Эйдан повернулся и, не проронив больше ни слова, ушел прочь.

Кэт последовала за ним и вышла из кафе, чувствуя, что повар на гриле провожает ее взглядом.

Она позвонила Ноле, наблюдая, как Эйдан идет по Истен-авеню. Она едва слышала голос подруги, потому что кругом грохотали грузовики.

— Как все прошло?

— Просто супер! — Кэт повернула обратно, к своему столику, и шум машин сразу затих. Повар на гриле подмигнул ей.

— Что, так плохо?

Кэт вздохнула и повысила голос:

— Если мне повезет, он простит меня в честь своего семидесятилетнего юбилея.

— О, дорогуша… — протянула задумчиво Нола. — Тебе будет только восемьдесят с хвостиком, говорят, что в восемьдесят жизнь только начинается!

Райли включил настольную лампу и принялся за изучение снимков. С завтрака у него во рту не было маковой росинки, а в голове гудело. Но чем скорее он закончит, тем скорее он позвонит своему сыну.

Райли засунул руку в карман и извлек оттуда фотокарточку, которую дала ему Кэт, с телефонным номером на обороте. Он уже почти запомнил его.

Со вздохом смирения Райли включил миниатюрный диктофон:

— Пациент — женщина сорока семи лет, предклимактерический период, неопределенная симптоматика…

Он нажал на паузу, пока изучал бумаги, потом снова стал надиктовывать:

— Головокружение, головная боль, ломота, суставная боль, бессонница, депрессия… — Он остановился, вдруг осознав, что уже много раз говорил подобные слова, и отложил диктофон. — Вы не должны так жить, — произнес он, понимая, что делает выговор скорее себе, нежели миссис Аните Преджин, предклимактерической женщине.

Райли поднялся со стула и начал мерить шагами офис. Он догадывался, что симптомы эти были показателями, по его мнению, незаконченного дела. За те шесть лет, что ему приходилось ставить диагнозы, он мог бы сказать — большинство людей болеют, потому что живут лживой жизнью — в той реальности, в которой невозможно вылечиться. Ложь ведет к стрессу, а стресс влияет на каждый орган человеческого тела. Он видел это каждый день. И себя он видел всего лишь спасателем у болота с аллигаторами, который, залечив поверхностные раны, бросает пловцов обратно в топь.

У каждого своя ложь. Например, связанная с супружеством, кто-то непорядочен в бизнесе и украл что-то, что ему не принадлежит. Есть ложь из-за недосмотра и пренебрежения, секреты, которые никогда не раскрываются, злость, которая никогда не выходит наружу, чувства, которые запрятаны так глубоко, что иной раз человек даже не может произнести имя того, кого любит. Пациент за пациентом приходят к нему на протяжении многих лет, они жалуются на физическую боль, а он видит, что они несут на себе тяжкий груз вины, стыда, горечи, невозможности простить себя и других.

И никто не защищен от этого.

Райли посмотрел на дипломы, сертификаты, награды и семейные фотографии, что висели на стене. Его взгляд упал на свадебное фото родителей. Это было в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году, лето свободной любви, расовых беспорядков, убийств по политическим мотивам. Но не в Персуэйшн. У них, конечно, были стачки шахтеров и волнения безработных. Причина, собственно, была одна — каждый месяц из Вьетнама не возвращался какой-нибудь паренек.

Райли смотрел на молодые лица своих родителей, удивляясь, что видит в них и невинность, и решительность. О чем они думали в тот момент, когда их ослепила вспышка фотоаппарата? Чего боялись, на что надеялись, знали ли они уже тогда, что им придется скрывать друг от друга?

Отец выглядел таким свежим и статным, выделялась семейная особенность — линия рта, глаза. Его волосы были коротко острижены, а челюсти сжаты. Он был серьезен даже в день свадьбы. А неделей позже его отправили в джунгли недалеко от Камбоджи.

А вот мама, в девичестве мисс Элиза Старлипер. Она была первой красавицей в городе. Ее темные волосы были взбиты в смешную высокую прическу. На прекрасных губах играет хитрая улыбка, как будто она не может поверить, что справилась с трудной задачей. Элиза покорилась авторитету Эйдана Боланда, и родилась новая семья.

Взгляд Райлй скользил по фотографиям Мэтта, отца, а вот и он на рыбалке в Вайоминге.

Он вздохнул с сожалением. В то лето его мальчику должно было исполниться двенадцать. И он должен был быть с ними. Вместо этого он затерялся где-то, может, играл в бейсбол, как до него все Боланды, делал домашнее задание, спорил со своей матерью и думал, что его отец не любит его. Слишком тяжело было осознавать это.

Многое надо наверстать. Он исправит ложь. Не будет никакой полуправды. Он расскажет нерассказанную историю. Он был уверен, что сын не уйдет, не узнав эту историю с другой стороны.

Райли оторвался от фото и стал смотреть на Мэйн-стрит через окно. Он не был супергероем. У него даже не хватило мужества рассказать собственному брату, чем он расплачивается за клинику. Как он собирается быть таким отцом, каким хотел быть?

Дверь в офис отворилась без стука, Райли знал, что это может быть только Мэтт.

— Ты ее нашел? — Райли услышал, как нетерпеливо звучит его голос.

— Да, конечно, никаких проблем. — Мэтт стоял в дверях и не заходил внутрь. Он слегка нахмурился. — Ты слишком много думаешь, старик.

— А ты что, хочешь, чтобы я был доктором и не занимался такими пустяками?

Мэтт ухмыльнулся:

— Ты думаешь не о медицине, ты ведь знаешь.

— Где она?

— Дома, в Балтиморе.

— Хорошо.

— А хочешь услышать что-нибудь повеселее?

Райли поднял брови.

— Бетти Энн знала, где находится Кэт.

Райли в удивлении посмотрел на брата:

— Но ведь она ошиблась!

— Пойдем подышим свежим воздухом, я все тебе расскажу.

Райли снял свой белый халат и бросил его на спинку стула. Он выключил свет и поставил кабинет на сигнализацию.

— Ты ел? — спросил Мэтт.

— Нет. Расскажи, что ты обнаружил.

Мэтт покачал головой и снова рассмеялся, очевидно, смакуя про себя новость, которой собирался поделиться.

— Когда Бетти Энн умирала, что точно она сказала тебе?

Райли остановился и посмотрел на брата как на душевнобольного. Он обсуждал это с Мэттом раз сто — в отелях, на завтраках, в машине, да где только не обсуждал! Бетти Энн сказала, что Кэт и ее сын в Петтерсоне, штат Калифорния. Она произнесла эти слова и умерла. Долгие месяцы они с братом искали Кэт, владея только этой информацией. Это все, что они могли сообщить частному детективу и полиции. И Райли помнил эти слова, как будто Бетти Энн сказала их пару секунд назад, а не год.

Это было в отделении интенсивной терапии, в больнице имени Дэвиса, и Бетти Энн настояла на том, чтобы не проводить реанимацию.

Все, что они могли сделать, это создать ей все условия, пока она не отойдет в мир иной. Она лежала серая и безжизненная, накрытая белой простыней, которая очерчивала контур ее худого тела. Ее глаза горели, когда она говорила с Райли. Она попросила Вирджила выйти из комнаты. Райли удивился, что тот подчинился без слов. Бетти Энн попросила Райли подойти поближе. Она шептала так слабо, что он поднес ухо к самым ее губам.

— У тебя есть мальчик, — сказала она. — Кэт родила сына.

Райли отпрянул, глядя во впалые глаза Бетти Энн. В них он увидел печаль и кое-что еще. Любовь?

Во рту его внезапно пересохло, так что он едва мог вымолвить:

— Вы уверены?

Она кивнула, усилие это привело к тому, что для облегчения ей поступила еще одна доза морфия.

— Куда они уехали?

В этот сюрреалистичный момент Райли понял, что его вопрос звучит так сухо, что он казался почти смешным, как будто он спрашивал про свою семью, уехали они за мороженым или в кино. Мысли в его голове перемешались, сердце готово было выпрыгнуть из груди, потому что Кэт была неизвестно где с ребенком — с его ребенком, — а Бетти Энн сказала ему это, потому что умирает. Умирает именно в этот момент.