Кэт улыбнулась при мысли, что, может быть, именно поэтому Эйдан так свободно чувствует себя в обществе женщин любого возраста, национальности и образа мыслей.
— Ну, теперь мне хочется знать, как случилось так, что Райли Персик — единственный, кто позвонил в гостиницу и сообщил новость о твоем отце?
Кэт тоже это удивило, и она пожала плечами:
— Возможно, он услышал это от кого-то в городе, потом узнал, где я остановилась, и решил сообщить мне.
— Должно быть, сложно хранить секреты в таком маленьком городишке. — Нола взбила волосы, и Кэт отметила, что ее подруга выглядит на миллион. Эпиляция воском, выщипывание, пилинг, маникюр и многое другое — все это сделало их такими, какими они стали. Сумма, которую они заплатили за это, — что-то около тридцати пяти тысяч долларов, включая неделю в самом шикарном номере во «Временах года» и шопинг-терапию в «Барни». А еще «ягуар» с навигационной системой и айпод.
— Здесь новости быстро распространяются, — сказала Кэт.
— Так что твои родители, возможно, знают, что ты в городе.
— О да. Думаю, это и сразило моего отца.
Нола посмотрела в окно на верхушки деревьев:
— А здесь мило, Кэт. Если любишь деревню, конечно. Хотя я бы, пожалуй, свихнулась. Держу пари, ты не найдешь стоящей кальцоне [5]в радиусе десяти миль.
Кэт усмехнулась:
— Думаю, ты права.
— Персуэйшн довольно странное название для городка. С этим связана какая-то история?
Кэт не могла припомнить, когда в последний раз она вспоминала эту легенду.
— В каждой начальной школе рассказывают, что один шотландский паренек по имени Хармон Макэвой получил участок земли и поселился в деревне где-то в конце семнадцатого века. Потом он привез сюда свою жену, а она оказалась такой капризной, что отказалась жить вне цивилизации и так близко к индейцам.
Нола всплеснула руками:
— Ну, я же говорила, никакой кальцоне!
— Точно, Итак, Хармон построил ей прекрасный дом и убедил остаться.
Нола сморщилась и кивнула:
— Держу пари, что если бы этот шотландский паренек выглядел как Райли Персик, его женушка жила бы в вигваме и была бы безмерно счастлива.
Кэт засмеялась и покачала головой:
— Прекрати так его называть, Нола, или я больше ни слова не скажу.
— Он лакомый кусочек, и если ты хочешь спросить меня о степени его лакомости, я отвечу так — нам надо было предпринять это путешествие намного раньше. Хотя мужчины меня не интересуют, и я в твоей ситуации никогда не окажусь, я вынуждена признать: он — горячая штучка.
Кэт вздохнула:
— Он и, правда, был особенный. Такой умный, такой чувствительный, такой прекрасный. И остается таким до сих пор.
— Что ж, с этим все ясно. — Нола прикоснулась к руке Кэт. — Ты уверена, что готова к этому?
Кэт напряглась, зная, что Нола имеет в виду встречу с родителями.
— Надеюсь, потому что мы почти приехали.
— Кэт? — Нола поерзала на сиденье и села так, чтобы смотреть подруге прямо в глаза. — Ты близка к тому, чтобы приехать домой? То есть я хочу спросить, ты кажешься такой чертовски независимой и свободной, но ты уверена, что не захочешь вернуться домой и рассказать им все — где ты была, что делаешь, показать им Эйдана? Не соблазнишься ли ты на это?
Иногда именно этого она и хотела. Бывали времена, когда она ощущала такую пустоту, что хотела почувствовать Райли. Услышать голос матери. А однажды ночью, когда Эйдану было два годика, Филлис ушла играть в бинго, она собрала вещички малыша и на углу Истерн и Конклинг минут пятнадцать ждала автобус номер пятьдесят семь, который должен был отвезти ее на Юнион-стейшн, а потом в Персуэйшн. Но она вернулась обратно, побродила по окрестностям и вернулась прямиком к мраморным ступенькам дома Филлис. Кто так подшутил над ней? Она почти была дома. Если дом — это место, где тебя любят и принимают, что бы ты ни натворил, где не бьют и не кричат, где нет друг от друга секретов, кроме тех, что каждый человек хранит глубоко в сердце, тогда этот маленький домик под номером 456 на Калифорния-авеню и был ее настоящим домом.
— Филлис постоянно спрашивала меня, уверена ли я в том, что не хочу написать письмо своей матери, — сказала Кэт. — Но потом не стала спрашивать. Думаю, она поняла, что разговаривать со мной на эту тему то же самое, что говорить со стеной.
Нола вздохнула:
— Я никогда этого не понимала.
— Да, я знаю.
Кэт смотрела на солнце, скользившее за верхушками деревьев. Она открыла окно в надежде, что ветер развеет ее боль. А получилось все наоборот. Она уловила аромат своего детства. Запах прелой листвы, плодородной земли…
«Это наше семейное дело, Кэтрин, люди все неправильно поймут… Твой отец хороший человек и никогда не причинит мне вреда… Он так поглощен своим искусством, и я знаю, он на грани нервного срыва… Почему ты убежала так далеко от дома?.. Ему так тяжело работать, чтобы содержать нас… Завтра он будет в настроении…»
Кэт остановила «ягуар» на Рэндольф-авеню и увидела в стороне больничный комплекс из нескольких зданий. Она крепче вцепилась в руль, надеясь, что Нола не заметит, как дрожат ее руки. Много лет Кэт не позволяла себе вспоминать голос матери, а сейчас он зазвучал в ее голове так живо, что она была готова к тому, что увидит Бетти Энн Кавано сидящей на соседнем пассажирском сиденье.
Кэт взглянула на Нолу и усмехнулась.
— Ты белая как простыня и вся трясешься. Давай лучше я поведу.
— Мы уже приехали, — ответила Кэт. — Давай уже покончим с этим.
Кэролайн Матис, доктор медицины и философии, положила телефонную трубку и минуту сидела, погрузившись в себя. Как только она услышала от Мэдлин новость о том, что приехала Кэт Кавано, ее душевное спокойствие было нарушено. Секрет ее успеха был в равновесии — четкое взаимодействие всех элементов ее жизни, текущих вместе в гармонии логики и эмоций, действия и покоя, усилий и приятия действительности. Она учитывала все на свете, и у нее все получалось.
— Что за дрянь!
Кэрри удивляла саму себя. Она никогда не ругалась. Должно быть, сдают нервы. Она надеялась, что ее голос не услышали за пределами офиса. Она нажала клавишу двусторонней связи:
— Элис? Извини, что прошу тебя об этом в последнюю минуту, отмени, пожалуйста, лекцию в Медицинской коллегии. Кое-что произошло в Персуэйшн.
Элис молчала с минуту, потом мягко ответила:
— Все в порядке, доктор Матис? Я слышала, вы вскрикнули.
— Разве? А, ну да! Я просто ударила ногу. Можешь себе представить? — Кэрри встала из кресла и принялась ходить вдоль окна, поглядывая на здание законодательного собрания штата Западная Виргиния.
— Перенесете лекцию на другое число?
Вдруг перед ее глазами все поплыло. «Эта стерва собирается все разрушить! Эта стерва собирается разрушить всю мою жизнь — опять!»
— Доктор Матис?
— О да, безусловно.
— После выходных?
— Да-да. Хорошо.
— Не думаю, что собрание будет проводиться в конце года, может быть, перенести на январь?
Кэрри прикусила щеку так сильно, что почувствовала привкус крови, но не обратила внимания на боль. От этого в голове немного прояснилось.
— Доктор Матис?
— Январь — самое подходящее время, Элис. Спасибо.
Элис снова помолчала.
— Хотите, чтобы я зашла на минутку?
Кэрри закрыла глаза и глубоко вздохнула. Элис все чувствует. Она была ассистентом Кэрри вот уже восемь лет, с тех пор как та стала членом департамента здравоохранения и человеческих ресурсов. Они вместе работали над ее докторской диссертацией по общественной политике в области здравоохранения. Кэрри знала, что Элис — ее орудие на пути продвижения к должности исполнительного директора в Отделении здоровья сельских жителей. А еще Элис служила ей жилеткой в течение всего прошлого года, когда разрушились ее свадебные планы, но она была очень назойливым человеком. Ее интересовали мельчайшие детали.
