Вильсон поехал дальше в Париж и изложил свое предложение Фошу. Если учитывать то, что оба начали сближаться еще в 1914 м, то нет ничего удивительного в том, что Фош согласился. На следующий день, 26 марта, облеченные полномочиями люди встретились в Hotel de Ville (ратуше) в Дуйене, ставке 3-й армии Бинга. Францию представляли президент Пуанкаре, Клемансо, Петэн, Фош и Вейган, со стороны Британии были Милнер, Вильсон, Хейг и начальник штаба последнего, генерал-лейтенант сэр Герберт Лоуренс. До начала совещания, однако, у Хейга была приватная встреча с Плюмером, Бингом и Горном, командующими соответственно 2-й, 3-й и 1-й армиями, на которой он заявил им, что Амьен нужно удержать «любой ценой» и что больше территории уступать нельзя. Потом генералы вернулись к своим войскам, а Хейг пошел на встречу с союзниками.
Совещание началось с дискуссии по поводу сложившейся ситуации и решения любой ценой удерживать Амьен. Петэн выступил с заявлением о том, что британцы уже, по-видимому, разбиты и что он в связи с этим приказывает французским армиям отступить и занять оборону вокруг Парижа. Хейг возразил, указав на то, что 5-я армия все еще сражается, причем некоторые из ее соединений находятся под французским командованием, и что хотя она и отошла назад, но большая часть фронта была сохранена в целости; короче говоря, армия Гофа прогнулась, но не была сломлена. Теперь необходимо, настаивал Хейг, защищать Амьен, жизненно важный для британцев железнодорожный и шоссейный пункт, и сохранять связь между французской и британской армиями. Петэн не согласился с этим, утверждая, что 5-я армия «увы, больше не существует, она сломлена», и сравнивая ее состояние с состоянием итальянской армии у Капоретто; последнее заявление, как гласит «Официальная история», вызвало резкое негодование Вильсона. Потом обнаружилось, что подчиненный Петэна, генерал Файоль, не проинформировал своего начальника о том, что XVIII корпус Макса и XIX корпус генерала-лейтенанта сэра Герберта Уоттса из 5-й армии все еще оставались в большой степени неповрежденными и что четыре французские дивизии 6-й армии Файоля заполнили собой разрыв между корпусом Макса и III корпусом 5-й армии под командованием генерала-лейтенанта Ричарда Батлера.
Тут вмешался Фош с заявлением о том, что армии союзников должны сражаться перед Амьеном и что в данный момент они должны сражаться там, где они есть: «Поскольку мы не могли остановить германцев на Сомме, теперь мы должны бороться за каждый дюйм». Пробил час Хейга. «Если генерал Фош согласится дать мне свой совет, — сказал он, — я с радостью ему последую».
Этим замечанием фельдмаршал Дуглас Хейг изменил всю структуру командования, сложившуюся за время войны. Политикам потребовалось несколько минут, чтобы понять важность заявления Хейга и чтобы потом схватиться за появившуюся возможность, но Клемансо быстро выступил с предложением о том, что «генерал Фош назначается британским и французским правительствами координатором боевых действий у Амьена. Он обсудит ситуацию с командующими [Хейгом и Петэном], которые будут снабжать его необходимой информацией».
Это предложение, однако, было слишком туманным для Хейга, который подчеркнул, что Фош должен иметь полный контроль над всеми операциями на Западном фронте, а не только перед Амьеном. После того как с этим согласился Петэн, предложение было оформлено и подписано Клемансо и Милнером. Критический миг, который так долго не мог наступить, остался позади, и в зале раздалось облегченное бормотание Хейга о том, что теперь ему придется «иметь дело с одним человеком, а не с целым комитетом». Тогда лорд Милнер спросил генерала Лоуренса, начальника штаба Хейга, каким образом политики в Лондоне могут помочь генералам, и услышал в ответ: «Оставив их в покое».
Фош не стал терять время на то, чтобы освоиться в новой командной роли. Первым его распоряжением, сделанным еще до того, как покинуть Дуйен, был приказ Петэну ускорить движение соединений 1-й французской армии к северу в сторону реки Уаза и начать выстраивать мощную оборону перед Амьеном, используя и те французские дивизии, которые находились на тот момент в резерве. Потом он отправился прямиком в ставку Гофа в Дюри, где он коротко переговорил с командующим 5-й армии и приказал ему не допускать больше отступлений, хотя и не указал путей к достижению такого результата. Гоф был несколько озадачен отношением Фоша к ситуации, поскольку считал, вполне обоснованно, что в сложившихся обстоятельствах его армия проявила себя достойно, и верил, что такого же мнения придерживаются и в штабе Хейга — это на самом деле было так. Он понимал, что если наступающих германцев нельзя остановить, то надо отступать с боями, выигрывая время для организации контрнаступления.
Прежде всего Гоф полагал, как он записал в своей книге про мартовское отступление, «что [5-я] армия с честью вынесла ужасную и тяжелую ношу, которую возложил на нее Хейг», поэтому он был немало озадачен поведением Фоша и теми вопросами, которые последний поставил перед ним — его еще не проинформировали о том, что Фош является теперь главнокомандующим. Почему Гоф находится в штабе, а не при войсках на передовой? — таков был первый вопрос. Почему Гоф не сражается так же, как британцы сражались во время 1-й Ипрской битвы? — это был второй вопрос, за которым последовал третий: Почему армия отступила? Гоф хорошо говорил на французском, но он был слишком вежлив, чтобы дать очевидно резкий ответ: что генералы больше не разъезжают в гуще боя на белых конях, размахивая мечами и подбадривая солдат, что 1-е Ипрское сражение развивалось столь же сумбурно, но это был сумбур другого рода — и от Фоша тогда тоже не было особого толку, и что, наконец, если Фош незнаком с ситуацией, которая сложилась за несколько предыдущих месяцев вокруг позиций Гофа, когда множество различных обстоятельств объединились, чтобы создать столь серьезные затруднения, то он, должно быть, совершенно не знает фактов.
В той же книге, впрочем, Гоф тактично замечает, что он находился в штабе по той простой причине, что у него должна была состояться встреча с Фошем, не говоря о том, что штаб — именно то место, где он и должен находиться. Также он отмечает, что во время 1-й Ипрской битвы в 1914 году у германцев не было и в помине того количества людей и орудий, которые они бросили в наступление 21 марта 1918 года, и что 5-я армия отступала потому, что этого требовала стратегическая и тактическая ситуация, потому что эти действия, признанные необходимыми, были согласованы с главнокомандующим.
Фош, однако, не стал дожидаться, пока ему ответят. Также он не стал интересоваться состоянием войск Гофа или их текущей дислокацией. Отдав приказ о том, что «больше не должно быть отступлений и фронт должен быть удержан любой ценой», он вышел из комнаты, сел в свой автомобиль и уехал.
Позже Гофу сообщили, что его основное соединение, XVIII корпус под командованием Макса, вскоре будет высвобожден 1-й французской армией, благодаря чему этот корпус можно будет отправить в резерв. Изрядно приободренный этим, он позвонил генералу Лоуренсу, чтобы сообщить последнему, что, по его мнению, германское наступление выдыхается и что если 5-я армия получит несколько свежих дивизий, то он сможет организовать контрнаступление в сторону Соммы. Однако, поскольку свежих дивизий не было, предложение не было принято.
Гоф был, по сути, прав, поскольку, хотя германцы 26 марта и заняли Брей-на-Сомме, к югу от Альбера, но в их рядах все чаше проявлялись симптомы усталости и потери дисциплины. Германские пехотинцы шли и сражались уже пять дней и начали уставать, но главной причиной падения их морального духа было открытие того, насколько хорошо были снабжены британские пехотинцы. В траншеях и блиндажах германские солдаты находили вино и кофе, большие пайки, в которые входило мясо и сыр, теплую одежду и хорошие ботинки — те вещи, которые стали в условиях союзной блокады редкостью. В результате, вместо того чтобы продвигаться вперед, германская пехота непрестанно останавливалась для грабежа. Пьянство и нежелание сражаться замедляли продвижение немецкой армии, добавляясь к уже существующим проблемам, которые были вызваны растягиванием коммуникаций, боевыми потерями и усталостью. Однако это уже не смогло спасти Гофа. 27 марта из Генерального штаба пришел приказ Хейгу о снятии Гофа с командования 5-й армией. Хейг исполнил его, заменив Гофа на Роулинсона, но оставил первого в своем штабе, возможно, намереваясь найти ему другое занятие.
