, разрушая напряженную тишину опасности и близкой крови, один из встречных рассмеялся и сбросил на плечи капюшон.

С опустошающим облегчением Кай узнал его.

— Мэтт?!

Оглянулся — открыв знакомые лица, друзья смеялись над его растерянностью.