Среди боевиков Радуева много наемников, которых специально готовили в Пакистане для терактов и уличных боев. По местному радио Радуев заявил, что в город «пришли волки и не уйдут, пока Россия не выведет федеральные войска из Чечни и всего Северного Кавказа».

Филиппов покачал головой. Чеченские «волки» драться умеют. Собровцы тоже не новички. Но как там все сложится?

Заложники — подлость и хитрость чеченцев. Тут не до геройской войны. Тут и тактика, и политика. Людей не сгубить и заложников вызволить.

Прибыли в Моздок, а уж оттуда, «вертушками», собровцев перекинули в Кизляр. Но, как ни торопились, все-таки опоздали. Около шести утра бандиты с десятками заложников и семью добровольцами из руководства Дагестана на автобусах покинули Кизляр.

Собровцы увидели только две сожженные «вертушки» на аэродроме и разгромленную воинскую часть рядом.

Летом девяносто пятого, в июне, случилось что-то похожее в Буденновске. Около сотни бандитов — чеченских террористов — ворвались в город, захватили больницу. Убитые, раненые, заложники… Эдуард был и в Буденновске.

В СОБРе он служил с 1993 года. Тогда подразделение создали из двух взводов ОМОНа, командиром одного из которых был Филиппов. И в ОМОН он пришел с самого его основания, в восемьдесят девятом. Так что почти ни одна горячая точка или экстренная ситуация девяностых годов мимо него не прошли. Дагестан… там, в горных районах, было неспокойно. Осетия конфликтовала с Ингушетией. И вот теперь Чечня…

Сгоревшие «вертушки» на кизлярском аэродроме представляли мрачное зрелище. Террористы хотели захватить склад арттехвооружения и на вертолетах уйти в Чечню. Но и на аэродроме, и в войсковой части получили отпор. Со зла и сожгли вертолеты.

Собровцы догнали колонну, двигавшуюся в сторону Бабаюрта, дагестанского села. Из вертолетов высадились в поле, перекрыли дорогу недалеко от Первомайского. Подтянулись спецслужбы, ФСБ. Начались долгие переговоры. А собровцы, готовые к штурму, ждали.

Подмосковный СОБР возглавлял полковник милиции Рябинков. Двумя отделениями командовали Филиппов и Калашников.

Переговоры затягивались. Пришла ночь, морозило. Мерзли, терпеливо ждали очереди погреться в автобусе, подъедали небольшой сухпай, ругались на спецслужбы, затягивающие переговоры. Часть бандитов оттянулась в Первомайское и начала создавать укрепрайон с помощью заложников. Из Чечни на помощь Радуеву прорвались две группы дудаевцев. Появились еще заложники — тридцать восемь милиционеров новосибирского УВД. Боевики заставляли их копать окопы, соединявшие между собой дома.

По приказу дорогу разблокировали, и бандиты вошли в Первомайское. А три подразделения ночевали в открытом поле.

Эдуард оказался в автобусе, дождавшись своей очереди. Ни ног, ни рук от холода уже не чувствовал. Ночью морозило крепко, хотя днем и светило яркое солнце.

Филиппов подышал на ладони, перекинув автомат за спину на ремешке.

— Слишком много спецслужб, и все ведут свою игру, — негромко сказал он. — А время-то идет. Они закрепятся в Первомайском, все будет сложнее.

Георгий Калашников, нахмурившись, кивнул.

— Может, договорятся? — Эдуард выглянул наружу.

На поле словно выросли холмики, из которых шел пар и сигаретный дым. Теплые оранжевые огоньки сигарет перемигивались в темноте. Бойцы пытались согреться, усевшись плотнее. Поглядывали в сторону автобуса: когда же их очередь греться?

Холод медленно, нехотя отступал. Одежда промерзла, и мурашки все еще ползали по плечам и спине. Клонило в сон. Через несколько минут выходить из автобуса. Мороз сразу охватит и покажется еще сильнее после теплого салона автобуса. Эдуард поежился, представив себе это.

О бандитах и заложниках собровцам ничего не сообщали, никакой информации.

А террористы хотели получить гарантии беспрепятственного продвижения по Чечне. Их ведь остановили за десять километров от границы между Дагестаном и Чечней. Бандиты хотели увеличить свой эскорт за счет местной милиции и военнослужащих внутренних войск.

Собровцам приказали ждать, естественно, ничего не объясняя. Или штурмовать, или домой.

…Свой первый орден Мужества Эдуард получил как раз за штурм, за штурм Белого дома. В девяносто первом он участвовал в его обороне. А в девяносто третьем штурмовал в составе СОБРа.

Штурмовали, когда дом уже горел. Запомнился дым, едкий, навязчивый, и противогаз от него не спасал. В начале девяностых свет клином сошелся на этом Белом доме, ставшем черным, в прямом смысле, от пожара, и в переносном, для тех, кто там погиб и потерял друзей.

До Первомайского Филиппов успел получить и свой второй крест за чеченскую командировку в девяносто пятом. Бамут, Самашки, Ассиновская…

Ночь долгая, нескончаемая. Только звезды, как застывшие льдинки на небе, земля смерзается и потрескивает, тихо переговариваются бойцы, но особо не поговоришь, губы замерзли и плохо слушаются.

Эдуард, наконец, снова дождался своей очереди на тепло. Забрался в автобус и сразу уснул от душного жара. Столько людей надышало, в салоне и продохнуть нечем. Проветрить никто не решался. Тепло на вес золота.

…Так же жарко бывало в Серебряных Прудах, летом и весной. Самая южная окраина Подмосковья. Там прошло детство Эдуарда. Там жили и живут родители, старшие брат и сестра. Летом все время с друзьями проводили на речке с рыбным названием Осетр.

Учителя относились к Эдуарду хорошо, несмотря на то, что прилежным и послушным он не был. Не мог спокойно усидеть на уроках. Везде хотел успеть, везде быть первым. Играть в хоккей или футбол обязательно лучше всех. Он относился к себе строго, с повышенными требованиями, а как же иначе — для спортсмена это золотое правило. Он мечтал стать олимпийским чемпионом. С семи лет поступил в секцию дзюдо. И с тренером, Валерием Алексеевичем Тизяевым, ему повезло. Наставник отвадил мальчишку от улицы. У Эдуарда были способности и трудолюбие. Тренировался он по два раза в день — сначала со своей группой, а потом и со старшей.

Были и другие увлечения, кроме спорта. Он любил повозиться с техникой — с отцовской машиной и мотоциклом. Одно время даже хотел стать летчиком.

У Эдуарда хорошая память. Устные домашние задания он вовсе не делал. Запоминал, что на уроках объясняли. Письменные выполнять вовсе неохота, но учительница на продленке попалась молодая, строгая. Отобрала у них портфели, заперла мальчишек в классе, а сама с группой пошла гулять.

Сидели они, сидели. На улице солнце, в классе жарко, мухи под потолком кружат, вымытая доска сохнет, и на ней проступают белые меловые разводы. Время на тренировку идти. Распахнули окно и со второго этажа выпрыгнули. Тренировка с четырех до шести, у второй группы с шести до восьми. В общем, домой мальчишки вернулись в девятом часу. Дома уже паника. Учительница в класс вернулась, окно открыто, детей нет. И в больницы звонила, и в морги, и в милицию, родителей встревожила. Серега с Эдуардом получили по первое число за свое безрассудство. Но как же на тренировку опоздать!

Спорт занимал у Эдуарда почти все время. В семнадцать лет он уже стал мастером спорта СССР по дзюдо. Потом были институт физкультуры, срочная служба в ЦСКА, сверхсрочная в «Динамо», шесть лет в сборной, поездки, соревнования. Стал мастером спорта международного класса по самбо, трехкратным призером Советского Союза по дзюдо.

Но пришло время, когда спортсмены стали не нужны. Многие из них начали применять свои физические данные в сомнительных структурах.

Филиппов упорно занимался спортом и учился. В восемьдесят восьмом он выиграл первенство МВД по самбо. Его заметили Селиверстов, тогдашний командир областного ОМОНа, и Рябинков, бывший тогда заместителем Селиверстова. И Эдуард стал бойцом ОМОНа. Иначе, наверное, не могло и быть. Воспитание и хорошие учителя, наставники — все сыграло свою роль…

Эдуарда разбудили. В автобус уже входили другие собровцы с красными от холода лицами.