Бумажная война также один раз доставила нам повод повеселиться. Как ни мало готовности проявляло ОКХ – я позже остановлюсь на этом – принять наши планы операции, однажды мы все же по второстепенному вопросу неожиданно добились победы. Следует вспомнить, что офицеры носили тогда портупею. Генерал Хейе в свое время ввел эту совершенно излишнюю принадлежность, чтобы «украсить» форму рейхсвера. Младшие офицеры вскоре стали назвать портупею по имени широко разрекламированного бюстгальтера «Гаутана». «Гаутана» стала пользоваться особенно дурной славой, когда партия и ее организации также стали ее широко использовать в своей униформе. Попытки добиться ее отмены были безуспешными вследствие сопротивления Управления вещевого снабжения. После того, однако, как в Польской кампании были отмечены сравнительно большие потери среди офицерского состава, ОКХ отдало приказ, запретив в боевой обстановке всем офицерам до штаба полка включительно носить портупею в связи с тем, что по ней на большом расстоянии можно определить офицера.
Так как в результате этого офицеры высших штабов стали, как и «тыловые крысы», отличаться от фронтовиков, штаб группы армий ходатайствовал об отмене ношения портупеи для всех офицеров. Наше ходатайство, однако, не было удостоено никаким ответом. Затем мы доложили наверх, что отдали приказ в районе, занимаемом группой армий, отменить ношение портупеи для всех офицеров. Но чтобы не предвосхищать решения ОКХ, доносили мы, штаб группы армий приказал чиновникам, приравниваемым по чину к офицерам, продолжать носить портупеи. Это произвело желаемый эффект. В течение трех дней «Гаутана» была окончательно отменена. Надо избрать лишь правильный путь, чтобы добраться до цели!
Наше плохое настроение в ту зиму, однако, лишь отчасти объяснялось описанной мной выше частой сменой решений Гитлера и возникшей в связи с этим неблагоприятной обстановкой для подготовки войск, которые постепенно могли начать сомневаться в разумности постоянно отменявшихся приказов. Я уже не говорю о том, что эта постоянная смена решений значительно затрудняла систематическое обучение, особенно необходимое дивизиям, лишь недавно прошедшим стадию формирования и нуждавшимся в постоянной работе по взаимодействию личного состава.
Настоящая причина нашего плохого настроения, или, вернее, беспокойства, основывалась на двух главных факторах.
Первый заключался в том явлении, которое я не могу назвать иначе как «лишением Верховного командования сухопутных войск власти». Это явление я переживал особенно остро, т. к. еще зимой 1937/38 гг., будучи на посту 1-м обер-квартирмейстером Генерального штаба и помощником Фрича и Бека, я боролся за то, чтобы ОКХ заняло подобающее ему место в системе управления войсками во время войны.
Второй фактор заключался в том, что штаб группы армий в течение всей зимы тщетно пытался добиться от ОКХ, чтобы оно приняло его план операций, который – по крайней мере, по нашему мнению, – представлял собой единственную возможность добиться решительной победы на Западе. В конце концов, этот план только после личного вмешательства Гитлера был положен в основу плана наступления на Западном фронте, правда, уже после того, как я сам – безусловно, как следствие нашей настойчивости – был смещен ОКХ с поста начальника штаба группы армий.
Оба эти фактора – «лишение Верховного командования сухопутных войск власти» и «борьба за план наступательной операции на Западе» – в значительной мере представляют собой предысторию кампании на Западе, которой посвящена эта часть книги. Дальнейшее развитие кампании сейчас уже настолько хорошо известно, что нет необходимости еще раз на нем останавливаться. Я буду описывать из этого периода только те события, которые я лично пережил, будучи командиром армейского корпуса.
Так или иначе «зима наших смут» все-таки сменилась «благим летом»!
Глава 4
Лишение ОКХ власти
Переброска штаба группы армий «Юг» на Запад. – Впечатления о позиции ОКХ по вопросу о наступлении на Западе. – Гитлер – фон Браухич – Гальдер. – ОКХ намеревается после победы в Польше придерживаться оборонительного характера военных действий. – Гитлер приказывает наступать. – Конфликт между Гитлером и фон Браухичем. – Речь Гитлера 23 ноября 1939 г. – Могли ли мы на Западе продолжать придерживаться оборонительного характера военных действий? – Когда можно было раньше всего начать наступление? – Планы противника. – Союзники планируют начать наступление только после достижения явного превосходства, не ранее 1941 г., пока же хотят вести войну на истощение. – Надежда на переворот в Германии, который даст возможность союзникам раньше начать наступление. – Могло ли ОКХ отстаивать свою позицию, выступая против Гитлера?
Считают, что ОКХ и Генеральный штаб сухопутных войск были отстранены от решающего влияния на ведение войны на суше, начиная с того момента, когда Гитлер, после отставки генерал-фельдмаршала фон Браухича, сам взял на себя руководство не только вооруженными силами в целом, но и сухопутными войсками[86]. В действительности же это лишение ОКХ власти, а также отстранение Генерального штаба практически, хотя еще и не формально, началось уже в те недели, которые непосредственно следовали за Польской кампанией.
Когда я 21 октября 1939 г. получил в Цоссене[87] для группы армий «А», как теперь именовалась бывшая группа армий «Юг», «Директиву о развертывании "Гельб"» для намеченного наступления на Западе, я сделал в своем дневнике запись: «Комментарии Гальдера, Штюльпнагеля и Грейфенберга производят довольно угнетающее впечатление». Генерал [Карл Генрих] фон Штюльпнагель был тогда 1-м обер-квартирмейстером и правой рукой начальника Генерального штаба Гальдера, полковник фон Грейфенберг – начальником Оперативного отдела Генштаба.
Из высказываний этих трех человек можно было ясно понять, что эта директива о развертывании представляла собой план ведения военных действий, навязанный ОКХ Гитлером. Было очевидно, что эти руководители ОКХ, как и сам главнокомандующий сухопутными войсками, относились к мысли о наступлении немцев на Западе совершенно отрицательно. Они считали, что такой план не является правильным путем завершения войны. Кроме того, из их высказываний можно было заключить, что они не верят в то, что германская армия будет в состоянии одержать решительную победу на Западе. Это впечатление нашло затем подтверждение при ознакомлении с директивой о развертывании, о чем пойдет речь дальше, а также усилилось впоследствии при неоднократных посещениях главнокомандующего сухопутными войсками и начальника Генштаба штаба группы армий.
Было ясно, что можно было придерживаться различных точек зрения по вопросу о целесообразности и перспективах успеха наступления немцев на Западе, особенно в тот период – поздней осенью или зимой 1939 г. Ужасное впечатление произвел на меня тот факт, что роль ОКХ в руководстве операциями сухопутных войск в значительной степени уменьшилась. И это после только что одержанной победы в одной из самых блистательных кампаний немецкой истории!
Правда, Гитлер еще раньше, во время Судетского кризиса[88], не посчитался с мнением ОКХ. Но тогда речь шла о совершенно иных вещах. Тогда решался вопрос не о руководстве военными действиями, а о политической проблеме. Основой разногласий между Гитлером и ОКХ – в первую очередь начальником Генерального штаба генерал-полковником Беком – являлся не вопрос о руководстве операциями сухопутных войск, а о том, приведет ли вторжение в Чехословакию к вмешательству западных держав и тем самым к войне на два фронта, к чему германская армия была абсолютно не готова. Решение этого вопроса было, в конечном счете, делом политического руководства, которое могло принять политические меры, для того чтобы избежать войны на два фронта. Таким образом, если тогда главнокомандующий сухопутными войсками признал примат политики, то он тем самым взял на себя в военном отношении тяжелую ответственность, но не отказался отданной ему прерогативы в своей узкой области.
