Он был рад за нее, и отчасти – он и сам не знал, что способен на такое, – завидовал их очевидному счастью.

– Мне бы хотелось, чтобы свадьба состоялась зимой, – сказала Элизабет, накалывая на вилку кусочек курицы.

– Зимой?

Майлз казался до смешного огорченным, что ждать придется так долго.

Люк подумал, что Элизабет сказала это нарочно, потому что она сразу же спрятала свое лицо за бокалом вина.

– Чтобы все предусмотреть, понадобится никак не меньше времени, – услышал Люк заявление своей матушки, которая поднесла ко рту вилку, да так и застыла, прищурив глаза. – Нельзя, чтобы свадьба была поспешной и не по правилам, и к тому же Элизабет – моя единственная дочь.

Проблема состояла лишь в том, что Люк вовсе не был уверен – после того как оказался свидетелем столь пылкого поцелуя, – что эта парочка станет ждать полгода и не совершит за это время чего-то опрометчивого, что там ни говорила бы Элизабет.

– Осенью тоже неплохо, – сказал он с приятностью. – Ждать придется всего пару месяцев, и погода для свадебного путешествия гораздо более подходящая.

Майлз взглянул на него с благодарностью, мать – с возмущением, а Элизабет, помолчав, улыбнулась, бросив через освещенный свечами стол озорной быстрый взгляд.

– Я думаю, нужно подумать о гостях.

– Пожалуй, – сухо сказал Люк.

– Пара месяцев? – Мать бросила на него недоверчивый взгляд. – Очевидно, вы понятия не имеете о том, что значит устраивать свадьбу.

Конечно, она права. Он мало что знал об этом, но о том, что чувствует нетерпеливый жених, он кое-что знал. Люк положил вилку, изо всех сил стараясь не вспылить.

– Я понятия не имею, – согласился он. – Но это дело Элизабет и Майлза.

Появление десерта остановило спор, и когда они с Майлзом ушли в кабинет к портвейну, его приемный кузен сел с грустной улыбкой.

– Я ценю ваши старания ради меня.

– Вам придется держаться, если вы не хотите, чтобы ваша свадьба оказалась самым большим скандалом в истории английского общества, – иронично сообщил Люк, погружаясь в удобное кресло позади письменного стола. – Но я полагаю, что вам это уже известно, поскольку вы хорошо знаете мою матушку.

– Так оно и есть. – Майлз с мрачным видом уставился на свою рюмку. – Но я могу ждать,- если этого хочет Элизабет.

– Хм. – Люк вовсе не был в этом уверен. – Я думаю, полгода – немного оптимистично.

– Я тоже, – бодро согласился Майлз, вытягивая ноги.

Скоропалительная свадьба явно соответствует этой наглой улыбке, решил Люк. Но не Майлз, честно говоря, вызывает у него беспокойство. А вот Элизабет всегда может подбить Майлза на самые необдуманные поступки.

– Вам придется быстро положить конец намерениям устроить грандиозную свадьбу.

– Тетя Сьюзетт не устоит перед упорством Элизабет.

– Она еще никогда не устраивала свадьбу дочери. Будьте осторожны.

– Или сына.

Майлз шутливо выгнул бровь.

– Я был женат.

Как только эти слова сорвались с его губ, Люк пожалел, что произнес их. Быть может, сказалось отсутствие в городе Мэдлин, из-за чего он ощущал себя нервным и заброшенным. Быть может, сказывалось буквально осязаемое счастье его сестры в блеске первой любви, которое придавало его самоанализу новый смысл.

Возможно, просто настало время услышать эти слова, сказанные вслух.

Не было сомнений, что Майлз был поражен и утратил дар речи. Он глотнул портвейна, поперхнулся и закашлялся. Потом выпрямился в кресле.

– Что?!

– В Испании.

У Майлза хотя бы хватило здравого смысла держаться спокойно. Люк не знал, почему заговорил об этом таким небрежным тоном. Он никому не рассказывал о своем браке, даже Алексу и Майклу. Они знали, точнее, он был уверен, что Майкл немного знает об этом, но оба были в достаточной степени сдержанны и никогда не задавали вопросов.

– Моя жена была, – он улыбнулся своим горько-сладким воспоминаниям, – испанкой, сеньоритой, настоящей леди. Красивая, храбрая… Она была дочерью дона и принимала активное участие в борьбе испанцев с французами. Мы были союзниками.

– Понятно.

На самом деле Майлзу вовсе не было понятно, и Люк это заметил. Это никому не было понятно.

– Я женился на ней. Ее убили французы, убив при этом и ребенка, которого она носила.

Конец истории.

Нет, не совсем.

– Господи, Люк, какая жалость, – голос у Майлза был напряженный.

– Да, жалость.

Люк снова налил портвейна, напустив на себя беспечный вид, вовсе не соответствующий его истинным чувствам.

– Элизабет об этом не знает.

– Не знает.

Майлз кивнул нерешительно.

– Конечно, нет. Она рассказала бы мне.

Такая уверенность вызвала у Люка легкую зависть. Именно вера друг в друга делала Элизабет и Майлза парой. Они были друзьями.

А Мэдлин друг ему?

Может быть, и так, подумал Люк. Страстная любовница – да. Дружба – это нечто иное. Она предполагает еще большую близость. Почувствовав, что ступил на опасную территорию, он налил еще вина.

Он никогда не рассказывал Мэдлин то, что рассказал сейчас Майлзу.

А нужно бы.

Наверное.

– С какой стати я стал бы рассказывать об этом сестре? – спросил Люк голосом, совершенно лишенным каких-либо эмоций – к его собственному удивлению, потому что горло у него сжалось. – К тому времени, когда я вернулся в Англию, все было кончено и похоронено.

– А почему вы рассказали мне об этом теперь?

– Понятия не имею.

– Вот как? – Майлз был молод, но в лице у него появилась какая-то древняя мудрость. – Не связано ли это каким-то образом с разговорами о свадьбе и красивой леди Бруэр?

Во время поездки Тревор уснул, и хотя обычно утверждал, что стал слишком взрослым для того, чтобы открыто проявлять свои чувства к матери, но так устал, что свернулся калачиком у нее на руках, и всю дорогу Мэдлин наслаждалась простой радостью – держать его в своих объятиях.

«Тревору нужны братья и сестры».

Мэдлин откинула волосы со лба сына и легко обвела пальцем его гладкую щечку. Какая драгоценность, Колин в миниатюре, но и на нее он тоже похож, с этими темными глазами и пытливым умом. Она была счастлива, и Марта угадала: она хочет иметь еще детей. Ей нравится быть матерью, ощущать как дар улыбку сына, звук его смеха, радоваться, наблюдая, как он подрастает.

«Если у нас с Люком будет ребенок, – подумала она, откинув голову на спинку сиденья и позволив своему воображению создать образ улыбающегося младенца, – будет он или она белокурым, и, может быть, у него будут необычные серые глаза Люка?»

Нет. Резко оборвав эти мечтания, Мэдлин открыла глаза.

Погода стала мрачной, по всему небу ползли низкие зловещие тучи в темно-серых закраинах, и в воздухе запахло дождем. В начале поездки она велела поднять шторы, потому что было жарко и душно, и теперь смотрела, как мимо пробегают сельские пейзажи, и как движение на дорогах становится все более оживленным, по мере того как они приближались к Лондону.

И к Люку.

Не основала ли она ложную надежду на иллюзии? Ночью после оперы она поймала отражение его лица в оконном стекле, когда он вошел в ее комнату.

Не на иллюзии, решила она через мгновение, потому что увидела в его глазах обычно скрываемую ранимость, какое-то застывшее выражение, которое обычно ему удавалось прятать почти без всяких усилий. И теперь ей нужно было решить – позволить ли ему самому прийти к выводу, что свела их не просто страсть, или ему нужна ее помощь?

Последнее, твердо решила она. Карета уже громыхала по мостовой, и начал накрапывать дождь. Несмотря на ужасную погоду, губы ее изогнулись в улыбке.

У Майкла был список, имена прислуги и примерное расписание их рабочего дня.

С этого можно начинать.

– Мотивация, – сказал он прозаичным тоном, – все еще неясна. Мне бы хотелось поговорить с леди Бруэр, если это возможно. Или наверное, будет лучше, если ты сам поговоришь с этой красивой дамой. Если кто-нибудь из членов клуба был как-то особенно связан с ее мужем, это безмерно помогло бы мне.