Вопрос «Что же дальше?», который встал перед немецким верховным командованием после окончания войны с Францией, был решен, следовательно, в духе продолжения войны против Великобритании. Но тот факт, что по изложенным мною причинам у Германии не было никакого «плана войны», который предусматривал бы продолжение военных действий после кампании во Франции, должен был привести к тяжелым последствиям. После того как Гитлер принял план (но не решение) нанести поражение Англии в результате вторжения, не было сделано никаких практических приготовлений для решения этой задачи. Результатом было то, что мы упустили лучший шанс – немедленно использовать слабость Англии. Предпринимаемые теперь для организации высадки меры заняли слишком много времени, так что удача от проведения подобной операции была сомнительной уже из-за одних метеорологических условий. Этот последний факт наряду с другими, о которых я еще буду говорить, дал Гитлеру повод или предлог, отказавшись от вторжения, вообще отвернуться от Англии, чтобы затем выступить против Советского Союза. Результаты известны.

Прежде чем остановиться на причинах этой решающей перемены в военной стратегии, я остановлюсь на возможностях, которые бы возникли в том случае, если бы Гитлер был готов вести войну с Англией до последнего.

Здесь были возможны три пути. Первый путь – попытка поставить Англию на колени путем блокады ее на морских коммуникациях. Германия имела для этого благоприятные предпосылки, поскольку она теперь контролировала побережье Норвегии, Голландии, Бельгии и Франции и могла его использовать в качестве баз для люфтваффе и подводных лодок.

Менее благоприятно ситуация обстояла с необходимыми для этого средствами борьбы.

Военно-морской флот ни в коей мере не располагал даже приблизительно достаточным количеством подводных лодок, не говоря уже о тяжелых надводных кораблях, особенно авианосцах, с которыми могли бы взаимодействовать подводные лодки. К тому же оказалось, что борьба Англии с подводными лодками будет эффективной до тех пор, пока английская авиация будет иметь возможности вести боевые действия.

Что касается люфтваффе, то на их долю выпали бы в этой борьбе следующие задачи:

– завоевание господства в воздухе, по крайней мере, в такой степени, которая исключала бы воздействие английской авиации на подводную войну;

– вывод из строя английских портов путем их разрушения;

– эффективное взаимодействие с подводными лодками в борьбе против вражеских транспортов.

Практически все это должно было иметь предпосылкой уничтожение английских ВВС и разрушение военного потенциала Англии.

Ход «Битвы за Англию» показал, что люфтваффе в 1940 г. не были достаточно сильны, чтобы справиться с этой задачей. Не стоит сейчас заниматься обсуждением вопроса о том, были ли бы результаты иными, если бы погодные условия в августе и сентябре не были столь неблагоприятными (чего нельзя было ожидать заранее) и если бы руководство люфтваффе в самый, по-видимому, критический для противника момент не прекратило бы борьбу с британской авиацией и не перенацелило свои самолеты на Лондон.

Во всяком случае, летом 1940 г. ввиду ограниченного количества самолетов бомбардировочной авиации и отсутствия истребителей дальнего радиуса действия вряд ли можно было с уверенностью ожидать быстрого достижения цели: уничтожения британских ВВС и разрушения военного потенциала Англии. Война, исход которой в основном должен был быть решен с помощью технических средств, все еще требовала намного больше сил и времени, чем мы предполагали. В войне между приблизительно равноценными противниками быстрый исход, как правило, достигается только более высоким уровнем военного искусства и реже – в результате борьбы вооруженных сил до истощения одного из противников, как это неизбежно произошло бы здесь. Следовательно, надо было с самого начала готовиться к затяжной войне. Чтобы обеспечить успех, нужно было так же умножить военную авиацию, как был увеличен в свое время подводный флот.

Я должен совершенно ясно заявить, что мысль, будто такая большая страна, как Великобритания, может быть быстро поставлена на колени «оперативной воздушной войной» в духе генерала Дуэ, была, во всяком случае в то время, только мечтой. Примерно то же проявилось и позднее – во время развязанной Союзниками воздушной войны против Германии. Во всяком случае, если уж было принято решение нанести поражение Англии посредством блокады морских коммуникаций, надо было направить все военные мощности на усиление подводного флота и авиации. Для этого необходимо было сократить сухопутную армию и тем самым высвободить необходимую для промышленности рабочую силу.

Главная же опасность скрывалась в затягивании войны. Никто не мог точно знать, как долго еще будет выжидать Советский Союз. Если бы мы встали на путь сокращения сухопутной армии и связали нашу авиацию борьбой против Англии, то Советский Союз, если бы и не вступил в войну, неминуемо встал бы на путь политического шантажа.

Другая опасность скрывалась в возможности вступления Америки в войну на ее ранней стадии. Вряд ли США стали бы спокойно смотреть на то, как медленно удушают Англию. В эту войну ВВС и военно-морских сил Америка могла вступить сравнительно рано, но в случае немецкой высадки в предполагаемые сроки на Британских островах она бы опоздала.

Все же, если бы Германия имела действительно единое военное руководство, она могла решиться на этот путь с надеждой на успех, правда, учитывая существование постоянной угрозы вмешательства со стороны Советского Союза или Америки. И это, конечно, только в том случае, если строго ограничиться целью уничтожения британских ВВС и блокады морских коммуникаций Великобритании. Любое отклонение в сторону сомнительных идей борьбы за подрыв морального духа английского народа путем массированных бомбардировок городов могло лишь поставить под угрозу успех всей войны.

В качестве второго возможного пути, которым можно было бы пойти, чтобы нанести поражение Великобритании, называют войну за Средиземное море. Гитлеру или немецкому военному командованию вообще ставили в упрек то, что они никак не могли отрешиться от оков «континентального мышления». Они якобы никогда не могли правильно оценить значение Средиземного моря как жизненно важной артерии Британской империи. Возможно, что Гитлер мыслил континентальными понятиями. Но другой вопрос: привела ли бы потеря Англией Средиземного моря действительно к ее отказу от продолжения войны, а также, какие последствия имело бы для Германии завоевание Средиземноморья.

Бесспорно, потеря позиций на Средиземном море была бы для Великобритании тяжелым ударом. Это могло бы сильно сказаться на ее положении в Индии, на Ближнем Востоке и тем самым – на снабжении Англии нефтью. Кроме того, полная блокада ее коммуникаций на Средиземном море сильно подорвала бы снабжение Англии. Но был бы этот удар смертельным? На этот вопрос, по моему мнению, надо дать отрицательный ответ. В этом случае для Англии оставался бы открытым путь на Дальний и Ближний Восток через мыс Доброй Надежды, который никак нельзя было блокировать. В таком случае потребовалось бы создать плотное кольцо блокады вокруг Британских островов с помощью подводных лодок и люфтваффе, т. е. избрать первый путь. Но это потребовало бы сосредоточения здесь всех сил люфтваффе, так что для операций на Средиземном море ничего бы не осталось! Какой бы болезненной ни была для Англии потеря Гибралтара, Мальты, позиций в Египте и на Ближнем Востоке, этот удар не был бы для нее смертельным. Напротив, эти потери скорее укрепили бы волю англичан к сопротивлению – это в их характере. Британская нация не признала бы этих потерь для себя роковыми и еще ожесточеннее продолжала бы борьбу! Она, по всей видимости, опровергла бы известное утверждение, что Средиземное море – это жизненно важная артерия Британской империи. Очень сомнительно также, чтобы доминионы не последовали за Англией, решившей продолжить борьбу.

Второй вопрос состоит в том, какие последствия имел бы для Германии успешный исход борьбы за Средиземное море.