Фельдмаршал фон Браухич, элегантный мужчина подчеркнуто аристократической наружности, вел себя весьма достойно. Он был корректен и вежлив, даже любезен, хотя его любезность не производила на собеседника впечатления теплого отношения. Также, как в его внешности, ничто не напоминало борца, внушающего своему противнику уважение или, по крайней мере, осторожность, так в ней нельзя было обнаружить и энергии, способной увлечь всех, и созидательного начала. Он производил, в общем, впечатление холодного в обращении и сдержанного человека. Часто казалось, что он как-то скован; он, безусловно, был очень щепетильным. Этими свойствами своего характера он завоевал авторитету своих ближайших подчиненных, которые уважали его как «джентльмена», но их было недостаточно, чтобы обеспечить ему полное доверие войск, которым располагал, например, генерал-полковник барон фонфрич. Такому человеку, как Гитлеру, ему также трудно было импонировать. Правда, генерал фон Сект был еще более холодным в общении и даже неприступным, но все чувствовали внутренний огонь, бушевавший в этом человеке, железную волю, делавшую его «повелителем». Этими свойствами характера генерал-фельдмаршал фон Браухич не был наделен, у него не было также той непосредственности солдата, которая помогла его предшественнику, генерал-полковнику барону фон Фричу, не говоря уже о его больших военных способностях, завоевать сердца солдат.
Если теперь перейти к взаимоотношениям между генерал-фельдмаршалом фон Браухичем и Гитлером, то я убежден, что фельдмаршал истощил все свои силы в борьбе с этим готовым на все волевым человеком. Его склонности, происхождение и воспитание не позволяли ему бороться с Гитлером тем же оружием, которое тот, находясь на посту главы государства, не задумываясь, применял. Браухич подавлял в самом себе свое недовольство и возмущение, тем более, что он уступал Гитлеру в словесной дуэли. Он подрывал свои внутренние силы, пока болезнь сердца не вынудила его, наконец, подать в отставку, которая Гитлеру пришлась весьма кстати.
Справедливости ради необходимо добавить, что Браухич с самого начала находился в значительно менее благоприятном положении по отношению к Гитлеру, чем его предшественники. После ухода Бломберга Гитлер сам занял пост главнокомандующего вермахтом и т. о. сделался не только главой государства, но и прямым вышестоящим начальником для всех военнослужащих вермахта. Когда военный министр фон Бломберг предложил Гитлеру взять на себя руководство всеми вооруженными силами, он нанес последний удар армии, хотя, по всей видимости, Гитлер и без предложения Бломберга сделал бы этот шаг.
Но, прежде всего, важно то, что к моменту вступления Браухича в должность Гитлер по сравнению с предшествующими годами уже изменил совсем позицию по отношению к армии, и, прежде всего к ОКХ. В первый период после прихода к власти Гитлер, безусловно, еще проявлял к военным руководителям чувство уважения и ценил их авторитет. Это отношение он до конца сохранил к генерал-фельдмаршалу фон Рундштедту, хотя во время войны дважды отстранял фельдмаршала с занимаемых постов.
Два фактора в первую очередь привели Гитлера к изменению его позиции по отношению к армии еще в течение последних мирных лет.
Первый состоял в том, что армия при генерал-полковнике бароне фон Фриче (как и при фон Браухиче) настаивала на своих традиционных понятиях простоты и рыцарства в обращении, а также на солдатском понимании чести. Хотя Гитлер и не мог упрекнуть армию в нелояльности по отношению к государству, было все же ясно, что она не собирается выбросить за борт свои традиции в обмен на «национал-социалистские идеи». Также ясно было и то, что именно эти традиции создают армии популярность среди народа. Если Гитлер вначале отвергал подозрения по отношению к руководителям рейхсвера, исходившие из партийных кругов, то травля армии, в которой по-видимому, главную роль играли такие личности, как Геринг, Гиммлер и Геббельс, в конце концов, принесла свои плоды. Военный министр фон Бломберг – хотя, очевидно, и невольно – в свою очередь способствовал пробуждению недоверия у Гитлера, слишком усердно подчеркивая свою задачу «приблизить армию к национал-социализму». Результаты этой травли хорошо видны из бесстыдной речи, которую Геринг в качестве «старшего офицера вооруженных сил» весной 1939 г. произнес перед высшим генералитетом. В этой речи он взял на себя смелость упрекать сухопутные войска, противопоставляя их двум другим видам вооруженных сил, в том, что они сохраняют свои традиции, не соответствующие идеям национал-социалистского государства. Такую речь присутствовавший при этом генерал-полковник фон Браухич ни в коем случае не должен был оставить без последствий.
Второй фактор, довлевший над отношениями между ОКХ и Гитлером, заключался, во-первых, в том, что он позже называл «вечными сомнениями генералов», а иногда и более обидными словами. Здесь речь, прежде всего, идет о позиции ОКХ по вопросу о темпах перевооружения, которые оно стремилось замедлить, поскольку их чрезмерное ускорение отражалось на качестве подготовки войск. Во-вторых, Гитлер утверждал, что он всегда одерживал свои политические победы вопреки сопротивлению генералов, которые всегда были слишком боязливыми. По этому поводу следует заметить, что генерал-полковник барон фон Фрич, а, следовательно, и ОКХ, как это вытекает из книги генерала Хоссбаха Zwischen Wehrmacht und Hitler («Между вермахтом и Гитлером»), ни во время введения всеобщей воинской повинности, ни при занятии Рейнской демилитаризованной зоны не возражали против намерений Гитлера. То же можно сказать и о позиции генерала Бека (генерал-полковника фон Браухича не было тогда в Берлине) по вопросу о решении Гитлера ввести свои войска в
Австрию. Военный министр фон Бломберг вначале по внешнеполитическим соображениям возражал против введения всеобщей воинской повинности, но затем вскоре снял свои возражения. Тот же Бломберг в связи с оккупацией Рейнской зоны – без ведома руководства сухопутных войск – советовал Гитлеру возвратить войска, находившиеся уже на левом берегу Рейна, когда французы объявили частичную мобилизацию. Тот факт, что Гитлер уже собирался последовать его совету и что лишь рекомендации министра иностранных дел фон Нейрата сохранять спокойствие удержали его от этого шага. Возможно, именно вспоминания о проявленной им когда-то слабости, имели своим следствием значительное усиление открытой неприязни Гитлера по отношению к генералитету. Если ОКХ в годы перевооружения армии часто подчеркивало, что вермахт еще ни в коей мере не готов к войне, то оно при этом руководствовалось своим прямым долгом.
Гитлер – по крайней мере, официально – всегда соглашался с этой точкой зрения. Но, возможно, что эти предостережения усилили его неприязнь к ОКХ. Первое категорическое возражение внешнеполитические планы Гитлера встретили на том совещании с министром иностранных дел и главнокомандующими тремя видами вооруженных сил 5 ноября 1937 г., на котором Гитлер впервые заявил о своих намерениях в отношении Чехословакии. Тогда он впервые натолкнулся на сопротивление со стороны министра иностранных дел фон Нейрата, а также военного министра фон Бломберга и главнокомандующего сухопутными войсками барона фонфрича. Гитлер принял это во внимание и при первом удобном случае избавился от тех, кто стоял у него на пути.
Теперь часто можно услышать мнение, что согласие генералитета на уход в отставку генерал-полковника барона фон Фрича показало Гитлеру, что он теперь якобы может делать с ОКХ все, что угодно. Я оставлю в стороне вопрос о том, сделал ли тогда Гитлер подобный вывод. Если он его сделал, то он, во всяком случае, заблуждался относительно мотивов, которыми руководствовался генералитет. Позиция генералитета объяснялась в то время не слабостью, а была следствием незнания подоплеки этой интриги, невозможности для честных солдат предположить, что высшие руководители государства ведут подобную игру, или своевременно разгадать ее, а также практической невозможности при существовавших обстоятельствах и в связи с этой причиной осуществить государственный переворот. Не подлежит никакому сомнению, что Гитлеру, помимо этого, упомянутые выше высокопоставленные партийные деятели и другие лица прожужжали все уши о «вечных сомнениях генералов в отношении наших великих целей».
