Как бы переубедить его, как бы ему объяснить, что он, Лоренс, – сам по себе?

И ведь он до сих пор желал ее, страстно желал. Она почувствовала это на улице, когда, выглядывая из-за угла, прижалась к нему как бы случайно.

Что ж, неплохо для начала.

Антония разделась и, обнаженная, уселась за туалетный столик. Взяв флакончик с духами, она вынула из него стеклянную пробку, и ее тотчас же окутал аромат роз. При мерцающем свете лампы она сначала расчесала свои длинные черные волосы, затем прикоснулась пробкой от флакончика с духами к ложбинке под ухом, к шее и к выемке между грудями. После чего, улыбнувшись своему отражению в зеркале, взяла баночку помады – ею она редко пользовалась – и сделала поярче не только свои щеки, но и соски.

У нее в гардеробе висел тонкий и почти прозрачный кружевной халат, который она никогда не надевала. Немного подумав, Антония надела его и завязала поясок. «А стоит ли мне делать все это? – подумала она неожиданно. – Ведь если Лоренс действительно пришел к выводу, что ему не следует со мной спать, то у меня все равно ничего не получится. Слишком уж он упрям…»

Как странно… Для человека, лишенного принципов, слишком уж много всяких глупейших правил. И понять его почти так же трудно, как Майкла.

Бросив последний взгляд в зеркало, Антония выскользнула за дверь и направилась к комнате Лоренса. Хотя это, без сомнения, вызывало сплетни, он спал не там, где располагались комнаты слуг, а в семейных апартаментах. Дверь его была плотно закрыта, но Лоренс еще не ложился – из-под двери выбивалась полоска света.

Антония постучала, но ответом ей была тишина – как будто в комнате никого не было. Но откуда же тогда свет?

«Конечно же, он там и все слышит, – подумала Антония. – И разумеется, он знает, что это я».

Она не стала больше стучать – стояла у двери, дожидаясь, когда откроют.

Минуту спустя дверь распахнулась. В дверном проеме стоял Лоренс – без рубашки, в бриджах, босой. Волосы его были растрепаны, а на губах играла сардоническая улыбка. Его мускулистая грудь поблескивала в свете лампы, которую Антония держала в руке, а шрам а лице, как всегда, придавал ему зловещий вид – как будто он был пиратом из карибских морей или, может быть, разбойником с большой дороги, грабившим по очам экипажи. Однако на теле его не было ни единой отметины, и этим он отличался от Майкла – тот, когда снимал одежду, представал весь испещренный шрамами, являвшимися напоминаниями о том, какие испытания выпали на его долю.

Глядя на полуобнаженного Лоренса, молча стоявшего перед ней, Антония чувствовала, как по телу ее пробегает сладостная дрожь. А он вдруг хмыкнул и, окинув ее взглядом, произнес:

– Итак…

В голосе его прозвучал вопрос, хотя было очевидно, что он все прекрасно понял.

Стараясь держаться непринужденно, Антония спросила:

– Могу я войти?

Он ухмыльнулся и ответил:

– Это зависит от цели вашего прихода, моя дорогая, вы что-то хотели мне сообщить? Что-то очень важное?

– Знаешь, Лоренс, твои новые принципы…

– Они раздражают вас, миледи? Слишком уж вы нервная в последнее время. Сердитесь по малейшему поводу. Антония, зачем вы пришли?

– Но, Лоренс, Я… Ты прекрасно все понимаешь.

Она передернула плечами.

– Это не ответ, дорогая. Так зачем же вы пришли?

«Это уже походит на допрос», – промелькнуло у Антонии.

– Угадай, – ответила она.

– Нет, вы сами скажите. Так почему же вы пришли?

– Потому что я хочу тебя.

Ей было не так-то просто это сказать, но она все же сказала.

Лоренс наконец-то отступил от двери и, изобразив удивление, спросил:

– Выходит, хотите?… Что ж, леди Тейлор, уж если вы зашли так далеко, то, может быть, вы сможете еще что-нибудь мне сказать?

Он хотел от нее большего. И если быть честной, то следовало признать, что он это заслуживал. Но честность не каждый может себе позволить.

С чарующей улыбкой, покачивая бедрами, Антония вошла в комнату. Она никогда еще сюда не заходила, так как Лоренс всегда сам приходил к ней. Сейчас, к своему величайшему удивлению, Антония увидела в рамах на стене целую коллекцию морских карт. Кроме того, на каминной полке стояла миниатюра корабля, а на столе из какого-то темного экзотического дерева лежал потускневший компас в стеклянном футляре.

Антония с любопытством осматривалась. «Как же мало я о нем знаю, – думала она. – Не знаю даже его полного имени».

– Ты был моряком? – спросила она, приблизившись к карте южных морей, испещренной островами и схемами торговых путей.

– Можно сказать и так, – ответил Лорене.

– Выходит, ты был капитаном корабля, – пробормотала Антония. – Да-да, именно капитаном, верно?

Он пожал плечами:

– Это было в другой жизни.

Какой странный ответ… Ведь ему едва ли больше тридцати.

Антония подошла к другой карте. Это была карта Америки со стрелками вдоль обширного побережья, обозначавшими направление течений.

– Ты скучаешь по морю?

– Да, – ответил он без малейшего промедления. – Соленая вода у меня в крови.

Антония пристально взглянула на него:

– А что же произошло?

– Я уверен, вы пришли сюда не для того, чтобы расспрашивать о моем прошлом. – Он скрестил руки на мускулистой груди. – Но то, что вы пришли… говорит о многом.

И тут Антония с удивлением осознала: она настолько была одержима собственным прошлым, что совершенно не интересовалась прошлым Лоренса. Что ж, возможно, это все из-за войны…: И на войне к тому же между людьми иногда складываются очень странные отношения – как, например, у нее и лорда Лонгхейвена. Хотя оба происходили из знатных старинных родов, они были совершенно разными людьми. Она – жаркое испанское солнце, Майкл – холодная английская зима.

Ну, возможно, не такая уж холодная… Впрочем, теперь это уже не имело значения. А вот Лоренс… Что же он за человек?

А он вдруг усмехнулся и проговорил:

– Миледи, у вас сейчас на лице какое-то странное выражение… Но надеюсь, что я все-таки в относительной безопасности, поскольку совершенно точно могу сказать, что вы не вооружены. Между прочим, у вас в этот вечер замечательный наряд. Правда, не знаю, как он называется… Вообще-то похоже на халат, но он ведь ничего не прикрывает, насколько я могу судить.

Он снова окинул ее взглядом, и Антония почувствовала, что соски ее начали твердеть, а между ног заструилось тепло.

– Я рада, что тебе нравится, – ответила она. – Может, хочешь снять его?

– Только после того как вы скажете, зачем пришли, любовь моя.

Черт возьми, но ведь она уже сказала! Что же еще он хочет услышать?!

– Какого ответа ты ждешь, Лоренс? Чего ты хочешь?

Он пожал плечами:

– Еще кое-чего, кроме того, что вы предлагаете. Ваше тело восхитительно, миледи, но у меня достаточно самонадеянности, чтобы просить какую-то долю ваших чувств. Если все, что вам нужно, это постель, то я уверен: тут выстроилась бы очередь мужчин, жаждущих переспать со страстной леди Тейлор. Пожалуйста, объясните, почему вы хотите переспать именно со мной.

Антония смутилась. Она уже подумывала, не уйти ли.

– Перестань допрашивать меня, – пробормотала она.

– Престаньте быть такой упрямой. – Он наконец-то приблизился к ней. – Вы ведь знаете, что можете доверять мне. Скажите об этом.

Она покачала головой:

– Нет, я никому не доверяю.

– Даже Лонгхейвену?

Антония медлила с ответом, наконец проговорила:

– Я доверяю его опыту и интуиции, а также чувству чести, смелости и уму.

– Да, этот человек – ваш идеал, я знаю. Но во всем ли вы доверяете ему? Может, в чем-то не доверяете?

Она снова помолчала, потом вдруг заявила:

– Он женился на другой, хотя не любил ее. Женившись на ней, он предал меня.

– Вас он тоже не любил. – Лоренс протянул руку и, приподняв ее подбородок, заглянул в глаза. – Ну же, Антония… Мы ведь уже говорили об этом. Его женитьбу нельзя назвать предательством. Нечего было предавать.