При обыске в «палате» кроме двух солдатских палашей были обнаружены и спешно доставлены в Сыскной приказ другие вещи: Андрей Федулов не без оснований подозревался в скупке краденого. На допросе нищий объяснил их происхождение следующим образом: «…взятые у него, Андрея, рубашка александрийская [с] кушаком полушелковым положены у него от брата ево двоюродного Алексеевской слободы купца Андрея Васильева в двух рублях, а ныне он в Питербурге. Ранец солдатский, кортик, портупей шелковый положены у него, Андрея, от присылаемых из Сибири с казной счетчиков Ивана Иванова, Николая Иванова, которые де стояли у него, Андрея, из найму с филипповских заговен с месяц, в закладе в полтине, а обещали де выкупить оное по приезде их в Москву к празднику Рожества Христова или к Новому году. Две рубашки да два фартука холстинные детские жилицы его, солдатской жены Варвары Ивановой дочери малолетнего ее сына, а муж де ее имеется в посылке, а куда не знает. А остаток Ивановского полотна да два платка бумажные, один крашенинной, пять покромей {16} зеленых простого сукна да холст посконной {17} собственные де ево, Андреевы» [137].
Итак, слепой нищий Андрей Федулов не только ходил с сиротой Иваном Батыгиным по «караульным», монастырям и прочим местам для сбора «мирского подаяния», но и пускал в свою хижину постояльцев, давал деньги под залог и, скорее всего, покупал краденые вещи. Среди его постоянных жильцов и поставщиков краденого были профессиональные «мошенники». Ночью 28 декабря 1741 года их оказалось шесть человек, из которых четверо ночевали у него уже более двух недель. Однако нам известно, что этот дом посещали и другие воры. Так, Арина Федосеева дочь показала, что «два палаша принес к нему, Андрею, в дом по сему делу доноситель Иван Каин, про которые сказал, что они те палаши отбили у солдат, а у кого, не сказали, которые она, Арина, приняла с купецкой женой Матреной Даниловой дочерью и, приняв де те палаши, закопала в землю на наистопак» [138].
Среди женщин, взятых в доме слепого, оказались четыре его «жилицы», однако мы знаем, что их было больше. На допросе хозяин упомянул еще жилицу Варвару Иванову с малолетним сыном, которой в ту ночь в доме не оказалось. Причем все они — вдовы, которые после смерти мужей несколько раз меняли места жительства, пока, наконец, не оказались «в палате» Федулова. Две женщины признались, что для них не было тайной, с кем они соседствуют. Хотя ни одна из вдов не повинилась в каких-либо преступлениях, многозначителен уже сам характер подозрений — в покупке краденых вещей и «блудном деле», то есть Федулов мог заниматься также «сводством».
Видимо, 18 человек, арестованных в доме Федулова, были доставлены в Сыскной приказ, а потом Каин повел Петра Донского с солдатами по другим воровским притонам. Но и на этот раз он не заставил их далеко ходить… Впрочем, пусть Петр Донской продолжит свой рассказ: «…Он же, Каин, близ Москворецких ворот указал дом церкви Всемилостивого Спаса, что словет Мокрой, дьякона Алексея Якимова, а он сказал, что де в том доме живут мошенники. И я, Донской с солдаты, в том доме взял мошенников Коломенского полку беглого солдата Тимофея Васильева сына Чичова, Хамового двора матроса Дениса Иванова сына Криворотова. Он же, Каин, близ Москворецких ворот указал дом церкви Николая Чудотворца священника Ильи Елисеева, а сказал, что де в том доме живут мошенники. И я, Донской, в том доме взял мошенников Большого суконного двора ученика Тихона Степанова сына Боброва, Белой он же, Журавлевой фабрики ученика Матвея Дмитриева сына Тарыгина, да женок Иверского монастыря крестьянскую жену Татьяну Иванову, солдатских жен Прасковью Васильеву, Варвару Нестерову. Он же, Каин, близ Москворецких ворот указал дом церкви Всемилостивого Спаса священника Ивана Леонтьева, а сказал, что де в том доме живут мошенники. И я, Донской, в том доме взял мошенников солдатского сына Леонтия Васильева сына Юдина, Ивана Данилова сына Тареева, Зубарев он же, дому асессора Афанасия Сытина человека Петра Иванова сына Ачку, Рябинин он же, да в том доме хозяйку солдатскую жену Марфу Дмитриеву дочь, да полотняной фабрики ученика Михайла Васильева сына Стульникова, Киска он же, которой показал, что он бежал из Корчемной канторы, да солдатскую жену Ирину Иванову дочь. Он же, Каин, близ Москворецких ворот указал печуру, а сказал, что в той печуре живет мошенник Казанского полку беглой извозчик Алексей Иванов сын Соловьев. И в той печуре оного Соловьева взяли, у него ж, Соловьева, взяли из кармана доношение, в которой написано рукой ево, что он знает многих мошенников, и при том написан оным мошенником реэстр, да в той же печуре взяли хозяина, Басманой слободы купца Степана Иванова сына Болховитинова…» [139]
Итак, Ванька Каин провел Петра Донского с солдатами по притонам, расположенным на Москворецкой улице, в непосредственной близости от Сыскного приказа.
Как известно, Москворецкая улица в 30-х годах XX века после разбора Китайгородской стены, церквей Всемилостивого Спаса, Николая Чудотворца и прочих построек навсегда растворилась в обширном пространстве Красной площади и Васильевского спуска. А во времена Ваньки Каина она была одной из центральных и наиболее оживленных улиц города. Она брала начало от Спасской башни Московского Кремля и Спасского моста, перекинутого через кремлевский ров (засыпанный лишь в начале XIX века). На мосту находился книжный ряд, а справа, если идти от Спасской башни, расположилась первая в Москве кофейня. Далее улица тянулась до Лобного места, а затем поворачивала направо, огибая собор Василия Блаженного, и спускалась к Москворецким воротам Китайгородской стены, которые выводили прямо к наплавному «живому» мосту через Москву-реку. По правой стороне улицы (если смотреть с Красной площади) между собором и Москворецкими воротами возвышались главки двух церквей — Всемилостивого Спаса и Николая Чудотворца Москворецкого.
С левой стороны Москворецкой улицы во времена Ваньки Каина возле Лобного места находились кабак и пирожные места, за которыми до Гостиного двора один за другим выстроились торговые ряды — башмачный, игольный, свечной, овощной, медовый и т. д. Несколько выше поворота на Варварку, возле башмачного ряда, раскинулся харчевенный шалаш с очагом без трубы, где жарили рыбу, варили кутью, кисель и продавали горячий «съестной харч» прохожим людям. Далее, на повороте на Варварку, располагались каменные и деревянные лавки рукавичного и масляного рядов. Ниже масляного ряда находился Мытный двор {18} , а за ним налево от улицы ответвлялся Мокринский переулок, который вел в Зарядье.
С правой стороны улицы по всей ее длине тянулся ряд каменных торговых лавою напротив собора Василия Блаженного располагался рукавичный ряд, который затем переходил в масляный, а его сменял яблочный ряд; ниже шел рыбный ряд, а за ним соляной. Покровский собор окружали маленькие дворики церковнослужителей. Здесь в 1742 году жили иерей Покровского собора Иван Михайлов, просвирня того же собора Дарья Александрова, протоиерей Иван Климентов, церковный сторож Алексей Андреев, священник Никита Васильев, пономарица Ирина Борисова, священник Алексей Селиверстов, дьякон Иван Васильев. Чуть ниже был большой двор купца 1-й гильдии Алексея Ильина сына Зайцева, за которым возле кремлевского рва виднелось каменное здание Берг-коллегии. Еще ниже находился уже хорошо известный нам комплекс помещений Сыскного приказа, на территорию которого со стороны кремлевского рва вклинился двор купца 2-й гильдии Ивана Попова, приспособленный под постоялый двор и харчевню.
С Большим острогом Сыскного приказа с южной стороны соседствовали кладбище и дворики служителей церкви Всемилостивого Спаса, что у Москворецких ворот, — священника Ивана Леонтьева, дьякона Алексея Якимова и пономаря Василия Семенова. Возле самой церкви стояла каменная харчевня, в которой пекли пироги и блины. Еще ниже шли дворы церковнослужителей церкви Николая Чудотворца Москворецкого — священника Ильи Елисеева, дьякона Леонтия Никулина, просвирни Авдотьи Ивановой. Около церкви Николая Чудотворца также находилась каменная харчевня. С дворами служителей церкви Николая Чудотворца Москворецкого соседствовали дворики вдовы священника Архангельского собора Степаниды Лаврентьевой, иерея Николо-Гостунского собора Московского Кремля Трифона Агафонова и купца 2-й гильдии Федора Вагина. Возле Москворецких ворот с правой стороны, в углу, образованном Китайгородской стеной и кремлевским рвом, было пустое, никем не занятое дворовое место, а возле самих Москворецких ворот находились каменная часовня Соловецкого монастыря, караульная будка и питейная лавка купца Кондратия Сидорова [140].
