Таким образом, ясно, что генерал-полковник фон Браухич с самого начала находился в сложном положении, строя свои взимоотношения с Гитлером. Роковую роль кроме того сыграло, безусловно, и то, что он при вступлении в должность согласился с рядом изменений в вышестоящем руководстве вермахта, в частности, на совершенно неоправданную отставку имевших большие заслуги генералов и названием начальником Управления кадров сухопутных войск брата генерала Кейтеля. Это был первый шаг Браухича к пропасти.
Уничтожающий удар авторитету ОКХ в глазах Гитлера был затем нанесен после того, как выяснилось, что сомнения ОКХ по поводу уступчивости западных держав во время Судетского кризиса оказались беспочвенными, и он оказался прав. То, что генерал-полковник Браухич в связи с этим пожертвовал начальником Генерального штаба Беком, конечно, не могло усилить его позиции по отношению к Гитлеру, а наоборот, только еще больше ослабило ее.
Вторым человеком, занимавшим видное положение в ОКХ и после отставки Бека оказавшимся в оппозиции к Гитлеру, был будущий генерал-полковник Гальдер, который благодаря своим военным способностям был достойным помощником генерал-фельдмаршала фон Браухича. Во всяком случае, они испытывали друг к другу в своей совместной деятельности полное доверие. Мне кажется, что Браухич всегда соглашался с предложениями Гальдера о проведении операций не по долгу службы, а по убеждению. Как большинство офицеров, вышедших из баварского Генерального штаба, Гальдер прекрасно знал работу различных отделов Генштаба. Он был неутомимым работником. Слова Мольтке «Гений – это прежде всего труд» {Genie ist Arbeit), очевидно, служили ему девизом. Но вот священный огонь, который должен сжигать сердце истинного полководца, вряд ли пылал в его груди. О присущем ему чувстве большой ответственности свидетельствует то, что перед Восточной кампанией он получил 1-му обер-квартирмейстеру генералу Паулюсу и начальникам штабов групп армий разработать планы операций. Но главная концепция плана кампании должна ведь, по-видимому, рождаться в голове того, кто будет ею руководить. Гальдеру не хватало такта фон Браухича, а его высказывания отличались предельно деловым характером. Я сам был свидетелем того, с какой настойчивостью он отстаивал свою точку зрения перед Гитлером. При этом было весьма показательно, как горячо Гальдер отстаивал интересы действующей армии, как остро он переживал навязанные ему неверные решения. Но одна трезвая деловитость не была тем качеством, которое могло бы импонировать Гитлеру. Горячая любовь к армии на него не производила впечатления.
Гальдер, по моему мнению, потерпел, в конце концов, фиаско из-за двойственности своего положения. Когда он стал преемником Бека, он уже был явным противником Гитлера. Как пишет Вальтер Гёрлиц («Германский Генштаб. История и структура»), Гальдер, вступая в должность, заявил генерал-полковнику фон Браухичу, что он это делает только для того, чтобы вести борьбу с военной политикой Гитлера. По имеющимся сведениям, он не раз лелеял планы свержения Гитлера, как бы ни обстояло дело с практической осуществимостью этих планов.
С другой стороны, Гальдер, однако, был начальником немецкого, а затем и гитлеровского Генерального штаба – т. е. после того, как Гитлер взял в свои руки и непосредственное командование сухопутными войсками. Может быть, политический деятель и в состоянии играть двойную роль ответственного чиновника и заговорщика. Солдаты же обычно не годятся для подобной двойной игры. Главная же причина состоит в том, что по немецким традициям начальник Генерального штаба немыслим без доверительных отношений со своим командующим. Даже если (что для Германии до того времени было совершенно немыслимым) в связи с деятельностью Гитлера признать, что для начальника Генерального штаба существовала возможность в мирное время готовить свержение главы государства и Верховного главнокомандующего, то во время войны выбор между ролями заговорщика и начальника Генерального штаба становился неразрешимой дилеммой. Долг Гальдера как начальника Генерального штаба состоял в том, чтобы всеми силами обеспечивать победу германским сухопутным войскам, за руководство которыми, а, следовательно, и за успех планов своего командующего он, наряду с другими, нес ответственность. В своей второй роли, однако, он не мог желать этой победы. Не может подлежать ни малейшему сомнению, что генерал-полковник Гальдер разрешил эту дилемму, приняв решение в пользу своего воинского долга, и приложил все свои силы для того, чтобы верно служить немецкой армии в этой тяжелой борьбе. С другой стороны, его вторая роль требовала, чтобы он при любых обстоятельствах оставался на своем посту, для того чтобы, как он надеялся, сохранить возможность в один прекрасный день свергнуть Гитлера. Для этого, однако, он вынужден был подчиняться его решениям в области ведения войны и в тех случаях, когда он с ними не был согласен. Он оставался на этом посту в первую очередь потому, что полагал, будто его выжидательная тактика на посту начальника Генерального штаба избавит армию от последствий военных ошибок Гитлера. Но за это он был вынужден платить исполнением приказов Гитлера, с которыми он по своим убеждениям как военный специалист не мог согласиться. Это противоречие должно было подорвать его внутренние силы и, наконец, привести его к краху. Ясно только, что генерал-полковник Гальдер так долго оставался на посту начальника Генерального штаба в интересах дела, а не в своих личных интересах.
Я попытался охарактеризовать тех двух генералов, при которых осенью 1939 г. произошли события, которые вряд ли можно назвать иначе, чем «лишение ОКХ власти». Из сказанного понятно, что оба эти солдата, сами по себе обладавшие массой положительных качеств, не могли успешно вести борьбу с таким человеком, как Гитлер. Во всяком случае, то, что снижение роли ОКХ и ее превращение в чисто исполнительную инстанцию произошло как раз после блестящих побед вермахта в Польше, и явилось причиной постановки Гитлером и ОКХ вопроса о принципах дальнейшего ведения войны.
До начала войны и в ее первый период было естественным, что немецкая сторона придерживалась на Западе оборонительной тактики. Кто мог ожидать, что западные державы так позорно оставят Польшу, которой они дали все гарантии, на произвол судьбы! Их наступление небольшими силами, приведшее к вклиниванию в полосу обеспечения «Западного вала», в Саарской области, за которым последовал отход на территорию Франции, не могло служить даже намеком на предположение о том, что они готовят в будущем наступление крупными силами.
Если бы можно было с полным основанием ожидать подобного наступления, то оставалось бы лишь ждать: удастся ли остановить это наступление на рубеже «Западного вала» или, если бы оно велось, например, через Люксембург и Бельгию в направлении на Рурскую область, нанести после высвобождения сил из Польши контрудар. Но в настоящее время пассивность западных держав создавала совершенно иную обстановку. Если учесть методы ведения войны французским командованием и неповоротливость англичан, то уже нельзя было ожидать, что они перейдут в наступление после падения Польши и возникновения возможности использования всей германской армии для ведения войны на Западе. Судьба Польши стала, однако, ясной самое позднее 18 сентября, когда решился исход сражения на Бзуре и после того как советские войска накануне перешли восточную границу Польши.
Именно тогда и не позже должен был начаться обмен мнениями между Гитлером и главнокомандующим сухопутными войсками по вопросу о ведении военных действий на Западе. Тем не менее, как можно судить по опубликованным документам (в первую очередь по книгам генерала [Бернгарда] фон Лоссберга, бывшего 1-го офицера Генштаба[91] в Штабе оперативного руководства ОКВ, и министериальрата [Гельмута] Грейнера, ведавшего журналом боевых действий ОКВ), этого не произошло.
Можно предположить, что реакция на блестящую победу в Польше, как и на неожиданную пассивность западных держав, со стороны Гитлера и со стороны руководящих деятелей ОКХ была совершенно различной. Тот факт, что англо-французская армия на Западе не перешла в наступление, Гитлер, безусловно, расценивал как признак слабости, который позволяет ему в свою очередь перейти на этом фронте в наступление. Блестящий успех Польской кампании, кроме того, привел его к убеждению, что вермахт вообще может решать любую задачу. ВОКХ имели несколько другую точку зрения, как мы это покажем ниже. Из пассивности западных держав можно было, с другой стороны, заключить, что они, возможно, вступили в войну только для того, чтобы спасти свою честь. Поэтому, вероятно, с ними все же еще можно договориться. Генерал Гальдер, по-видимому, также думал о том, что такое соглашение можно будет заключить и помимо Гитлера. В этом случае немецкое наступление на Западе в такой момент было бы совершенно неуместным.
