– Да?

Хьюберт с извиняющимся видом открыл дверь.

– Вы сказали, миледи, что собираетесь остаться дома и провести спокойный вечер, но к вам посетитель, который попросил доложить о себе.

Мэдлин бросила взгляд на часы, стоящие в углу, увидела, что почти десять – не так уж поздно, по меркам светского общества; многие приемы даже не начинались ранее полуночи, – но все же для светского визита время позднее.

– Кто это?

– Виконт Олти.

Люк. Невозможно было не почувствовать удовлетворение и волнение. Причиной того, что она решила не ехать ни в одно место, куда ее пригласили в этот вечер, было отчасти нежелание встретиться с ним на людях. Она совершенно не была уверена, что сможет сдержать свои чувства, после того как они провели ночь в любовных ласках. Ей хотелось убедиться, что он не игнорирует то, что случилось, но как это сделать? Управлять Люком нелегко – на этот счет она не питала никаких иллюзий.

Но он решил зайти к ней. Какая удача! И она пробормотала, стараясь держаться как можно с большим достоинством и холодностью:

– Пожалуйста, проводите виконта сюда и принесите кларета.

Что сказал бы об этом Колин? Такой вопрос она задала себя впервые. Отчасти она понимала, что Марта права: он хотел бы, чтобы она была счастлива. Но с другой стороны, она думала, что он мог быть ревнивым, властным, защищающим свои владения – хотя с Люком это было бы бесполезно. Ее любовник не выдвигал никаких требований, а всего лишь хотел отвлечься.

Но все же захотел ее увидеть.

– Слушаю, миледи.

Теперь она пожалела, что в такой поздний час одета в дневное платье из муслина с узором из веточек – ей не захотелось переодеваться к обеду, ведь она собиралась обедать в одиночестве, поэтому и велела накрыть в гостиной наверху. После того как ее сына выкупали, она почитала ему, и постепенно он задремал, уютно свернувшись рядом с ней. Тревор очнулся только тогда, когда дракон устремился вниз, чтобы похитить деву. Мальчик увлекался драконами, а не прекрасными девами, но можно было не сомневаться, что со временем вкусы, его изменятся.

– Вы никуда не собираетесь.

Эти четыре слова были констатацией факта, а не вопросом, Люк вошел, немыслимо элегантный в темном вечернем костюме, окинул взглядом ее весьма небрежный туалет, не выразив ни укора, ни одобрения.

– Это чтобы избежать возможных кривотолков?

– Нет, – ответила она честно. – А разве уже начались кривотолки?

– Отчасти. – Он многозначительно посмотрел на новый ковер. – Я вижу, что все доказательства несчастья, случившегося с лордом Фитчем, удалены.

– Вряд ли я могла бы оставить тот ковер. – Мэдлин бросила взгляд на кресло. – Прошу вас, садитесь. Я велела принести вина.

Он криво улыбнулся в знак одобрения, но все же сел в кресло напротив стола.

– Почему вы решили, что я останусь у вас?

Несмотря на такой вопрос, она знала, что это будет так. Это было видно по его внимательному взгляду, и потом, Люк Доде не заходит куда-либо просто так.

– Вы редко делаете что-либо, не имея определенной цели, милорд.

– Стараюсь не делать. – Он лениво усмехнулся, глядя на нее. – И вы так хорошо меня знаете?

– В некотором смысле – очень хорошо.

Мэдлин улыбнулась в ответ, радуясь появлению этого человека, такого крупного и мужественного, радуясь тому, что его худощавое тело поместилось в кресле с таким видом, будто он у себя дома. Приятно было видеть, как лампа освещает его волосы. И она тихо добавила:

– В других смыслах – не так хорошо, но я начинаю узнавать вас.

Люк откинулся назад и небрежно скрестил ноги в сапогах.

– Тогда скажите, о чем я сейчас думаю.

– Я не умею читать мысли.

– Вы могли бы это знать, – сказал он с легким нажимом, – лучше, чем я.

В одно мгновение тональность разговора изменилась.

Иными словами, он и сам не знает, зачем пришел, но пришел, будучи не в состоянии не прийти. Сердце у нее забилось учащенно.

– Осмелюсь ли предположить, что вас привело сюда то же самое непреодолимое желание, которое заставило и меня выбежать из дома Мастерсов вчера вечером?

– Вы можете осмелиться… – Он замолчал, потому что вошел Хьюберт с серебряным подносом, на котором стояли бокалы и графин.

Налив вина, слуга ушел, и Люк договорил свою фразу так, словно его не прерывали.

– …на все, что вам угодно. Я готов на любую интерпретацию наших поступков, Мэджи.

То, как он сказал «наших», ей понравилось, как будто их связывало нечто большее, чем преходящая страсть.

– Я не уверена относительно диагноза нашей болезни, милорд, но могу ли я сказать, что очень рада вашему решению посетить меня сегодня вечером?

– Мне нравится, когда вы так сильно понижаете голос, – пробормотал он, но тут его взгляд упал на дневник, лежащий на столе. – О, я вижу, вы решили его прочесть.

Она была очень соблазнительна в простом платье из кремового муслина, отделанном зелеными лентами; непослушные пряди светлых волос высвободились из шпилек, легкие тени легли под глазами, потому что он не даивал ей спать всю ночь. Мэдлин проследила за направлением его взгляда, остановившегося на дневнике мужа, и улыбка сбежала с ее губ.

– Я решила, что мне следует это сделать.

– Потому что знание – сила, – согласился он. – хотя я уверен, что ваш муж был хорошим.человеком, иначе вы не любили бы его так глубоко, но будет лучше, если вы ознакомитесь с содержанием его личных записей хотя бы не в меньшей степени, чем с ними ознакомился Фитч.

Она, должно быть, что-то почувствовала в его тоне, потому что в ее темных глазах блеснуло беспокойство.

– И поэтому вы здесь, не так ли?

– Отчасти.

Люк рассматривал ее, покачивая бокалом. Тяжелая квадратная столешница скрывала часть ее стройной фигуры, простое платье и беззащитное выражение лица делали ее моложе.

– Он помнит. – В ее голосе была покорность, но еще и легкая дрожь. – Не думаю, чтобы вы случайно зашли в такой час, не будь у вас серьезной причины.

– Нет, он ничего не помнит в точности, а увидеть вас – вполне серьезная причина для посещения помимо Фитча. В конце концов, мы вступили в связь, не так ли, леди Бруэр?

Он нарочно говорил легко и насмешливо, потому что на самом деле ему не хотелось огорчать ее.

– И произошло нечто заставившее вас подумать, что мы не можем сохранить это только между нами, в тайне.

Если быть честным, он никогда не думал, что такое возможно, особенно после того как она так стремительно ушла вслед за ним от Мастерсов. До его разговора с Фитчем он хотел попытаться сохранить все в тайне – ради нее. Вдовы пользуются большей свободой, чем незамужние девушки, это правда, но высший свет обращает внимание на все, от чего хотя бы немного пахнет скандалом. Как бы ни было добродетельно ее прошлое, связь с ним, Люком, несомненно, принесет ей дурную славу.

Значит, если разговоры так или иначе начнутся, возможно, будет лучше, если все поймут, что Мэдлин находится под защитой его чести. Люк смотрел на нее некоторое время, а потом решил говорить напрямик.

– Наш уход вчера вечером был замечен, хотя вы и уехали одна в своей карете. Я знал, что так и будет. Я думал об этом почти весь день. Фитч завуалированно намекнул, что ему известно – бог весть откуда, – что это мы взяли дневник и что мы как-то связаны с несчастным случаем, произошедшим с ним. Поэтому будет лучше, по моему мнению, если все поймут, что вы находитесь под моей протекцией. Это избавит вас по крайней мере от ухаживаний других мужчин, которые раньше считали вас защищенной от них вашей репутацией.

До той поры, конечно, когда они пойдут разными путями. Тогда она будет вынуждена вести честную игру, и ее добродетельная репутация больше не будет держать этих мужчин на расстоянии.

– Поясните, что вы имеете в виду под словом «протекция». Мне не нужна ваша финансовая поддержка, Олти. – В прекрасных глазах Мэдлин полыхала ярость, тонкие пальцы сжимали бокал с вином. – Вряд ли я…

Он прервал ее со спокойным удивлением: