— Не порвите… одежда должна быть целой…

Гейджи закрыла глаза — все звуки и цвета мира словно обрушились внутрь, скручиваясь в гудящую воронку, уходящую вниз, вниз, вниз…

— Дивно выглядишь.

Гейджи осторожно повела затекшей шеей, сморщившись, потянулась к затылку — здоровенная больная шишка… Все покачивалось и плыло перед глазами. Гейджи посильнее ухватилась за ускользавшую постель и вдруг поняла, что качает ее не только от слабости и боли — качался пол под ногами, потолок, раскачивался на цепочке слабо светящийся шар-светильник.

Они вышли в море.

Человек, наблюдавший за ней из темноты каюты, согласился с ее мыслями:

— Мы оставили бурю в Хейме. Очень неожиданная буря для середины лета. И очень своевременная.

Гейджи села, пережидая приступ головокружения. Подняла голову навстречу протянутой руке — торговец уже стоял перед ней. Гейджи заставила себя не вздрогнуть, когда теплые пальцы коснулись ее шеи. Саймон вытянул из-за ворота рубахи цепочку со Слезой Дракона.

— Откуда это у тебя?

Гейджи, не мигая, смотрела на него снизу. Волосы растрепаны, синяк на скуле, на щеке — царапина; ссадины на костяшках пальцев, с силой вцепившихся в полку. Суженые темно-серые глаза злы, выпяченная нижняя губа разбита. Красотка…

С легким смешком он отпустил камень — тот запутался в складках рубахи.

— Заметь — я не забрал у тебя этот камень.

Да, он просто взял ее вместе с камнем. Гейджи украдкой огляделась: судя по обстановке, она находилась в каюте Саймона. До его меча не дотянуться. А дойти… Она спустила ноги с полки, оттолкнулась и осторожно выпрямилась, оказавшись лицом к лицу с торговцем. Если… если он действительно торговец. Ноги ее дрожали, но она прямо встретила его взгляд. Саймон хмыкнул, легонько толкнул ее в грудь — Гейджи взмахнула руками и со всего размаху плюхнулась обратно на постель.

— Не торопись, Говорящая, — посоветовал доброжелательно. — Если ты и впрямь Говорящая с Драконами. Теперь тебе некуда торопиться. Поешь и отдохни.

Он кивнул на чашку с густой похлебкой. Гейджи ответила тем, что повернулась к нему спиной и свернулась клубком на постели. Он постоял еще, потом вновь сел у стола, насвистывая незатейливую мелодию. Гейджи сжала обеими руками Слезу Дракона.

— …Возьми его, — сказала Янга. Гейджи разглядывала легендарный камень со странным чувством — он манил и притягивал; если долго вглядываться в глубину, чудилось, что смотришь в чей-то сияющий голубовато-зеленый глаз… И в то же время что-то мешало принять покачивающийся на потемневшей серебряной цепочке камень.

— Теперь он твой, — сказала мать. — Я отдаю его по своей воле и со своим благословением. Пусть Отец Дракон будет милостив к тебе, как когда-то ко мне…

— Но, мама… — пробормотала Гейджи, — ведь его могут носить только…

— Я знаю, кто его может носить! — жестко сказала мать. — Он твой по праву рождения.

Гейджи потянулась за камнем и остановилась.

— А как же братья?

Леди Янга резким движением подхватила Слезу в ладонь.

— Сядь!

Она прошлась по комнате, выглянула в узкое окно. Будет буря… Внезапная летняя буря — Свадьба Драконов. Обернулась, хмурясь.

— Мои сыновья — хорошие, сильные, умные мальчики. Но это — не их наследство. Они никогда не будут говорить с Драконами. Может, и ты не будешь. Но…

Она остановилась перед Гейджи, рассматривая ее пристально, как будто никогда не видела свою собственную дочь раньше.

— Ты начала плавать прежде, чем ходить. Ты чувствуешь себя в море, словно в тебе кровь Морского народа. Ты знаешь все повадки моря и его обитателей. Берег тебе тесен. Я никогда не спрашивала тебя… — мать замолчала, глядя поверх головы Гейджи. Когда продолжила, голос ее был странен. — Не снятся ли тебе сны… странные сны… словно ты плывешь — ты и не ты — и рядом с тобой…

Леди Янга замолчала вновь.

— Кто? — тихо спросила Гейджи. Мать опустила на нее взгляд. Лицо ее было печальным.

— Возьми его, — она вложила Слезу в руку Гейджи. — Тебе он нужнее…

Теперь Гейджи сжимала камень в ладонях и, глотая слезы, гадала, уж не предвидела ли мать ее судьбу. Но старалась дышать ровно и тихо — чтобы не показать тому, за спиной, как ей сейчас страшно и одиноко.

Обхватив себя за плечи, Янга стояла у окна — за ним бушевала ночная буря. Свадьба Драконов…

Осторожные руки коснулись ее плеч — Янга напряглась в последней попытке устоять, не принять того, что ей сейчас скажут. И, обмякнув, прижалась к мужу спиной.

— Нашли ее вещи? — спросила, чуть повернув голову.

— Возле скалы Дельфина, — ответил он глухо. — Одежду, сумку, обувь… нож…

— А камень?

Голос дрогнул, и Янгмаар обнял ее крепче.

— Янга. Буря бушует вторые сутки. Что там можно еще найти?

Она упорно не отрывала глаз от несущихся по небу клочковатых сине-черных туч. Молнии — длинные, раскидистые, как кроны гигантских деревьев, раз за разом озаряли ее напряженное лицо. Свадьба Драконов… Неужели Отец Дракон оставил их дочь без своего покровительства?

Точно в такую же ночь — первую их брачную ночь — они и зачали Гейджи. Странная была ночь, страшная и страстная. Казалось, буря, бушевавшая за стенами замка, заставляла кипеть их кровь, возвращая силы усталым телам и яркость желанию, — и раз за разом бросала их друг к другу… Он до сих пор чувствует волнение при воспоминании о той ночи.

А что чувствовала она? Спустя столько лет он не знал — нуждается ли она в нем, любит ли его… Словно услышав его мысли, Янга прижалась к нему еще теснее. Медленно качнула головой.

— Нет, — сказала она, оборачиваясь и заглядывая ему в глаза. На ее губах появилась странная улыбка. — Нет. Просто они не знают, как она плавает…

Она почти не ела — так, перехватит пару ложек похлебки или кусок лепешки из муки и сушеных водорослей. А потом вновь лежала на постели. Уже не отворачивалась к стене, но и на него не смотрела — смотрела в окно, маленькое окно каюты, сквозь которое струился свет — утро, день или вечер — все одинаково серый. Ее лицо заострилось, глаза впали, роскошные волосы свалялись в колтуны. Несколько дней наблюдений убедили его, что из чистого упрямства (или отвращения к нему) Гейджи готова сжить саму себя со свету. Он пытался уговаривать ее, пугать или успокаивать — это было все равно что беседовать со стенкой. Иногда Саймон был готов поклясться, что девчонка глуха и нема от рождения.

Наконец, терпение его лопнуло. Саймон сгреб девчонку в охапку — сначала она дернулась, потом обмякла — вытащил наверх, на нос, и не слишком бережно скинул на палубу. Гейджи тут же попыталась свернуться в клубок — не тут-то было! Ведро воды, окатившее ее с ног до головы, заставило ее протестующе вскрикнуть. Второе заставило сесть: неудобно и противно лежать в луже…

Гейджи сидела на палубе, и вода стекала с нее ручьями. Рядом стояла пара скаливших зубы моряков.

— Ну вот что, — сказал Саймон. — Если не хочешь, чтобы тебя на лине прополоскали за бортом, иди и вымойся. Воду тебе сейчас нагреют. Не хватало, чтобы на борту у меня завелись чесотка или вши.

Моряки дружно засмеялись, но ушли за своим хозяином, оставив ее одну. Гейджи сидела, глядя вперед, впервые за много дней ощущая на своем лице ветер и слезы моря. Медленно, цепляясь за канаты, поднялась. Всюду, куда не бросишь взгляд, было море и небо — серое низкое небо, необычное для середины лета… Если где и была суша, Гейджи ее не чуяла. А ведь она всегда знала, где находится берег…

— Иди мойся, дочка.

Гейджи обернулась. Крепкий коренастый старик, чем-то напомнивший ей Коранда — Коранда! — смотрел на нее, помаргивая выгоревшими ресницами.

— Иди-иди, — сказал добродушно. — А то, гляди, и впрямь в твоих косах блохи заведутся, как у собаки в колтунах!

С отвычки ее качало — цепляясь за все, что попадалось под руки, Гейджи добралась до каюты, где обнаружила большую лохань с водой, исходящей паром. Рядом стояла чашка с жемчужно-зеленым мыльным камнем и мочалкой из морских водорослей. Без лишних раздумий Гейджи скинула одежду и залезла в лохань. Яростно сдирая с себя грязь и кожу, словно линяющая змея, смывала заодно и безразличие, и тоску, и безнадежность.