Таким образом, генерал-полковник фон Браухич был вынужден мириться с планами Гитлера, а ОКХ работало над Директивой о развитии «Плана "Гельб"» в соответствии с полученными от Гитлера указаниями. Затем, 27 октября, главнокомандующий сухопутными войсками при поддержке своего начальника Генерального штаба, как сообщает Грейнер, попытался, ссылаясь на соображения военного характера, добиться от Гитлера переноса начала наступления на более благоприятное время года – весну 1940 г. Такое же предложение было сделано, как также сообщает Грейнер, за несколько дней до этого генералом фон Рейхенау – очевидно, по желанию генерал-полковника фон Браухича. Главнокомандующий сухопутными войсками мог рассчитывать в этом отношении на поддержку всех командующих Западного фронта. Хотя Гитлер и не отверг решительно все аргументы, которые ему были представлены, он оставил в силе установленную им еще 22 октября дату для начала наступления – 12 ноября.

5 ноября главнокомандующий сухопутными войсками снова сделал попытку переубедить Гитлера. Это был день, когда – при условии, что наступление действительно должно было начаться 12 ноября, – ожидался приказ о выдвижении войск в районы сосредоточения. Во время этой беседы, проходившей с глазу на глаз (Кейтель, по словам Грейнера, был приглашен на нее позже), – результаты ее, тем не менее, впоследствии стали известны, – произошел окончательные разрыв между Гитлером и генерал-полковником фон Браухичем. Последний, как пишет Грейнер со слов Кейтеля, зачитал Гитлеру меморандум, в котором были сформулированы все причины, говорившие против начала наступления. Наряду с безусловно неоспоримыми доводами против начала наступления осенью (погодные условия, незавершенность курса обучения вновь сформированных соединений и т. д.) генерал-полковник назвал одну причину, которая привела Гитлера в ярость. Это была критика действий немецких войск в ходе Польской кампании. Он выразил мнение, что пехота не проявила такого наступательного порыва, какой был в 1914 г., и что вообще подготовка войск в смысле дисциплины и выносливости в связи со слишком поспешными темпами перевооружения не всегда была достаточной. Если бы генерал-полковник Браухич высказал эту точку зрения в кругу военных специалистов, он бы встретил поддержку. Правда, упрек в том, что пехота не отличалась таким же наступательным порывом, как в 1914 г., во всяком случае в таком обобщенном виде был несправедливым. Он объясняется недооценкой изменений, которые тактика действий пехоты претерпела за это время. Принципы атаки 1914 г. были теперь просто немыслимы. С другой стороны, нельзя было отрицать, что – как это бывает в начале войны с еще не обстрелянными войсками – наши войска на отдельных участках, особенно в боях за населенные пункты, проявляли признаки нервозности. Высшие штабы также были иногда вынуждены принимать резкие меры против явлений недисциплинированности. Это неудивительно, если принять во внимание, что рейхсвер в течение нескольких лет вырос с 100 000 человек в миллионную армию и что значительная часть соединений была сформирована вообще только в ходе мобилизации. Все это, однако, перед лицом побед германской армии в Польской кампании еще не давало оснований прийти к выводу о том, что армия по этой причине не в состоянии вести наступление на Западе. Если бы генерал-полковник Браухич ограничился ясным заявлением о том, что вновь сформированные дивизии в связи с недостаточной выучкой и

спаянностью еще не подготовлены – да и не могли быть подготовлены – к ведению наступления и что нельзя вести наступление только испытанными кадровыми дивизиями, то его аргументы нельзя было бы опровергнуть, так же как и нельзя было опровергнуть довод о неблагоприятном времени года. Вышеупомянутые же аргументы в таком общем виде как раз меньше всего следовало бы приводить Гитлеру, т. к. он чувствовал себя создателем новой армии, которую теперь называли недостаточно подготовленной. При этом Гитлер был прав в том, что без проявленной им решительности в области политики, без той энергии, с которой он осуществил перевооружение, а также без вызванного к жизни национал-социалистским движением пробуждения военного духа также и среди тех слоев населения, которые во времена Веймарской республики отвергали его, вермахт не обладали бы такой мощью, как в 1939 г. Гитлер, однако, упорно игнорировал при этом тот факт, что наряду с его заслугами такие же заслуги в этой области принадлежали рейхсверу. Ибо без его идеологической и материальной подготовки, без самоотверженного труда пришедших из него офицеров и унтер-офицеров Гитлер не получил бы вооруженных сил, которые он теперь рассматривал как «свое детище», одержавших такие замечательные победы в Польше.

Сомнениями, которые высказал Гитлеру генерал-полковник фон Браухич, он добился от этого диктатора, зашедшего уже довольно далеко в своем самомнении, как раз обратного тому, к чему он стремился. Гитлер отбросил все серьезные аргументы командующего в сторону, выразил возмущение по поводу критики, которую генерал-полковник осмелился высказать в адрес его – Гитлера – творения, и грубо оборвал беседу. Он настаивал на начале наступления 12 ноября. Тут, к счастью, вмешался бог погоды и вынудил к переносу срока наступления – к этой мере только до конца января 1940 г. пришлось прибегать 15 раз!

Итак, если ОКХ подобным образом и оказалось правым в отношении возможного срока начала наступления, в результате описанных выше событий возник кризис в руководстве вооруженными силами, результаты которого оказали очень пагубное влияние на дальнейший ход войны. Во-первых, он проявился в том, что Гитлер и Браухич больше не виделись. Во всяком случае, начальник Оперативного управления, будущий генерал Хойзингер, 18 января 1940 г. сказал мне, что Браухич с 5 ноября не был больше у Гитлера. Это положение было совершенно нетерпимым при создавшейся обстановке. Следующим результатом встречи 5 ноября была речь, которую произнес Гитлер 23 ноября перед собравшимися в Имперской канцелярии командующими группами армий и армиями, командирами корпусов и начальниками их штабов. Я могу обойтись без подробного изложения содержания этой речи, т. к. оно известно из других источников[96]. Наиболее существенным было то, что Гитлер подчеркнул свое непоколебимое решение в самое ближайшее время начать наступательные действия на Западе, причем одновременно он высказал сомнение в том, как долго еще будет обеспечен тыл Германии на Востоке. Аргументы Гитлера в пользу насущной необходимости наступления на Западе носили деловой характер, были продуманы и, по моему мнению, убедительны (за исключением вопроса о сроке начала операции). В остальном его речь представляла собой сплошные нападки на ОКХ и на генералитет сухопутных войск в целом, который все время стоял на пути его смелых предприятий. В этом отношении речь Гитлера была лишена всякой позитивной основы. Главнокомандующий сухопутными войсками сделал единственно возможный вывод и подал в отставку. Гитлер, однако, отклонил его прошение. Само собой разумеется, что кризис в руководстве армии ни в коей мере не был ликвидирован. Во всяком случае, дело обстояло так, что ОКХ вынуждено было готовить наступление, с которым оно не было согласно. Главнокомандующий сухопутными войсками по-прежнему был отстранен от обсуждения решений по вопросу о ведении военных операций и низведен до положения простого исполнителя.

Если исследовать причины, которые привели к подобного рода взаимоотношениям между главой государства и ОКХ и, тем самым, к лишению последнего властных полномочий, то станет ясно, что решающую роль в этом сыграло стремление Гитлера к неограниченной власти, его все увеличивавшееся самомнение, подогреваемые нападками на генералитет со стороны таких людей, как Геринг и Гиммлер. Но необходимо также сказать, что ОКХ в значительной степени облегчило Гитлеру свое отстранение от руководства сухопутными войсками в связи с той позицией, которую оно заняло по вопросу о дальнейшем ведении военных действий после окончания Польской кампании. ОКХ своим решением продолжать придерживаться на Западе оборонительных действий само передало Гитлеру инициативу! И это несмотря на то, что, безусловно, в обязанности ОКХ в первую очередь входило представлять главе государства предложения о планах на будущее, тем более после того, как в Польше сухопутными войсками при эффективной поддержке авиации была в такой короткий срок одержана решительная победа.