Еще севернее, в районе выступа у Флескьер, на участке фронта 3-й армии, продвижение германцев было остановлено, но они сумели проникнуть в боевую зону к востоку от Бапума. Противнику оставалось сделать одно мощное усилие, и он прошел бы боевую зону насквозь, оказавшись на незащищенной территории, перед ним лежала только Сомма. Ситуация выглядела безнадежной и по сути таковой и была, но 5-я армия все еще существовала и все еще сражалась, готовясь к отступлению только на юге. На других участках фронта некоторые соединения были опрокинуты, некоторые были вынуждены отступить, но большинство атакованных соединений 5-й армии и все соединения 3-й упорно сражались, удерживая свои позиции или хотя бы снижая скорость продвижения германцев.
3-я армия Бинга уступила меньше своей территории, поскольку у нее были более совершенные укрепления и больше людей для их защиты. Однако ее правофланговые дивизии были вынуждены отступить, чтобы не терять связь с левофланговыми дивизиями Гофа, которых теснили германцы. Но даже в такой обстановке стойкость 3-й армии вынудила Людендорфа внести в план операции изменения. К 24 числу 5-я армия была серьезно потрепана, но не уничтожена. 3-я армия удерживала позиции в центре, и слабым местом казалась смычка между армиями, где 5-я армия держалась из последних сил, ожидая помощи от 40 резервных дивизий Петэна.
Это и заставило Людендорфа изменить план действий. Перед 18-й армией Оскара фон Гутьера изначально стояла задача удерживать французов на юге, в то время как две другие германские армии (2-я и 17-я) должны были пробиваться вперед и повернуть на север, уничтожая по ходу оборону британцев. «Теперь, — заявил Людендорф, — цель состоит в разделении французской и британской армий». Поэтому все три германские армии получили приказ пробиваться к Амьену с намерением разделить армии союзников и отдалить их друг от друга.
Продвижение вперед было быстрым. Всего через три дня германские армии вышли к Сомме по фронту от Бапума до Перона и Неля через Комбле. Они продолжили наступление к истоку реки и к 5 апреля продвинулись на расстояние около 40 миль по линии между Сен-Кантеном и Вилль-Бретонно. Если взглянуть на карту, то становится видно, что территория, занятая германцами, имела грушевидную форму: узкая на севере, в районе Арраса и Скарпа, где наступление еще не началось, и постепенно расширяющаяся к югу по мере того, как успехи германцев росли. Они заняли Бапум, Альбер и Брейсюр-Сомм и начали окружать Вилль-Бретонно, который был взят, а потом вновь утерян; далее граница занятой территории проходит к западу от Мондидье, чтобы затем снова уйти на восток и обогнуть Уазу.
Быстрое отступление 5-й армии вызвало оцепенение среди командующих и политических лидеров союзников. 23 марта, через два дня после начала наступления, Хейг записал в своем дневнике: «Я не могу понять, почему 5-я армия отступила так далеко, даже не попытавшись организовать хоть какое-то сопротивление». Простой ответ заключался в том, что германцы атаковали с редкостным умением и превосходящими силами, что и давало им возможность продолжать движение вперед. Слабые укрепления британцев, обороняемые к тому же малыми силами, были уничтожены, и, не имея резервов для организации новой линии обороны, 5-я армия делала максимум, на что была способна: старалась сохранить себя как армию, отступая для того, чтобы избежать полного уничтожения.
Как и говорил до начала наступления Хейг, у британцев катастрофически не хватало резервов: восемь пехотных дивизий ставки командования и три кавалерийские дивизии 5-й армии были задействованы в боях довольно скоро. Перед тем как в январе к британцам отошла часть французского сектора фронта, между союзниками была достигнута договоренность о взаимной поддержке в случае германской атаки — теперь для этой поддержки настало самое время. Некоторые французские соединения, например II кавалерийский и V корпуса, действительно прибыли в расположение III британского корпуса 22 марта, но не привезли с собой ни артиллерии, ни провианта. 23 марта, через два дня после начала операции «Михель», Хейг посетил ставку Гофа в Вилль-Бретонно, к востоку от Амьена, и встретил там Петэна, чьи новости оказались неутешительными. В январе, когда Хейг согласился на расширение британского сектора до Ла-Фере на реке Уаза, он делал это с тем условием, что Петэн поддержит его, если бывший французский сектор, занятый 5-й армией, будет атакован. Теперь, когда наступление началось, французский главнокомандующий в помощи отказал.
Петэн считал, что сам скоро будет атакован в Шампани, и хотя он не спорил с тем, что британской и французской армиям важно действовать совместно, но не мог — или не хотел — выделить солдат для поддержки 5-й армии. Гоф, отчаянно сражавшийся с двумя германскими армиями, получал те же вести от французских генералов, которые располагались у его правого фланга. Генерал Юбер, командующий 3-й французской армией, которая находилась в резерве 5-й армии, жаловался Гофу, что «генерал Петэн, — как пишет Гоф, — не предоставил ему солдат для взаимодействия со мной [с Гофом]… хотя функция армии Юбера и заключалась в том, чтобы поддержать нас в случае необходимости, заняв свой бывший участок фронта и освободив 5-ю армию».
Позднее Юбер приехал в ставку Гофа, и когда последний поприветствовал его и сказал, что рад видеть, то французский генерал вздрогнул и сказал: «Mais ja n’ai que mon fanion» («Но я привез только мой флаг»), кивнув в сторону маленького вымпела на своей машине, который, как написал позже Гоф, «был не совсем той помощью, которую мы в тот момент ожидали». На следующий день, 24 марта, Петэн приехал в передовой штаб Хейга около Дюри, в 6,5 км от Амьена, с еще худшими известиями. Он заявил Хейгу, что начал формировать Резервную группу армий под командованием генерала Эмиля Файоля и что по этой причине собирается санкционировать полномасштабное отступление французских армий в направлении Парижа. В очередной раз, как и неоднократно до этого на протяжении войны, французы были озабочены исключительно собственными проблемами и оставляли своему союзнику плыть или тонуть самостоятельно. В этом отношении Петэн был честен. «Я сразу же спросил Петэна, не означает ли это, что он собирается обнажить мой правый фланг, — записал в дневнике Хейг. — В ответ он кивнул и добавил: „Это единственное, что остается, когда противник оттесняет нас все дальше“».
В этот момент в полной степени проявились недостатки раздельного командования. Британцы должны были охранять дороги к базам снабжения и портам на берегу Ла-Манша. Французы были больше озабочены обороной Парижа, а в руках Петэна были всесоюзные резервы. Около сорокафранцузских дивизий собирались теперь у Мондидье, тогда как каждая британская дивизия во Франции или уже вела бой, или поддерживала тех, кто его вел. Если бы оба главнокомандующих строго придерживались своих планов, то неизбежным стало бы разделение армий союзников. В созданный таким образом разрыв быстро проникли бы германские армии, которые бы окружили и уничтожили британцев, а потом обрушили все свои силы на французов. Если бы это случилось — а 24 марта мало что могло помешать этому, — война была бы проиграна.
Тогда Хейг послал срочную телеграмму начальнику Имперского Генштаба, генералу сэру Генри Вильсону, с просьбой прибыть во Францию и «устроить так, чтобы генерал Фош или какой-нибудь другой генерал, который будет сражаться, получил высшие военные полномочия во Франции». Неудержимая франкофилия Вильсона и его близкая дружба с Фошем могли наконец послужить на пользу его стране.
Телеграмма Хейга была только одним из многих срочных сообщений, посылаемых через канал по мере отступления 5-й армии. Ллойд Джордж уже послал лорда Милнера, члена своего Военного кабинета, чтобы тот как можно быстрее добрался до Парижа и встретился там с Клемансо. Фош также связался с Вильсоном и попросил его приехать; снабженный этим двойным приглашением, начальник Имперского Генштаба достиг Монтре еще до полудня 25 марта. Между Хейгом и Вильсоном завязалась дискуссия, по итогам которой, как утверждает последний, Хейг согласился на то, что Фоша следует попросить начать «координировать» действия французской и британской армий.
