Но ответам на вопросы, которые Антуанетта задавала самой себе, не было места в ее сердце. Ее бросало в дрожь при одной только мысли о том, что всего в нескольких футах от ее спальни родители делили одну постель.

Неужели у них был секс, содрогалась она, и ей становилось дурно от того, что Рут могла так охотно отдать то, что приходилось брать силой от ее дочери. И что хуже всего, Антуанетта знала: ее мать, так радостно принявшая ее отца в свой дом на выходные, будет ждать его возвращения и позволит остаться в их милом домике навсегда.

Весь ее мир словно перевернулся вверх дном, ей казалось, она летит в пропасть безнадежного отчаяния. С этого момента ощущение предательства, словно заноза, засело у нее в голове, и ничто не могло заставить его исчезнуть.

После визита отца теплая дружеская атмосфера покинула викторинский домик, и недоверие, крадучись, перешагнуло порог. Стена холода вновь разделила мать и дочь, но на этот раз невидимый барьер возвела Антуанетта. Когда она увидела отца, сидящего в гостиной, ее охватило такое отчаяние из-за предательства матери, что справиться с ним было невозможно. Ей хотелось бежать на край света, как можно дальше от всего этого, но она знала, что такой возможности у нее нет.

К этому времени у нее уже имелись кое-какие сбережения, и ее мечта о секретарском колледже становилась все ближе. Следуя своему плану, она все еще собиралась уехать летом на заработки, несмотря на печальный опыт на острове Мэн. Сотни ирландских девушек проводили весь летний сезон на материке, работая в летних лагерях, отелях и пансионатах. Им предоставлялся полный пансион, а высокая оплата и щедрые чаевые от счастливых отдыхающих позволяли вернуться домой с кругленькой суммой.

На все лето Антуанетта собиралась уехать в Батлинз. Но прежде ее ждало событие, пугающее и наводящее на размышления. Ее отец, освобождающийся из тюрьмы раньше срока, должен был вернуться домой до ее отъезда. Сможет ли она после всего, что было, находиться с ним под одной крышей?

До возвращения с острова Мэн Антуанетта ни за что не захотела бы покинуть дом, но предательство матери и перспектива снова делить кров с отцом распахнули перед ней двери, и ей не терпелось поскорее уехать. И, все же она понимала, что, оставив дом, будет вынуждена тратить свои сбережения — и тогда мечта об образовании так и останется мечтой. Без диплома секретарского колледжа она будет обречена всю жизнь работать официанткой или продавщицей в магазине.

Разве у нее есть выбор? — терзалась Антуанетта. Где она будет жить? Никто не согласится сдать комнату девчонке, которой еще не исполнилось восемнадцати, даже если она работает и может обеспечить себя сама.

Однако, если к имеющимся сбережениям прибавить деньги, заработанные в летнем лагере, этого будет достаточно, чтобы оплатить обучение в секретарском колледже, о котором она так отчаянно мечтала. Получив диплом, она будет свободна и сможет навсегда покинуть дом, снять квартиру в Белфасте и жить отдельно от родителей.

«Я должна подумать о своем будущем, — говорила себе Антуанетта. — Я видела стольких женщин, едва сводящих концы с концами, работающих в две смены во второсортных ресторанах, в то время как молоденькие девочки легко получают работу в самых лучших местах». Она лихорадочно пыталась найти решение, но мысли путались. Наконец она пришла к выводу, что единственный выход — остаться.

Каждое субботнее утро из окна своей спальни Антуанетта наблюдала за тем, как на местном поле натягивают шатер для вечерних танцев и белая ткань трепещет на ветру, словно паруса. А по вечерам пульсирующий ритм и рокот музыки вырывались оттуда в бездну ночного неба. Почти по пояс высунувшись из окна, она старалась получше расслышать музыку, разглядеть огромный купол шатра, сгорая от страстного желания очутиться там. Освещенный изнутри шатер озарял темное небо, словно гигантская светящаяся пастила.

Антуанетта чувствовала, что там внутри свой особый мир, в котором молодые люди в модной одежде слушают свою особую музыку и развлекаются. Высовываясь из окна своей спальни, она вспоминала мнение матери на этот счет:

— Дорогая, приличные девушки не ходят в такие места. Если мальчик хочет пригласить тебя куда-нибудь, он должен забрать тебя из дому, как полагается. Но искать его самой в таких местах — это никуда не годится.

Подобные заявления Рут всегда сопровождались сухим, черствым смешком или красивой, но пустой улыбкой.

И каждый раз Антуанетта послушно отвечала:

— Да, мамочка.

Она охотно оставалась с матерью дома и проводила вечера, развлекая Рут своим обществом.

Однако сейчас все изменилось. Теперь Антуанетте хотелось стать частью того мира, за которым она позволяла себе лишь наблюдать из окна. Ей страстно захотелось пойти на танцы. Теперь по выходным она тоже будет развлекаться. Антуанетта решила влиться в круг своих сверстников и жить так, как они. Она знала, что мысли других девочек заняты отнюдь не отношениями с матерью, а модной одеждой, косметикой и субботними танцами, и ей хотелось того же.

Антуанетта окинула себя в зеркале оценивающим взглядом. Она знала, что сильно отличается от своих сверстниц. У нее был английский акцент, кроме того, она носила старомодную одежду, а ее каштановые волосы, спадающие до плеч, и стрижка под пажа подходили скорее для четырнадцатилетнего подростка, чем для семнадцатилетней девушки. А все из-за влияния Рут.

«Все, хватит, — подумала с тоской Антуанетта. — Я хочу быть такой, как все. Я тоже буду модной».

Она вспомнила компанию уверенных в себе молодых людей, которых часто обслуживала в кафе, работая в вечернюю смену. Мальчики были аккуратно подстрижены, одеты в пиджаки и превосходно отглаженные брюки и походили на своих отцов в молодости. Совсем другое дело — девушки: они создавали свой собственный стиль и были совсем не похожи на своих матерей. Они укладывали волосы в высокую прическу с начесом, которая недавно вошла в моду, а их лица были покрыты слоем очень светлого тонального крема, который резко контрастировал с обведенными черной подводкой глазами, смотревшими на мир из-под густо намазанных тушью ресниц.

Антуанетта почти не пользовалась косметикой. Лишь немного пудры, чуть-чуть губной помады натурального розового оттенка и один слой туши для ресниц, чтобы слегка подчеркнуть глаза. Своим макияжем, как и одеждой, она сильно выделялась на фоне сверстниц.

«Я начну прямо сейчас», — решила Антуанетта.

С началом шестидесятых пришли времена хиппи, гламура и резких перемен. Рабочие стали частью среднего класса, и вокруг интенсивно строились новые жилые массивы, предлагавшие молодым людям возможность обзавестись собственным домом-коробкой, который в точности походил на все остальные дома в округе. Около каждого дома были припаркованы машины, крыши украшали телевизионные антенны, а вместо надписей «задолженность» теперь висели вывески «покупка в рассрочку». Это было время подъема экономики, которое принесло с собой новую молодежную культуру, частью которой так хотелось стать Антуанетте. Молодые люди приобретали уверенность в себе, которой были лишены их родители. Они проводили свободное время, танцуя под ритмы рок-н-ролла, встречаясь в кафе, где пили капучино и разговаривали по душам. Им не хотелось быть похожими на своих родителей, они создали свою собственную моду и имели собственные взгляды на жизнь.

К таким людям и хотела присоединиться Антуанетта, но для этого ей нужно было как-то изменить себя. Конечно, она не могла скрыть свой английский акцент, но зато могла изменить свою внешность.

Постепенно Антуанетта начала создавать свой новый образ. Она купила обтягивающие платья, туфли на шпильках и новое белье и убрала все это подальше в шкаф. Парикмахер, которого порекомендовала ей одна из молоденьких девушек в кафе, сотворил чудо. Аккуратно подстриженные каштановые волосы исчезли, а вместо них появился высокий начес. Выщипанные брови, ставшие более четкими, выделяли глаза, а отсутствие аппетита сказалось на ее некогда округлых формах, и она могла гордиться своей стройной фигурой.