Морозов в этот момент находился на мосту и о дальнейшем развитии событий узнал чуть позже, со слов бойцов.

Оказалось, что ответным минометным огнем федералы задели боевиков. И связист заставы перехватил сообщение боевиков о том, что у них есть раненые. Машину, которую «духи» послали своим на помощь, тоже накрыли из миномета — получили боевики сдачу по полной программе.

Через некоторое время по поселку среди местных пополз слух и дошел до омоновцев. Дескать, там, на хребте, минометчики хлопнули друга и соратника Басаева, и тот поклялся, что ни один омоновец живым отсюда не уедет.

От такой информации радости, конечно, никто не испытал, но когда прошла неделя, а угроза не была приведена в исполнение, острословы начали шутить: «Басаев на Коране поклялся, но, видать, Коран у него свистнули. Значит, и клятва недействительна».

А вообще, «духи» устраивали так называемую «проверку на вшивость» в начале командировки и в самом ее конце. Недели две-три почти беспрерывно обстреливали. Проверяли боеготовность. Но, убедившись, что люди приехали подготовленные, умолкали.

Тем более что, обустроившись, омоновцы расставляли по периметру растяжки и подойти близко боевикам было сложно. Однажды на рассвете раздался взрыв в лесу, и через некоторое время со стороны поселка привезли раненого. Ему оторвало ступню. После оказания помощи раненого отправили в комендатуру. Ясно было, что он в «зеленке» лазил не просто так, не за грибами ходил.

В августе Терек разлился и затопил эту злосчастную «зеленку». Настали более-менее спокойные дни. Арык поблизости тоже затопило водой, и образовался небольшой пруд, в котором все с удовольствием купались в перерывах между дежурствами. Там же несколько раз пытались глушить рыбу. Улова хватало на уху.

По нормальной, полноценной еде стосковались. Макароны и каша надоели. Иногда покупали или обменивали на крупу баранов. На шпроты в масле Виталий уже спокойно смотреть не мог. Ими объелся еще в первую командировку.

Друзья из внутренних войск, с которыми стояли на посту, приехали в очередной раз в гости и привезли полный БТР арбузов.

С внутренними войсками ходили на зачистку Червленной-Узловой. На рассвете подняли омоновцев по тревоге и бросили на зачистку. Удалось задержать троих. Один из боевиков был без руки.

Милиционеров и военных вместе с задержанными окружила плотная толпа местных женщин, чтобы отбить боевиков. Они накинулись на военных с таким неистовством, что солдаты вынуждены были стрелять в воздух.

Эти женщины приходили потом к командиру сводного отряда милиционеров с угрозами. Они обещали уйти из поселка и оставить своих мужчин разбираться с омоновцами. Но командир никак не отреагировал на их слова, и местные сами не стали ничего предпринимать.

В конце лета группу омоновцев сменили. А для Морозова на этом первая война закончилась.

Дома его встретили родители. Накрыли стол. Люди небогатые: отец — слесарь по ремонту электровозов на железной дороге, мать работает в комнате матери и ребенка на Ленинградском вокзале — они расстарались, достали все самое вкусное. Только недоумевали, почему Виталий упорно не ест шпроты в масле.

Однако недолго удалось спокойно пожить родителям, не тревожась за сына. Опять предстояли проводы и потом счастливые долгожданные встречи на вокзале под бравурные звуки оркестра.

Начался 1999 год…

Как и в первую войну, после командировки 1999 года Морозов отдохнул совсем недолго. В декабре вернулся домой, а в мае 2000 года снова уехал.

Лето 2000 года выдалось для омоновцев очень напряженным.

В Грозном был пост в пятиэтажном доме рядом с вокзалом. Охраняли Грозненский вокзал. Менялись каждые пять дней, приезжали группами по десять-двенадцать человек.

Сначала отряд целиком хотели перебазировать в Грозный, но подходящего, неразбитого, здания не нашлось. Тогда и было принято решение выезжать на пост из Червленной-Узловой на бронепоезде. На пятом этаже дома рядом с вокзалом, видимо, совсем недавно еще находились военные. Лежали мешки с песком, и все было более-менее оборудовано.

Омоновцы, кроме вокзала в Грозном, охраняли мост через Терек, вокзал в Червленной-Узловой и выезжали в Гудермес на суточные дежурства на вокзале вместе с чеченскими спецназовцами.

На рассвете в Гудермесе они выходили проверять автомобильный мост — не поставлены ли боевиками за ночь фугасы.

В Червленной-Узловой омоновцев часто обстреливали из минометов. Мины падали метрах в тридцати от поста. От осколков милиционеров спасали только мешки с песком и окопы. Вместе с омоновцами стояли военные.

Морозов еще с 1996 года ездил в командировки с РПГ. Это оружие ему нравится. Из него выстрел — действительно весомый аргумент для боевиков. Ни с автоматом, ни с подствольником не сравнишь.

После этой командировки Морозов больше в Чечню не ездил. А в 2003 году ОМОН на воздушном и водном транспорте вывели из Чечни.

О том, что хочется чего-нибудь новенького, он уже не говорит. Двух войн хватит для любого с лихвой…

В коллективе, где работа связана с риском для жизни, с постоянным нервным напряжением, нужен психолог. Проблемы совместимости людей, их личные трудности, да и просто искренний разговор — все это в ведении психолога. Профессия психолога — смежная с профессией доктора. Только доктор лечит тело, а психолог занимается врачеванием души.

Работая в сплоченном тандеме, психолог отряда Петров и доктор Ульянова создают здоровый моральный и физический дух в ОМОНе.

Старший лейтенант милиции Сергей Петров — психолог ОМОНа на воздушном и водном транспорте. В отряде с 1998 года. Неоднократно выезжал вместе с отрядом в командировки в Чеченскую Республику. Награжден медалью «За ратную доблесть».

Рассказывает старший лейтенант милиции доктор Галина Викторовна Ульянова:

« До Сергея Петрова в отряде психологом была женщина, Ирина Муравьева. Психологи-мужчины — это в нынешнее время дефицит. И Сергей у нас нарасхват. Он не только с нашим отрядом ездил в командировки, но и от Управления на воздушном и водном транспорте.

Сергей безотказный человек. Надо в командировку — он поедет, даже если у самого дома какие-то сложности. Никогда не станет жаловаться. Как говорится, сапожник без сапог — свои проблемы отложит на потом и с головой окунется в чужие. Лишь бы помочь, разрешить, казалось бы, неразрешимый вопрос.

К нему идут с самыми разными проблемами — от квартирных вопросов до семейных конфликтов. А кто-то просто хочет выговориться и пройти курс психологической релаксации.

Тут уж Сергею приходится совмещать профессию психолога со множеством других. Если потребуется, он становится социальным работником, дипломатом, педагогом и даже немного священником (купил ребятам крестики, освященные в храме) — Сергей готов на все, чтобы добиться цели и помочь нашим бойцам.

Он разыскивает благотворительные фонды, чтобы оказывать поддержку раненым сотрудникам, семье нашего бойца Игоря Романова, погибшего в Чечне еще в первую войну.

После длительных командировок во многих семьях омоновцев начинались разлады. Бывали случаи, когда ко мне приходили ребята, огорченные, расстроенные, и категорически заявляли: "Все, развожусь!" Я спрашивала у них разрешения посвятить в их проблемы Сергея. Они не были против, потому что хорошо относятся к Сергею и доверяют ему.

В таких случаях наш психолог выезжает домой к бойцу. Ведет беседу, так сказать, с обеими противоборствующими сторонами и с детьми. О таких своих выездах «скорой психологической помощи» Сергей никому не рассказывает. Узнаешь о том, что все уладилось и развод отменяется, от самого бойца. У нас есть много семей, которые не развалились именно благодаря психологу.

К детям бойцов Сергей тоже выезжает. А дети всегда тонко чувствуют, добрый человек перед ними или нет. К Сергею они тянутся и общаются с ним с удовольствием.