15 сентября с занятием Лемберга и Перемышля преследование было в основном завершено, хотя в этом районе, также восточнее Сана, еще продолжалась операция по уничтожению оставшихся здесь польских частей.
Прорыв 10-й армии к Висле и ликвидация Радомского котла
Если в основу задачи 14-й армии наряду с уничтожением польской группировки в Западной Галиции был положен замысел параллельного преследования противника, с целью предотвращения любой попытки поляков остановиться для организации обороны за Вислой, то задачей обеих армий, наступавших из Силезии, было навязать противнику генеральное сражение еще до выхода к Висле. При этом более сильной 10-й армии, имевшей в своем составе также танковые соединения, была поставлена первоочередная задача – прорвать оборону фронт и выйти к Висле, в то время как более слабая 8-я армия должна была прикрыть северный фланг войск, участвовавших в этой операции, от ударов группировки противника, расположенной, по нашим данным, в районе Калиш – Лодзь и в Познанском воеводстве.
10-я армия была развернута в Верхней Силезии; ее левый фланг наносил удар из района Кройцбурга. В первом эшелоне армии было развернуто четыре корпуса (с правого фланга): XV моторизованный (командир – генерал [Герман] Гот; 2-я и 3-я легкие дивизии), IV армейский (командир – генерал [Виктор] фон Шведлер; 4-я и 46-я пехотные дивизии), XVI танковый (командир – генерал [Эрих] Гёпнер; 1-я и 4-я танковые, 14-я и 31-я пехотные дивизии) и XI армейский (командир – генерал [Эмиль] Лееб; 18-я и 19-я пехотные дивизии). Во втором эшелоне следовал XIV моторизованный корпус (командир – генерал [Густав Антон] фон Витерсгейм; 13-я и 29-я мотопехотные дивизии). За позициями армии развертывался составлявший резерв группы армий VII армейский корпус (командир – генерал [Ойген Риттер] фон Шоберт; 27-я и 68-я пехотные дивизии), а также 62-я пехотная дивизия.
Перед 8-й армией была поставлена задача в глубоко эшелонированном построении нанести удар на Лодзь. В ее состав входили два корпуса: XIII (командир – генерал [барон Максимилиан] фон Вейхс; 10-я и 17-я пехотные дивизии, «Лейбштандарт») и X (командир – генерал [Вильгельм] Улекс; 24-я и 30-я пехотные дивизии) армейские. Во втором эшелоне этой армии в качестве резерва группы армий находились две пехотные дивизии (213-я и 221-я).
Вскоре, после того как немецкие войска на рассвете 1 сентября 1939 г. перешли границу, завязались ожесточенные бои, в ходе которых противник был сбит с занимаемых им позиций. Однако попытается ли он дать генеральное сражение по эту сторону Вислы, или же он ставит перед собой цель выиграть время и будет стремится отвести свои войска за Вислу, оставалась для нас в ближайшие дни большой загадкой. Пока, во всяком случае, выяснилось, что сильные группировки противника сосредоточены в гористой местности у ЛысаТуры, в районе Кельцы, Радома и Лодзи.
Решающее значение для боевых действий первой недели войны имели, по-видимому, два фактора, которые впервые проявились в этой кампании. Первым был прорыв фронта противника наносящими глубокий удар в тыл танковыми соединениями; следовавшим за ними пехотным дивизиям приходилось напрягать все свои силы, чтобы не слишком оторваться от них.
Другой фактор состоял в том, что вражеская авиация в результате успешных действий люфтваффе была почти полностью нейтрализована, что относилось также и к управлению, связи и средствам сообщения. Таким образом, противнику так и не удалось обеспечить централизованное управление операциями.
Штаб нашей группы армий, исходя из имевшихся данных о противнике, поставил перед 10-й армией две задачи. Правофланговая группа, в которую входили XV моторизованный и XIV армейский корпуса, а также VII армейский корпус, приданный ей из резерва группой армий (позже он был переподчинен 14-й армии), должна была нанести удар по группировке противника, сосредоточивающейся в районе Радома, и разбить ее. Левофланговая группа (XVI танковый, XIV моторизованный, XI армейский корпуса) должна была попытаться преградить польской армии «Лодзь» пути отхода к Варшаве, в то время как 8-я армия должна была нанести удар по этой группировке с запада.
В ходе выполнения этой задачи 10-й армии вначале удалось навязать противнику сражение в районе Радома в лесистой местности Лыса-Гура, в то время как XV моторизованный корпус вклинился между этой группировкой и переправами через Вислу у Опатува и Демблина, а действовавший в составе северной группировки XIV моторизованный корпус, совершив маневр, преградил противнику также и путь на Варшаву. 9 сентября был закрыт первый «котел» в истории этой войны. Правда, в районе Кельцы – Радом бои продолжались еще до 12 сентября, т. к. противник не только оказывал упорное сопротивление, но и непрерывно пытался разорвать сомкнувшееся вокруг него кольцо. Однако в судьбе этой группировки уже ничего нельзя было изменить. Когда сражение закончилось, в наших руках оказались 60 000 пленных и 130 орудий. В ходе этих боев были разгромлены семь дивизий противника. Даже если бы польским войскам и удалось бы спастись, отойдя за Вислу, они не избежали бы этой судьбы, ибо в тот день, когда завершилось сражение под Радомом, 1-я горнострелковая дивизия 14-я армии уже находилась под Лембергом, а левый фланг этой армии уже давно форсировал Сан в его нижнем течении и тем самым был в состоянии взломать оборону противника, которую последний собирался, очевидно, организовать на берегах Вислы.
Между тем левофланговая группировка 10-й армии (XVI танковый корпус) в результате боев вышла к переправе через Вислу у Гура-Кальварии, южнее Варшавы, а танковая дивизия, действовавшая в ее составе, вела бои на юго-западной окраине Варшавы. Для захвата этого крупного, хорошо укрепленного и подготовившегося к обороне города, этих сил, однако, было явно недостаточно. Танковую дивизию пришлось вывести из города. Во всяком случае, в результате этого противнику были отрезаны пути к Варшаве с запада.
Гости в штабе группы армий
В то время как наши армии двигались к Сану и Висле, штаб группы армий был переведен в Люблиниц[57], бывший гарнизонный город немецких улан[58], не пользовавшийся в старой армии особой известностью. На этот раз мы разместились в доме приюта для глухонемых. Никаких параллелей здесь нет и быть не может – не было случая, чтобы мы когда-либо притворялись глухонемыми. Наоборот, мы внимательно прислушивались ко всем сообщениям, поступавшим с фронта, и, с другой стороны, не останавливались перед тем, чтобы совершенно четко проинформировать о нашей точке зрения вышестоящие инстанции. Последнее совсем не означает, что в Польскую кампанию мы по основным вопросам не были согласны с ОКХ. Несмотря на это, иногда имело место расхождение во взглядах. Однако генерал-полковник фон Рундштедт не допускал какого-либо вмешательства в руководство группой армий.
При строительстве здание приюта для глухонемых, как можно себе представить, не особенно заботились о звукоизоляции. Вследствие этого голос нашего начальника разведывательного отдела, которого никакими уговорами не удавалось заставить говорить тише, был слышен практически везде. Об обстановке на фронте, таким образом, на всей территории штаба знали досконально. Тем большее впечатление произвело то умение, с которым он обошелся с оригинальными гостями, прибывшими к нам в Люблиниц. В один прекрасный день у нас появилась в сопровождении свиты кинооператоров известная киноактриса и режиссер [Лени Рифеншталь], заявившая, что она «движется по стопам фюрера». Она сообщила, что по заданию Гитлера приехала на фронт снимать фильм. Такая деятельность, да еще под руководством женщины, была нам, солдатам, откровенно говоря, крайне неприятной. Однако речь шла о задании Гитлера.
Впрочем, она выглядела очень милой и мужественной женщиной, примерно, как элегантная партизанка, заказывающая себе костюм на рю де Риволи[59] в Париже. Ее прекрасные, подобные львиной гриве волосы, нисподавшие волнами, обрамляли интересное лицо с близко посаженными глазами. На ней было нечто вроде туники, бриджи и высокие мягкие сапоги. На кожаном ремне, перепоясывавшем ее стан выше бедер, висела кобура с пистолетом. Ее личное оружие дополнялось ножом, заткнутым на баварский манер за голенище сапога. Штаб, как я должен признаться, был несколько ошеломлен появлением столь необычной личности. Поэтому я вначале направил ее к генерал-полковнику фон Рундштедту, чтобы она могла сообщить ему о своем задании. Он, как подобает галантному кавалеру, принял ее очень любезно, но вскоре направил обратно ко мне. Мне не оставалось ничего иного, как «передать ее по команде». Таким образом, она очутилась у нашего начальника разведки (обладавшего на редкость грубым голосом), в функции которого входили также и все вопросы, связанные с пропагандой.
